Андрей Мороз - Рассвет

— Да я и не прошу. Понимаю… А на каком крючке она тебя держит, подполковник? — он неприцельно стреляет глазами в моем направлении и твердой рукой разливает по обшарпанным металлическим кружкам изысканный ароматный напиток.

— Ну ведь ты же не патологический убийца, Виталий. И не маньяк от беспрерывной войнушки головой поехавший. Иначе бы и уровнем повыше пятого был и репутацией повесомее. Она ведь у тебя хоть и отрицательная, но даже ниже чем у моего Зимнего. А он нормальный мужик и совсем не злодей — я тебя уверяю. Или ты к свите королевы Рул только позавчера прибился? Тогда каким образом, настолько стремительно, такую блестящую придворную карьеру умудрился сделать — «с улицы» да прямо к подножью трона, сразу в «правые руки»?

Он все-таки «вырезает» меня взглядом, потом пожевав таящего во рту мяса и подумав бесцветно произносит:

— Мать и дочь, — и протягивает «под налив» вмиг опустевшую кружку.

— Как вышло-то?

— У дочери врожденные проблемы с психикой — так уж получилось. Жена нас бросила — ребенок больной, я в командировках по-полгода. Вот её бабушка и тянула. Из трех месяцев — один под стационарным наблюдением держали. Постоянно деньги нужны. Где взять-то? В командировке. Замкнутый круг. Это чаще всего неизлечимо. Долго обьяснять — да тебе её история болезни и ни к чему. Светлана Викторовна, — тщательно выговаривает он и усмехается, сверкнув розовыми в свете заката зубами, — на примере протекания её заболевания даже какие-то научные работы писала.

— Рул?

— Она самая. Вот когда все началось — дочь как раз в больнице находилась. И мать при ней — я им отдельную палату оплачивал. А сам вообще не в городе был. За триста верст отсюда. В четыре дня — носорогом сюда проломился. К дочке шел. А когда добрался — Рул уже высоко поднялась…

— Почему тебя сделала правой рукой? Уверена, что заложники абсолютную лояльность обеспечат?

— Само собой. Да, какой там — «правой рукой». Так — офицером для выполнения отдельных королевских поручений. Плюс то, что она хорошо знала мою биографию и про боевой опыт. Не очень малый. Ну и еще спали мы иногда. Раньше. До всего…

— Тут я тебя понимаю. Все при ней. Как у неё так резко вообще получилось подняться?

Он молчит.

— Виталий — ну ты же нормальный мужик. Я же вижу. Ну тебе самому это всё поперек! Не так, что ли?

— Я подробностей и нюансов не знаю. Говорю же — на пятый день пришел. Как-то смогла она их подчинить. Не только пациентов. Там и санитары. И еще разные. Тот же Владик — тоже мозгоправом на какой-то должности в штате «дурки» был.

Я для себя так понимаю, но это на очень отрывочных сведениях версия: в ночь когда вся карусель закрутилась — Светлана не то по больнице дежурила, не то просто задержалась.

Процент одержимых и обезумевших там был похоже немного выше, чем за забором. Да и снаружи то едва ли не каждый пятый кукушкой поехал… У неё кстати есть одна версия, что перерождение в обезумевших и одержимых как-то связанно со стартовым уровнем интеллекта человека — еще до всего, ну и еще с рядом многих причин. Сейчас не важно.

Ну вот, когда все началось: «обратившиеся» по своим отделениям стали рвать и кромсать всех «необратившихся» вокруг. Там ведь еще многие в спячку впали — первичную трансформацию проходили.

Рул с санитарами в ситуацию не сразу вмешалась. Отделения закрыты. Как отсеки в подводной лодке. Везде решетки. Куда — и тем кто режет и тем кого режут, оттуда деться? Какое-то время выжидала. Может растерялась, а может и просчитала — давала обезумевшим уровней набрать. Она очень продуманная — всегда такой была. Ну а потом они попа́дали в эволюционную спячку, тут уж Рул и особо приближенные и начали гасить всех. Добивала, думаю, именно она. Ну а кого не замочила — тех как-то нагнула. Понятия не имею — каким образом. Меня её величество этим знанием не удостоили. Так что даже не догадываюсь, как ей удается держать всю эту стаю в полной покорности и беспрекословном повиновении. Может менталит, может и медикаментами еще дополнительно закрепляет. Лично я считаю, что это связанно с её новыми способностями. Но это только лишь мои предположения и домыслы, основанные на клочках слухов и обрывках её фраз. Она как о первых днях вспоминает — даже кончает. Реально. Мы же не один день любовниками были — я знаю, как у неё это бывает… В общем я у неё на кукане. Где она моих держит не знаю. Выходит, что деться мне, как и тем в отделениях — некуда. Так что не пытайся меня перевербовать, Горан — не получится.

… Да и еще там такой нюанс: она явно не всех подряд может «зомбировать». Кэти — не может, например. Владислава — упыреныша, еще некоторых таких рядом видел, но потом они или плохо кончали или просто пропадали из видимости. А спрашивать чего да как… сам понимаешь. В царстве Рул допустимо лишь абсолютное послушание и полное отсутствие вопросов и самостоятельных рассуждений.

Правда Кэти иной раз круто взбрыкивает, но ей это позволяется и сходит с рук почему-то. Она вообще из всего ближнего круга — самая вменяемая девчонка. По моему она племянница Светланы, но и тут до конца не уверен. А они не козыряют своим родством. Кэти — это та барышня, которая с вами у портала в автопарке членами мерялась. — поясняет он, уловив мое вопросительное недоумение.

— А вообще, да — фамильное сходство просматривается, — киваю, вспомнив «Лару Крофт» в кожаных брюках, — может просто не хочет её зомбировать, по-родственному?

— Да ну! — отмахивается Хлыст, — Рул это не остановило бы. Уж поверь.

— А Владика она на чем держит? На животном страхе? Он по-моему пугливый как кролик. Кто он такой вообще?

— Тоже мозгоправ, я же говорю. Подчиненный по прошлой жизни. Ну и по нынешней. А держит она его на страхе, как и многих других. И еще на его беспредельной похоти и жажде власти. Хоть какой-то. Пусть не абсолютной как у неё, но он представитель Рул, как-никак. Вот и пользуется вовсю. Раньше-то видать — ему бабы совсем не давали. Ну кроме отдельных пациенток, может быть. А тут тебе и власть и охрана и статус с сексом. Но она придерживает рвение Владика. Охрана не только оберегает его от внешних угроз. От внутренних соблазнов тоже. Не дает ему чрезмерно увлечься набором достижений. А то он натура не только увлекающаяся, но и крайне честолюбивая.

— Глядишь воблоглазый и захочет подвинуть своего лидера? Ты это имеешь ввиду?

— Он может. В мутных озерах каких чертей только не водится. Такие тихушники самые опасные. Только зазеваешься — ножичком под лопатку сразу и пырнет.

— А тебя подогнуть не пробовала?

— Вроде чувствовал, что поначалу пыталась как-то воздействовать. Но мне об этом не рассказывала, естественно. Просто внезапно ощущал какую-то слабость душевную. То плакать, то ржать конем хотелось временами, беспричинно. Как дурачку. А еще страх. Почти паника. Или внезапное желание всех порвать. Но я с этим справлялся. — Хлыст с интересом смотрит на меня, — а тебя или кого-нибудь из твоих утром на мосту? Нет?