Максим Некрасов - Игра со смертью [СИ]

— Он возглавляет местную банду людей. У них нет ни гномов, ни эльфов, только люди. Хотя их меньше всего на руднике, но они держатся все вместе.

— Так соберитесь с эльфами, да и заткните их. — Я даже остановился, давая себе маленький отдых, у жилы осталось семьдесят единиц прочности.

— Не можем. Мы держимся все вместе и так, но людям соблаговолит сам Грум. Он им помогает, где нужно закроет глаза на их выходки, а где не нужно накажет нас строже. Он постоянно меняет нас местами в рудниках, чтобы мы не организовались. А вот люди всегда сидят прочно в одном месте и сбиваются в шайки.

— Хм. Почему же ты мне сейчас помог и рассказываешь все это? Я ведь тоже человек. — Перехватив кирку поудобнее, я продолжил вгрызаться в жилу.

— Ты убил первого помощника у главаря, вряд ли ты доживешь до завтрашнего вечера.

Я аж остановился, обдумывая услышанное. В здешние банды вступать я все равно не собирался, тем более под покровительством местного начальства. Основная задача это свалить отсюда. Но так с ходу перейти дорогу местным авторитетам. Это я перестарался.

— С гномами та же история, что и с вами?

— Да. Коротышкам вообще не везет. Они подземные мастера, поэтому на них свалили очень много работы. Ещё их постоянно наказывают и штрафуют. Некоторые ломаются, некоторые подчиняются, а некоторые плюют на своих и идут к демонам.

Я в очередной раз замер от новой информации.

— Демонам?

— Ну да, мы же на их рудниках сейчас. Ты откуда вообще?

— Память я потерял. Имя только свое помню. Даже откуда родом не знаю.

— Не повезло тебе.

— Ну так про демонов поподробнее?

— Да, тут ничего интересного, мы на основном материке, но до Хадэсса, их острова, отсюда ближе, чем до нашего королевства. Свои руки они не марают, находят связь с отщепенцами, недовольными своим положением и переманивают на службу к себе. Тут не далеко целый город, из таких «недовольных» стоит, перевалочный пункт от главной цитадели на Хадэссе, до нашего материка.

— А почему тогда ваш король, не отправит сюда войско спасти вас?

— Наверное, считает, что невыгодно. В последней стычке, примерно четыреста лет назад, полегло очень много эльфов. Демонов, мы, правда, тоже положили немало, но не в этом суть. Наш народ до сих пор не отошёл от утраты. Поэтому отправлять сюда войско, ради сотни прозевавших опасность, он вряд ли будет. Когда-нибудь выкупит нас. Выкупал ведь.

— Как понять, что ваш народ не отошел от утраты? Война ведь была четыреста лет назад. Вот тебе сколько сейчас лет?

Я обратил внимание, что у Тарина на Земле, что у всех местных, я не видел возраст.

— Мне сто двадцать три года всего. А про утрату, так там мой родной брат погиб. Старший. Средняя сестра. Я последний в семье.

— Это ж по сколько лет вы живете?

Сиэль, как-то странно посмотрел на меня, замерев в замахе, вопрос я задал из-за его бара жизни 960/1000, у встреченных людей он был меньше.

— Знаешь, ты какой-то странный. Даже очень. Все знают, сколько живут эльфы и гномы, и вы люди. Зачем это спрашивать?

— Погоди, тут еще вопрос назрел, сколько ваши женщины ходят беременными?

Эльф густо покраснел, смущаясь.

— Да почти год, все три раза.

Опа. Картина начала вырисовываться в голове.

— То есть, женщины-эльфийки могут родить только троих детей?

— Почему только эльфийки? Все женщины могут родить только троих.

Парень настолько засмущался, что начал лупить по жиле в два раза быстрее. И кстати одна единица прочности у него слетала примерно за четыре удара, и в основном бил он медленно, на удар по несколько секунд тратил, бывало, что даже по десять, хотя, наверное, экономил силы.

А вот почему тут все так похоже на средневековье, теперь понятно. За счет большой продолжительности жизненного пути индивидуумов, эволюция двигается очень медленно. Но ведь за такую длинную жизнь, они должны развиваться до уровня гениев. Хотя должны ли?

Когда мы бегали мальчишками, у нас в соседнем дворе жил пожилой мужичок, все его звали Пантелемон-дурачок. Мы постоянно дразнили его, за то, что он играл в нашей песочнице машинками. Тогда, нам это казалось смешно и нелепо, что взрослый дядя в синем, потрепанном пиджаке играет с нами в песочнице машинками. Но потом, повзрослев, мне стало жалко смотреть, как его тормошат местные мальчишки. Потому, что к своим тридцати годам я изменился. Поменялись жизненные ориентиры и планы, все в мире я стал воспринимать по-другому, а вот он, все также сидел в песочнице и играл в свои дряхлые машинки. Он был уже старый, плохо двигался и выходил во двор, скрючившись, и опираясь на палочку, но вот его улыбка, когда он доставал свои машинки, была та же, что и раньше. И приезжая к матери в свой старый двор, я сидел и наблюдал за ним, понимая, что время не властно над его разумом. Потом он пропал, вроде как после смерти его восьмидесятилетней мамы, за ним некому было смотреть и его закрыли в спец. учреждении.

Хотя наверное это не совсем верный пример. Человек остался в вечном детстве из-за каких-то ошибок в организме.

Другой пример, который пришел на ум. Дядя Витя из нашего подъезда. Невысокий, плотный, с широкими ладонями и короткими, но мощными пальцами. Был он по профессии крановщиком и ходил всегда с серьезным, строгим взглядом. Знал я его также с самого раннего детства и всегда восхищался его пышными усами. Когда он выходил покурить во двор, то рассказывал нам с умным видом армейские истории или байки из своей юности. Вся местная шпана всегда собиралась вокруг него и открыв рты слушали, слушали, слушали. А он, счастливо выдыхая клубы сизого дыма, наблюдал за нашими горящими глазами. Потом по мере взросления все эти байки и истории я знал наизусть, а когда вырос, сидя с ним, вновь слушая повтор какой-то истории, и наблюдая, как моя дочь бегает во дворе, я понял, что его развитие однажды прекратилось. Один и тот же цикл, работа-дом, дом-работа, во время отпуска огород, жизнь в которой ничего не происходит. В один прекрасный момент он перестал развиваться, перестал к чему-то стремиться, престал чего-то в жизни добиваться. Его конечно, нельзя сравнивать с Пантилемоном, но для себя я сделал вывод, что просто разница в их развитии всего лет двенадцать-пятнадцать. И ведь если внимательно вокруг себя посмотреть, то такие дяди Вити везде вокруг нас, люди замирают на какой-то определенной отметке и вся их последующая жизнь, это воспоминания собственного прошлого.

Все наше технологическое движение происходит, за счет быстрой сменяемости поколений, и последующей эволюцией нашего мышления, а еще мы берем количеством. Количеством наших детей, среди сотни которых будет, один инженер, среди тысячи — ученый, а среди миллиона — гений.

Наш век очень короткий, но мы очень плодовиты. А в данном мире, все, похоже, абсолютно наоборот, как будто природа экспериментирует с нами, наблюдая за последствиями. Длинная жизнь с низкой рождаемостью, против короткой, но с большим потомством.