Андрей Крюков - Дело всей смерти [litres]

– Я могу сказать, почему не допущен в рай. Перед смертью я имел телесное общение с женщиной.

– Телесное общение? – озабоченно спросил демон. – Как вы витиевато изъясняетесь. Мы, разведчики, должны называть вещи своими именами. Хотите сказать, что вы, монах, имели половую связь? Нарушили обет целомудрия. С этой самой Верой, что ли? Да вы с ума сошли! Вы загубите все дело! А я очень на вас рассчитывал!

Демон вскочил и быстро заходил из стороны в сторону, возмущенно взмахивая крыльями. От его самодовольного бесстрастия не осталось следа. Чужое грехопадение на этот раз не принесло ему удовольствия.

– Так подсобите мне! Я отработаю, – предложил Зацепин.

– Да руки у меня связаны! – всплеснул крыльями демон. – Я не в силах повлиять на решение суда. И провести в рай грешника не могу. Приговоренным к вечному страданию, изгнанным из Папочкиного сада не дано пересекать райских границ. Как я ни подталкивай, это все равно что руками гору передвинуть. Нет, сейчас одно спасенье – молитва. Есть кому помолиться за вас на земле? Свечку поставить? Просите срочно! Я готов организовать связь по спиритическому каналу.

– За упокой моей души молятся братья в монастыре. Если сами целы, конечно.

– Это хорошо. Очень хорошо! – с жаром воскликнул След. Он перестал изображать маятник, присел на свой стульчик. – У вас, так сказать, профессиональная группа поддержки. Это обнадеживает! А я-то думаю, почему при таких вольностях по женской линии вас еще взвешивают. Могли сразу кинуть к нам. Где вам, по правде говоря, и место. Но, может, Папочка вас и помилует. У него ведь теперь ничего не поймешь. – След заговорщически приложил ладонь скобкой ко рту, понизил голос: – Он ведь старенький.

Издевательским тоном демон показал всю глубину презрения свободолюбивой натуры ко всяческому начальству. Священнослужитель в Зацепине хотел было строго запретить злому духу богохульствовать, но вовремя удержал себя от неуместного замечания. Вместо этого Зацепин сказал:

– Предлагаете ждать у моря погоды? И если меня осудят, дорога в рай мне закрыта? Нет, при таком раскладе непростительно пускать дело на самотек.

– Я вам объяснил, что мои возможности ограничены.

– Но ведь Муций протаскивал спорников в рай, сами сказали? Или без него этот контрабандный маршрут не работает?

След задумался.

– Нет, договариваться с новым смотрителем не нужно, – не сразу ответил он. – Муций ведь только объяснял принцип перехода. Остальное делает сам спорник. Все было бы возможно, но в вашем распоряжении очень мало времени.

– Я готов попытать счастья. Хотя может ли испытывать судьбу покойник, линия жизни которого пресеклась?.. Сколько времени у меня есть до приговора?

– Приговор, по моим расчетам, придет с часу на час. Вы не успеете сделать дело в библиотеке судеб. Как только поступит отрицательное решение, вас вышвырнут из рая. Причем не прибегая к моему участию, и даже без помощи ангелов-хранителей. Рай выталкивает из себя проклятых, как пищевод рвотную массу.

– Вы говорите, час или два у нас есть? Стоит попробовать!

– И с чего начать, чтобы попасть в рай по обмену? – спросил Зацепин.

– Пройти в рай можно, обменявшись с дорогим человеком, который там блаженствует. Сначала нужно выбрать такого, – ответил демон.

– А потом?

– Просто мысленно выразить желание обменяться с ним, подумать об этом. Он покинет рай через эту калитку и канет в ад, а вы войдете и займете его еще теплое место.

Зацепин заколебался.

– То есть дорогой мне человек по моей милости будет вечно мучиться в аду?

– Нет, такая вымороченная душа томится в преисподней сущий миг – только до вынесения заместившему ее спорнику оправдательного приговора. В случае же осуждения спорника Высшим судом – до ревизии. Потом статус-кво восстановится. Ревизии проводятся часто. Так что упрекать вам себя нечего. Ну что, рискнем? – Демон загорелся идеей Зацепина.

Соблазн был велик. В Зацепине азарт разведчика, первооткрывателя решительно брал верх над всеми чувствами, заглушал даже мрак от утраты земной жизни. Он всегда хотел подвигов – воинских, монашеских, – но всюду оказался банкротом. И все-таки уже за чертой земного бытия, как бы вдогонку, ему дана возможность оправдать свою жизнь, поставить в конце не точку, а восклицательный знак. Жестокая судьба улыбнулась. Кому еще позволяется играть после того, как опущен занавес? Сесть в поезд, который ушел? Он обязан победить в потустороннем сражении. А в бою все средства хороши.

– Ну же! – подзадоривал След. – Обещаю, я для вашего «сменщика» создам у нас самые курортные условия. Не тюремные, а как в санатории.

– Я готов, – подтвердил Зацепин. – Но мне не с кем меняться. К сожалению, все дорогие мне люди живы. То есть что я говорю! Они, к счастью, живы.

Демон недовольно фыркнул.

– Час от часу не легче! Родители?

– Здравствуют.

– Друзья, коллеги, соратники? Женщины?

Зацепин развел руками, показывая, что никто из перечисленных не значится в милых его сердцу покойниках.

– Вот досада, – сказал демон. – Тогда остается дожидаться решения. Эх вы, дамский любимец! Не дали бы себе воли, были бы давно в раю. Но я вас понимаю. – След жадно причмокнул губами. Из земных удовольствий он любил не только конфеты.

Зацепина гораздо сильнее демона расстроило, что обмен срывается. Для крылатого возня с внедрением перевербованного агента в рай была только захватывающей игрой, шахматной партией в долгом турнире, где выигрыш сулил карьерные трофеи. А для Зацепина значение «Бороды Зевса» было гораздо выше. Эта операция стала главным делом всей его жизни. «Делом всей смерти», – поправился разведчик-монах. Он уже целиком был поглощен операцией, лихорадочно изобретал пути ее выполнения.

Зацепин ругал себя последними словами за то, что поддался порыву и несколькими минутами близости с Верой перечеркнул десятилетия монашеского подвижничества. А ведь стаж «служителя культа» был бы гарантией водворения в раю, отличного старта разведоперации. В монастыре мысли о Вере не отпускали его, лишали покоя и сосредоточенности, не дав преуспеть в подвиге отречения. А ее тело – правда ли прекрасное, по-прежнему молодое или только показавшееся Зацепину таким из-за близорукости вожделения – стало преградой на пути в рай. На пути к рождению его, Зацепина, как героя, воина-легенды, сокрушившего не то что земных, а небесных врагов.

«А ведь она предала меня. Пожаловала, видишь ли, через столько лет за моей гибелью. Приехала обменять у смерти на своих детенышей, прости Господи. И свою любовь, свое тело кинула мне, как подачку на бедность терзаемому муками плоти затворнику. Как ложку варенья – заесть горькую пилюлю смерти. Еще комедию разыграла. „Я с ним несчастна“. Как же! Подцепила сынка академика. А если правда несчастна, то поделом. Наверняка какой-нибудь слюнтяй, неумеха, нытик. У нее слабость была к таким, инвалидам с детства. Ударенным музыкальной школой и кружком английского языка. Я тоже силен в английском, но для меня он всегда был языком вероятного противника. Нашла кому лицемерно жаловаться на мужа. Дурак я, дурак! Но надо вылезать из каши».