Игорь Федорцов - Дождь в полынной пустоши. Часть вторая [СИ]

− Ахк! - отлетел Эрканз под ноги Криди. Вилас запнулся и нырнул вперед, выпустив оружие, удержать равновесие. Зря старался, угодив под секущий широкий удар Кёста. Тот вложил столько силы и страха разрубить хребет, что не устоял на ногах и сам упал на четвереньки. Поторопился вскочить и подсунул голову под дюсак Кайлера. Острозаточенное железо жадно чавкнуло. Мозги, кровь и осколки костей зашлепали и застучали по деревянной стене.

Люди стремительно заметались, слепо рубили на звук колокольчиков.

Джих! Джих! Джих! - полосовали клинки воздух.

Джих! Джих! Буххх! - зацепили по дереву.

Джих! Джих! Хрыккк! - вонзилась сталь в столб.

Джих! Джих! Дзин! − выбили клинок у Маджо. Ползая, он поднял чужой. Отчаяние и страх на лице сменилось хищной радостью.

Орали. Громко. Дико. Пугаясь и отпугивая смерть. И темноту. Темнота и есть смерть. И от этого еще страшнее. Страх не прогнать криком, не выблевать из себя, не исторгнуть. Не выбить из трясины потрохов жесткой рубкой. Он навечно под кожей, в кровеносных сосудах, в слюне, в дыхании. Во вкусе пыли в пересохшем рту. В похмельном нёбе. В поте. В волосах. В обострившихся инстинктах выжить! Выжить! Не важно как! Выжить в полном мраке, пронзаемом веселыми бубенцами и звенью слепых клинков.

Падао ударил Боэ в глазницу, хлюпнув, втиснулся до колец. Обратным движением, маятником, назад в пах противнику за спиной. Вилас верно расслышал кольца диковинного оружия. Подвела незрячесть. Что усердно и каждодневно отрабатывает воин? Чувство дистанции, работу ног, твердость руки, умение трезво и верно оценить обстоятельства и условия схватки. Но это работа глаз и только глаз. А слух? Те, кто жил в лесу или браконьерствовал, согласятся, да слух важен. Но и они предпочтут полагаться за остроту зрения. Привычка. Которая здесь не спасет.

Скручиваясь Колин сел от скашивающих слепых махов слева на право, справа на лево. Как косарь укладывает траву. Гарлин делал их на уровне груди, целил в чужое сердце и прикрывал свое.

Удар по голени. В чем хорош и превосходен падао, в массивности. При добром замахе и достаточной силе, рубит кости, что сгнивший хворост.

− А! - блажит вилас и валится на землю, зажать обрубок, унять боль и кровь. Падао идет дальше, достать дотянуться до Сейди. Вспорхнув, вспороть мышцы живота, раскромсать печень, хрустнуть ребрами, подобраться к горлу.

− Эхии, − короток всхлип. Кадык дернулся сглотнуть и уперся в неподатливую сталь.

Смена позиции. Втолкнуть клинок в Маджо. Медленно, читая ужас на лице виласа. Наблюдать капельку пота на кончике носа. Она сорвется. Обязательно сорвется.... Так и есть! Язычок острия падао проклюнулся под лопаткой. И тут же обратно, резко, убраться от заваливающегося виласа.

Колину не надышаться черным воздухом. Эйфория. От хорошо выполненной работы. Отличной работы. Последнее время он слишком утонченно интриговал, подгадывал встречи, говорил нужные и обдуманные слова. Руководствовался необходимостью оказывать влияние и влиять. Заставлять других поступать как ему удобно и к его выгоде. Он не на мгновение не забывал о своей цели и подчинял поступки её скорейшему достижению. Он помнил о ней и сейчас. И заклание десяти агнцев, лишь способ приблизить день, когда скинет бремя долга. Часть его. Но боже милостивый, как он истосковался по простым решениям и скорым действиям. И здорово, сейчас именно им время. Простым и скорым, без кривляния, притворства и глупостей.

Снаружи вслушивались в каждый.... каждый! звук. Пытались выделить из хаоса и сумбура звень мечных колец. С таким же успехом в шуме водопада различишь плеск игривой рыбы. Вроде похоже, но знать наверное? Исси не думал о тех, кто бьется в темноте, о них поздно думать. В слепых стычках мало кто выживает и уж никто не остается целым и невредимым. Поединщик сто раз пожалел об уступчивости инфанту. Не придушил крысеныша еще до поединка на крыше с альбиносом. Ах, как мы все крепки задним умом. Но на кого пенять?

ˮВыживет,ˮ − уверен Исси. Тот, кто легко идет на безумные условия, безумен сам. Но безумным унгрийца не назовешь. Скорее наоборот. Продуман каждый поступок, взвешен всякий шаг. И тогда, в Серебряном Дворце и в Краке, и сейчас, в темноте сарая. Поединщик не наивный юнец. Игры со смертью честно не выигрывают, будь ты многоголовый Шаркань или стоглазый Аргус. Так что же там происходит?

На удивление много ответов, настолько, что впору считать безумным себя. Но безумие, в данном случае, лишь грань невозможного, ставшего вдруг возможным!

ˮНе вдруг! Не вдруг!ˮ − задыхался Исси.

Когген зыркнул на поединщика, неподвижным идолищем стоявшим в сгущающихся сумерках.

ˮБаранов режут на шерсть и мясо. Все плохо,...ˮ − прислушался к шуму секундант и перевел взгляд на Бово. Вилас, коротал время, строгая деревяшку. Шкурил, стружил, укорачивал, делал насечки, наносил узор и опять стружил и стружил, уничтожая рисунок. Спокойствие Бово и угрюмый Исси подвигли Коггена к коротенькой благодарственной молитве. В тот злосчастный день, он обронил перчатки в шинке.

Монах не донимал Небеса молитвой. ЕМУ надо, обратит лик на дела смертных. Захочет вмешаться - вмешается. Но отчего такое ощущение, что уже вмешался? Варнавит покосился на прикрытое плащом тело Трэлла. Коли действительно так, лихие времена грядут. И не когда-то, а уже завтра.

ˮСегодня! Сегодня!ˮ - пересмотрел срок скорых бед монах.

Тяжелое бухнуло в воротину, кто-то отчаянно и коротко визгнул и замолк. Опять глухой удар.

− Откройте! Откройте!

Голос настолько изкажен страхом − не узнать, не отнести ни к одному из вошедших внутрь.

ˮВряд ли это барон,ˮ − убежден Когген.

Удар, почти шлепок по сырому мясу. Хруст разъятого сустава и затишье. Внезапное и пугающее.

ˮВсе?ˮ - глянул секундант на Исси. Поединщик не уверен в окончании схватки.

Колин замер за Мехкадом. Вилас выставил перед собой руку и оружие, и водил из стороны в сторону. Выглядело забавно. В деревнях, на Рождество, так девки гадают суженого, сунув ладони в устье печи. Сколько сажи, столько и богатства.

− Я хочу твоей крови, − одними губами произнес унгриец забавляясь.

Вилас обратился в слух.

− Я хочу твоей крови, − повторил Колин, добавив дыхания.

ˮОу ое ои,ˮ - едва расслышал Мехкад. Страх расшифровал ему послание. Рванулся вперед. Развернулся ударить. Колокольчик выдал его Кайгеру.

− А! - взвыл Мехкад закрываясь культей руки от повторных ударов меча. Мимо! Мимо! Хрык, хрык, хрык!

Эклунд до этого не получивший ни царапинки, пригнулся ниже и сделал несколько крадущихся шагов на звук. Столкнулся с Коссом. Последний оказался ловчее, ударил рукоятью в лицо и вышиб глаз.

− Тварь! - рубанул Эклунд на движение. Пурпуэн Косса разошелся на груди вместе с мышцами, ребрами и легким.