Дарья Снежная - Роли леди Рейвен

— Что ты там бормочешь? Молитву? Я еще не настолько умираю, Эрилин! Но начну! Начну прямо сейчас! Где мои капли?

Я только закатила глаза и продолжила отсчитывать.

На часах — шесть утра, в родительской спальне остро пахло мятой, от которой у меня у самой уже голова шла кругом. Я — в пеньюаре поверх ночной сорочки, лохматая, как ведьма, и бледная от недосыпа, как вампир, стояла и наблюдала, как мучительно медленно падали в стакан капли из пузатого коричневого пузырька с завлекательной надписью: «Сироп доктора Вифля. Семь бед — один ответ!». А все почему?

А все потому, что Марианна отпросилась на три дня к себе в деревню на свадьбу младшей сестры. Замену она себе, естественно, подыскала, матушка ее одобрила, обе проинструктировали, так что девушка вчера весь вечер ходила с круглыми глазами и деревянной осанкой. Наверное, боялась лишний раз тряхнуть головой и расплескать ценное знание.

Но доверить приготовление лекарства «не-Марианне» маменька никак не смогла.

А вдруг она не умеет считать? Хорошо, вдруг она не умеет считать до семидесяти пяти? А вдруг просчитается, а вдруг недосчитается? А вдруг разобьет?..

Отец при первых же душераздирающих стонах малодушно сбежал в кабинет на первом этаже, а я, констатировав, что заткнуть уши подушкой не выходит, а песнь умирающего лебедя и не думает стихать, отправилась исполнять дочерний долг.

Жест маменька, кажется, оценила, ибо теперь снова со мной разговаривала.

Семьдесят три, семьдесят четыре, семьдесят пять!

— Вот, маменька, держите ваше зелье.

— Микстуру! — строго поправила многоуважаемая виконтесса, пропустив шпильку мимо ушей.

Она приняла у меня стакан, зажмурившись, опрокинула в себя его содержимое, как заправский пьяница, и содрогнулась всем телом.

— Прекрасно! Просто прекрасно! Я уже чувствую себя лучше. Доктор Вифль — просто волшебник, он творит чудеса. Я тебя всенепременно к нему запишу, он наверняка поможет.

— С чем, мама?

— Ты себя в зеркало видела, дорогая моя? Побледнела, осунулась… привидение, а не уважающая себя леди. Уважающая себя леди и разбуженная среди ночи должна выглядеть нежным полураспустившимся розовым бутоном…

«Нежный бутон» в моем сонном лице широко зевнул, прикрыв рот ладошкой, и поплелся в сторону своей спальни. До официального подъема еще сорок минут, и, если повезет, может еще получится их проспать, а не проворочаться.

Зато к завтраку умирающая виконтесса спустилась первой.

Наше семейство, где все не слава богу, редко когда собиралось за трапезой в полном составе. Отец выходных не знал и мог пропадать по своим делам в любое время дня и ночи. У брата служба, которая предполагала утреннюю, дневную, вечернюю и ночную вахту. У меня рабочий день, задержки в лаборатории и дежурства. Маменька по этому поводу ежедневно скорбела и поминала добрым словом жизнь в глуши и размеренные семейные застолья. Поэтому, когда случалось так, что все мы оказывались за одним столом, настроение у нее тут же поднималось, а смертельные недуги, атакующие со всех сторон, мгновенно отступали.

На лестнице я столкнулась с братом, и в столовую мы спустились чинно, рука об руку, под его недовольное сопение. Кажется, он наконец-то подобрал аргументы на тему того, почему мне не стоит видеться с герцогом, но донести их сейчас не мог — услышат.

Однако начаться завтрак не успел.

«Не-Марианна» нервно присела при нашем появлении и тут же протянула мне плотный желтоватый конверт с крупной сургучной печатью департамента.

— Вам, миледи, доставили только что.

Я опустилась на стул и, отмахнувшись от «Эрилин, сначала поешь!», с хрустом вскрыла печать. В конверте обнаружились два прямоугольных билета на поезд и письмо. Стоило мне развернуть сложенный втрое лист, как наискосок поверх мелких строчек вспыхнула сиреневым надпись: «Алиби. Но билеты тебе пригодятся», — и тут же угасла, не оставив и следа.

Я метнула взгляд на родителей, но те, кажется, ничего не заметили.

— Что там, дорогая? — полюбопытствовал отец, и я вернулась к письму.

«Донести до вашего сведения… в связи с нездоровьем… срочная командировка…» Что?!

Сдержать эмоции мне все же удалось, и, подняв глаза на застывших в ожидании родственников, я с милой улыбкой сообщила:

— Сегодня вечером я уезжаю в Тарнхил. Там произошло схожее убийство. Необходимо убедиться, что это не наш Живодер, и опросить свидетелей. Должен был ехать мой коллега, но он серьезно заболел. Вернусь в воскресенье после полудня.

— Это возмутительно! — Мама оскорбленно поджала губы. — Что они себе позволяют? Отправлять тебя к каким-то трупам, в выходные…

— Они позволяют мне выполнять мою работу, мама, — ответила я и вздохнула. Ах, если бы это было правдой! — А теперь прошу меня извинить, мне надо собрать вещи.

И обрушить проклятия на голову одного герцога, наивно полагающего, что леди способна собраться в двухдневную поездку за пятнадцать минут!

— А как же завтрак?.. — скорбно полетело мне вслед.

В итоге нужные вещи я просто покидала на кровать, приказав «не-Марианне» к вечеру их утрамбовать в чемодан. Торопливо проглотила, не чувствуя вкуса, принесенные в комнату блинчики, запив обжигающим крепким чаем, и поспешила на работу, на бегу завязывая бант шляпки. Еще не хватало опоздать!

И надо же было на лестнице снова столкнуться с Греем.

— Я все видел! — обличительно прошипел он, ухватив меня за локоть.

— Ну, значит, теперь можно и помирать со спокойной душой, раз уж видел прям-таки все…

— Эрилин!

— Молодец. — Я высвободила руку и почти вприпрыжку поскакала вниз. — Еще чуть-чуть потренируешься и будешь ух как грозен! Так грозен, что тебе сразу генерала дадут, не раздумывая!

Захлопнувшаяся за моей спиной дверь особняка лишила молодого энсина необходимости придумывать в ответ что-то не менее острое.

Со стороны наши отношения с братом, наверное, выглядели несколько странно. Мои издевки были зачастую далеки от добродушных, а его злость на меня — от наигранной. Но нас обоих это устраивало.

За годы в ссылке Грей был в общем-то моей единственной подружкой. Девиц моего положения и возраста в округе не имелось, в ближайший город мы выбирались нечасто, с крестьянками босоногими леди бегать не пристало. Поэтому почти все время мы проводили вдвоем. И, поскольку я была старше и бойчее, тон этому времяпровождению задавала я.

А потом Грей начал взрослеть, мужать, осознавать себя в роли наследника и будущего главы семьи. И тренироваться он решил на мне, взвалив на себя нелегкую долю опекать бестолковую старшую сестренку. Ну а бестолковая сестренка не была бы таковой, если бы эту опеку оценила. Вот и вышло что вышло.

К взаимному, надо признать, удовольствию. Я подозревала, что для Грея укрощение строптивой сестрицы — что-то сродни поверке на прочность, и в тот день, когда ему удастся оставить за собой последнее слово, он ощутит себя настоящим мужчиной.