Стив Айлетт - Путешествие «Игуаны»

22 августа. Наблюдал за гигантскими акулами. Заметил в беседе с мистером Байроном, что неплохо провести всю жизнь, ничего не делая, только плавая с разинутой пастью. Он согласился со мной и добавил, что делал бы то же самое, будь он на моей должности. Днем корабль захватили пираты, связали команду внизу, оставив под охраной, и подожгли Старого Пьяницу. Сделал комплимент их предводителю касательно его цветастой одежды. Тот ответил, что его зовут капитан Убийца, и посмотрел, нахмурившись, на кучу досок и кокосы, после чего спросил мое имя. Я не смог его вспомнить и, задыхаясь от смеха, сказал ему об этом, отчего тот прекратил осмотр и взглянул на меня, удивленно подняв брови. Пришлось провести ночь привязанным к кливеру: капитан Убийца заявил, это освежит мою память.

23 августа. Беседовал с капитаном Убийцей. Предложил кокос, он швырнул его на палубу к остальным. Сказал ему, что командую образцовым кораблем. Пират разразился хохотом и сообщил, что восхищается людьми с хорошим чувством юмора, а сам намеревается забрать нашу посудину, а меня вместе с командой убить. После чего пришел в негодование из-за моего неожиданного веселья. Из люка с грохотом вылез подручный Убийцы и прорычал: «Здесь лихорадка, капитан, солнечный удар — у дикаря пена изо рта лезет». Потом поделился своим мнением: «Сэр, корабль проклят — все орут как сумасшедшие, словно на мартовских идах, кокосы везде валяются». На этих словах из кормового люка выпрыгнул еще один пес удачи с криками: «За столом капитана сидит крокодил и ест суп!» Убийца поклялся, что найдет приличную еду на борту этого судна, даже если она его убьет. Он прорубил себе путь в кают-компанию, где его сожрали три льва. Я взобрался на мачту и посмотрел, как пираты бегут от зверей и спешно отчаливают в страхе перед львами, рычащими на палубе. Я ел кокосы и наблюдал за их отступлением, смеясь.

24 августа. Команда отказывается подниматься наверх, причитая, что на палубе постоянно происходят самые разнообразные несчастья. Леггахорн и я попытались вступить с ними в переговоры, но взывание к разуму омрачилось появлением Форфанга, который принялся палить из мушкета в темноту. В ответ матросы начали орать и оскорблять нас. С непривычной храбростью старпом ткнул второго помощника в руку и тут же прыгнул за борт. Кок заперся на камбузе, вопя о «наказании», и стал бить посуду. Дарли смотрел на меня широко раскрытыми глазами.

25 августа. Впереди показалась земля. Матросы выбрались наверх, избивая друг друга и судорожно хватаясь за леер. Каждый громко выкрикивал свою точку зрения: «Кадис! Тобаго! Бенидорм! Мыс Доброй Надежды! Чистилище!» — когда стал виден портовый город. Мистер Байрон привязал себя к штурвалу и попрощался с этим миром. Джон Танни обезумел, беспрестанно спрашивая, не нужно ли нам поднять флаг. Никто не мог вспомнить. Подплыли ближе к гавани и, непрерывно вопя, загрузились в шлюпки. У стены команда пробежала мимо меня, заклинающего их об осторожности и вежливости, и с ревом метнулась в город. Иностранец спросил, не англичанин ли я, после чего обнял и пригласил в таверну. Сказал мне, что мы в Гаване. Я сразу выхватил пистолеты и начал угрожать расправой всем сидящим внутри. Отступая, натолкнулся на старого друга, Бердетта, тот с радостью меня поприветствовал и пригласил в таверну. Местные обитатели закричали и разбежались, увидев меня снова, а Бердетт налил вина и рассказал о последних происшествиях — договоре с Испанией, больше мы испанцев не убиваем и все в таком духе. Я же поведал о кораблекрушении, поедании карт, пришествии Дарли, Смерти, Старом Пьянице, моей матери и о многих других происшествиях, случившихся во время нашего путешествия, отчего тот пришел в ужас. Я сказал, что в море иногда происходят и более странные вещи. Бердетт ответил, особо подчеркнув, что не в этом дело. Пришел Форфанг с Дарли на цепи, а я крикнул другу: «До свидания», когда тот ушел. Второй помощник оставил мне крокодила, и сегодня мне придется совершить трюк, отыскав гостиницу в таких условиях.

26 августа. Этим утром решил прогуляться по городу — поискать команду и взял с собой Дарли. Многие горожане, завидев нас, спасались бегством. Видел Харкера у стены гавани, тот мочился через ограждение. Проходящих дам его вид явно беспокоил. Я подошел и сказал ему, что лучше бы он подыскал туалет в другом месте. Он засмеялся: «Я бы с радостью, но у меня нет туалета!» Продолжил мочиться через ограждение и вскоре, похоже, обо мне забыл. Я вошел в шумную таверну. Приковал Дарли к перилам. Встретил женщину, которая бросилась ко мне на колени, пробежав через весь зал. По пути наверх вроде заметил руку Берринджера в толпе, но, когда подошел ближе, та одним ударом лишила меня сознания. Этой ночью лежу, ни на что не годный, в доме с кучей занавесей.

27 августа. Скарлет Белла и я выгуливаем Дарли — ищем команду. Белла обращает мое внимание на человека, мочащегося через ограждение. Смеемся. К своему удивлению, встретил помощника капитана Убийцы, с рукой на перевязи, — тот пришел в дикую ярость, когда я спросил, что с ним произошло. Скарлет Белла ударила его в нос, и мы пошли дальше. Научили Дарли ходить на задних лапах — как же мы смеялись!

28 августа. Провел весь день в кровати, писал, вырезал собак из дерева и пел похоронные песни. Мне нанес визит помощник капитана Убийцы, сунул в руку клочок бумаги и убежал, громко хлопнув дверью. Развернул записку, но без толку — послание скрывала большая чернильная клякса. Сложил из нее кораблик, который вскоре потонул в тазу.

29 августа. Прогуливался со Скарлет Беллой — стал свидетелем того, как Харкера берут под арест. Вмешался, в результате меня отвели в форт, заковав в кандалы. Там я встретился с неким кубинским офицером, который вскоре стал проявлять явные признаки враждебности — критиковал мои уши, спрашивал мое имя. Я объяснил ему, что не помню его. Тот ударил кулаком по столу и быстро набросал признание, потребовав от меня расписаться. Я попросил его найти человека по имени Бердетт, тот по идее должен был знать мое имя. Офицер заявил, что у него нет времени, и велел поставить крестик. Так я и сделал, быстро нацарапав сверху приказ, производящий следователя в боцманы. Как только он взял бумагу, французское пушечное ядро разнесло стену и похоронило его под обломками. Я обыскал темницу, стреляя в охранников и стряхивая пауков с одежды. Нашел Харкера и остальную команду, они сказали, что их арестовали за колдовство. Мы сбежали в лес, где при свете костра Смерть порадовал нас сценкой из короткой жизни задыхающейся макрели.

30 августа. Хэзлитт говорит, нам надо пробраться в гавань, переодевшись собаками. Остальная команда с ним не согласна, заявляет, что гончие подойдут больше. Смерть спросил: «Что такое гончие?» Матросы замолчали, потрясенные, но ответить отказались. Берринджер пошел убить медведя, но вернулся с какими-то травами, которые Джон Танни кинул в кушанье. После еды все потеряли сознание и проснулись только из-за сильной грозы. Мистер Байрон послюнил палец, проверил направление ветра и улыбнулся. Джон Конк начал кричать.