Андрей Мороз - Рассвет

И про секту какую-то непонятную. Вроде как чуть ли не с новым мессией во главе. Они вроде как — сами себя «братством» называют. Про них вообще масса разговоров ходит. И с каждым днем все непонятней и страшней прежнего. Эти вообще никого и ничего не боятся. И сами никого не щадят. Если глянешься их старшему — то к себе возьмут. Даже не спрашивая, что ты сам об этом думаешь. Ну а если посчитают тебя негодным — то, что угодно может произойти. Может уведут куда. А может кончат на месте. И детей они сразу всех забирают и что с ними дальше происходит — только слухи. Совершенно разные. Фантастические. И страшные. Но это слухи — сами понимаете. Ну а реально то, что под этим «братством» уже как-бы не целый район к северо-западу от центра. И новый мост, соответственно.

Ну и решили не испытывать судьбу. Городу — всё! Вилы! Это совершенно ясно. А около земли все же малый шанс есть. Может и прибьемся куда.

— Нда, а мы вот живем себе на отшибе и ничего-то не знаем, — вслух посетовал художник, — а деревня сестры далеко?

— Около сотни кэмэ.

— Нифига се! — Валя присвистывает, — так сколько с малыми топать будете? Да и запасов ваших на такой путь явно не хватит, — он критически осматривает не очень большие рюкзак и сумку «беженцев».

— Да где их взять, запасы-то? Да если бы и были — все равно пришлось бы оставить. Мы же на лодке — резинке, двухместной, ночью через реку переправились. Дышать глубоко боялись, чтобы воды не черпануть.

— А что с мостами-то не так? — настораживаюсь я.

— А мост перейти — теперь, как в лотерею сыграть, — вздохнув сообщает беззаботным недалеким провинциалам, продвинутый и повидавший горожанин Дима, — там смотря на кого нарвешься! Это ведь дорога с самым интенсивным траффиком. Вот около мостов теперь и тусуются группы из самых крутых стай. Только что блок-посты еще не поставили. Думаю не за горами. Смотрят: кто, куда и чего. Может и пройдешь, а может и нет. А может заплатить предложат. Или женщина твоя глянется кому, например. Или работники потребуются. Да и про детей пропавших разное слышали. И судя по всему не совсем пустое. А про новый мост — вообще жуткие слухи бродят. К нему и на три квартала подойти страшно. — маленькая блондинка подтверждающе кивает.

— Хренассе! — тряхнув гривой, высоко заламывает бровь художник, — Что же там у вас за ад и Пакистан? Прошу прощения. Во дела, командор! Как тебе такое?

— Да пока никак, — я еще раз оглядываю «мигрантов». Нет, эта пара не производит на меня впечатления паникеров и легковерного дурачья. — Надо самим разбираться предметней. Выводы после делать будем.

— Слушайте ребята, а может быть — есть вариант и нам к вам как-нибудь присоединиться? — робко спрашивает Вика, — дети у нас конечно, — и торопливо уточняет, — но они уже вполне самостоятельные! А Дима у нас на все руки мастер, да и я сама не принцесса на горошине. Многое умею и тяжелой работы не боюсь! Я так поняла у вас там не только мужчины, но и семейные есть?

— Больше чем достаточно, — киваю я.

Она ответно кивает и сникает узкими плечами.

— Вика, ты не правильно поняла, — поправляюсь, — Вы можете присоединиться к нашему племени. Если захотите. Посмотрите оглядитесь и решите. Короче, Дима слушай сюда — сейчас пойдете по направлению прямо вон на ту фиолетовую шестнадцатиэтажку…

Обьяснив главе семейства наиболее короткий и безопасный путь к нашему «замку», прощаемся и рысим вслед за своими.

Нечасто мелькающие в поле зрения люди — цветы под копыта наших коней, хотя и не бросают, но и не разбегаются в ужасе и не стремятся прикинуться ветошью.

Бурного ажиотажа, который иной раз возникал раньше, наше появление теперь не вызывает. На этом берегу о нашем содружестве племен знают уже многие. Сарафанное радио хоть и не так оперативно как волновое, но все-таки работает. Щиты с логотипом «Сынов анархии» и с волчьей мордой, набиваемой на щиты Валериных бойцов

по шептуновскому трафарету — известны достаточно многим по эту сторону реки. Да практически всем — кроме слепых, глухих и социопатов отшельников. Оно и немудрено — в здешних краях мы самая многочисленная, сильная и деятельная община.

Таким количеством людей и бойцов, даже близко не может похвастаться никто в окрестностях. Как и размером подконтрольной территории.

Земли нашего феода на южном направлении граничат с территориями казахской диаспоры, а на севере заканчиваются прилично за городской чертой.

И это не просто пустыри и ранее культивированные, а ныне пустующие участки, которые мы просто взяли и решили считать своими.

Это поселения людей, которые мы подписались защищать в обмен на часть материальных благ и лояльность. Это два пригородных поселка и пять уже сложившихся коллективов в дачных товариществах. Осенью они поделятся с нами пятой долей своего урожая и прочего. Надеюсь, что честно. За это мы обеспечиваем безопасность их самих, их матчасти и ресурсов и самого процесса мирного созидательного труда. По-крайней мере пытаемся. Пока — почти всегда получается, во всяком случае.

Хотя реакция «опекаемых» (не хочется называть их крышуемыми) порой не просто удивляет, а вызывает глубокое изумление. Как это было на дачах в Красногорке на прошлой неделе…

Сельский староста — здоровенный, мордатый и рыжий, сильно картавящий мужик средних лет все пытался выяснить, как быстро мы сможем оперативно примчаться и защитить их самих и нажитое непосильным трудом добро в случае необходимости. Почти прозрачно намекая на то, что обязательно надо разместить в его поселении отряд. Большой отряд! Не меньше усиленного батальона, как я догадывался!

— Вот вчегга, нна, пгишли какие-то малолетки, нна, и давай куггажить… И что, нна, с ними делать, а, нна? А вас-то и нету. Вот и забггали…

Дальше последовало оглашение списка просохаченного селянами имущества. По типу: «три куртки импортных, два магнитофона отечественных», итд! Думаю даже самому Этушу понравилось бы.

— А сколь их всех было? — интересуется Зимний.

— Шестегго, нна.

— А вас — только мужиков здесь не меньше пятнадцати. И кочерга острая у тебя на поясе — вон какая: железная, тяжелая и блестящая, нна! Даже я боюсь! И чего? Вот так просто забрали и пошли себе?

— Ну нна, так они сгазу видно, что отмоггоженные напггочь, нна, — искренне удивляется верзила шевеля веснушками, — сколь наших бы могло постггадать, нна, даже если бы мы их одолели, нна…

— Друг ты мой серебрянный, так и мы не полиция. Уж от нескольких малолеток-то отмахаться — неужели сами не смогли? А если бы кто на дочку твою полез — тоже ждал бы, пока мы этого молодожена с тела юного снимем? Да ну, нна?

Нда! Инфантилизм и патернализм этим людям вбивали десятилетиями. Сложно будет из них эту заразу вывести. Если вообще возможно… Порой я в этом весьма сомневаюсь.