Вера Камша - Белая ель

Сзади рычали озверевшие мужчины, но девушка мчалась сломя голову вперед отнюдь не от страха. Это была не первая драка, которую она видела, случалось ей и бросаться между пьяным отцом и матерью и выуживать расходившегося родителя из кабацких свар, но то было другое. Теперь Барболка чувствовала себя вымазанной в самой вонючей и липкой грязи, которая только может быть.

Охотнички господни, неужели она собиралась прожить с Фереком всю жизнь?! С Фереком, его матерью, его отцом, на мельнице, которой вештский гици заплатил за свои забавы. И Магна еще глядит на нее свысока?! Да пошли они все…

Лес, как всегда, гасил и ярость, и страх. Убаюкивал, окутывал зеленым покоем. Вот так бы идти и идти, и никуда не возвращаться. Барболка остановилась на любимой ландышевой поляне, посреди которой росла огромная шатровая ель — пересидишь ливень и не заметишь. Недалеко от ели лежало несколько валунов, между которых пробирался ручей, и Барболка старательно смыла с себя поцелуи Ферека, переплела волосы и в который раз за последние дни задумалась о своей доле.

— Ты не поешь, почему? — голосок был детским и капризным, — спой, мне нравится.

Барболка подняла голову и на соседнем валуне обнаружила растрепанную девчонку лет десяти, совсем голую, если не считать длиннющих черных волос, на которых топорщился венок из ландышей.

— Спой, — повторила девочка, надув губы, — а то скучно.

— Не поется, — вздохнула Барболка, с удивленьем разглядывая странное создание. Солнце стояло высоко, Барболка видела собственную тень и рядом вторую — маленькую, кудлатую. Закатные твари средь бела дня не разгуливают, выходцы тем более.

— На! — странное создание сдернула свой венок и протянула Барболке которой ничего не оставалось, как надеть его на голову, — ты красивая, ты мне нравишься.

— Ты тоже красивая, — засмеялась пасечница ничуть не погрешив против истины. Личико девочки было точеным, в голубых, как небо, глазах плясали искры, — ты кто?

— Я, — Барболка замялась, голышка не казалась опасной, но мало ли, имя кому попало не называют, особенно в лесу, — я с пасеки, а вот ты кто?

— Я здесь танцую, — тоненькая ручка ухватила Барболку за запястье, — Хочешь потанцевать?

Девушка покачала головой, но незваная собеседница в ответ только рассмеялась и, не выпуская барболкиной ладошки, вскочила в полный рост на камень. Барболка, сама не зная как, тоже оказалась на ногах. Они стояли на скользких валунах, держась за руки, а между ними бежал ручей.

— Видишь, как весело? — девчонка тряхнула волосами, и Барболка услышала дальний звон колокольчиков, наверное, его донес ветер, — почему ты не танцуешь?

Танцевать на камне среди ручья, да еще, когда тебя держат за руки?!

— Кто тебя держит? — в волосах девчонки вновь белели ландыши, — и кого держишь ты?

— Никого, — огрызнулась Барболка и вдруг увидела Ферека с искаженным от ярости лицом. Парень показался из-за ели, в руке его был нож, Барболка не выдержала и закричала.

— Фу, — девочка свела бровки, — он плохой. Иди вон! Вон!

Ферек остановился, словно налетел на невидимую веревку, покачнулся и исчез.

— А теперь? Теперь тебе весело? Теперь ты будешь танцевать?

Весело? Ферек исчез, но все равно было плохо… Все равно! Потому что седой господарь — хозяин Сакаци, а она — пасечница!

— Идем танцевать, — маленькая проказница вновь вцепилась в руку, — ну идем же!

Девушка сделала шаг, еще один, еще… Ландыши пахли все сильнее, тени были черными и четкими, словно в лунную ночь.

— Спой, — потребовала лохматая непоседа, — только веселое!

А почему бы и не спеть?

А радуга в самом деле зажглась, дождя не было, а радуга горит, первая радуга в этом году

— Танцуй, — кричала девчонка, и они кружились взявшись за руки, и вместе с ними кружилось небо с облаками-птицами.

— Танцуй, — радуга раздвоилась, сквозь нее пролетела птичья стая!

— Танцуй, — в разноцветном вихре мелькнуло худое, орлиное лицо со шрамом на щеке.

— Танцуй, — это не птицы, птицы не смеются, у них нет рук, только крылья.

Танцуй, танцуй, танцуй!..

— Барболка, — кто-то ее тряс, потом девушка почувствовала у своих губ горлышко фляги и отпила жидкого сладкого огня.

— Жива! — голос, такой знакомый, и как же нежно он звучит, — а я уж невесть что подумал.

«Я» Кто «я»? Барболка приоткрыла глаза и увидела Пала Карои! На этот раз сакацкий господарь смотрел Барболке прямо в глаза и лукаво улыбался. Светила луна, одуряюще пахли ландыши, так они еще никогда не пахли. Уже ночь? Какой странный сон ей снился.

— Что ты тут делаешь? — сакацкий господарь отбросил фляжку и уселся на камень, подогнув под себя одну ногу, — что-то случилось?

— Ничего, — заверила Барболка и тут же вспомнила про разорванную блузку. Девушка торопливо вскочила, прикрывая руками грудь.

— Тебя что, кошки рвали? — покачал головой Карои, его глаза больше не смеялись, — или хуже?

— Ферек, — призналась Барболка, — только я сбежала от него. Укусила и сбежала!

— Укусила, — господарь поднял темную бровь, — кошечка закатная. И как же ты его укусила?

— За язык, — мученички благие, что за чушь она несет, что гици о ней думает.

— Что же он делал, — удивился господарь, — что ты его за язык ухватила?

Ответить Барболка бы смогла, даже если б захотела, потому что ее руки каким-то образом оказались на плечах Пала Карои, а губы гици приникли к ее губам, и как же это было дивно, только больно быстро кончилось. Господарь отстранился и, склонив голову к плечу, разглядывал задыхающуюся Барболку, словно диковину.

— Так было дело?

Так?! Сравнил жабу с ласточкой! Девушка замотала головой, не находя слов.

— Что же ты не кусаешься?

Он был рядом, он был совсем другим, не таким, как на дороге. И она тоже была другой. Тогда он давал деньги, а она не взяла. Тогда рядом было два десятка витязей, и все глазели на нее. Все, кроме господаря.

— Так что же ты не кусаешься? — повторил Карои, стягивая с плеча Барболки злополучную кофтенку и осторожно касаясь губами кожи, — не хочешь?

— Нет, — все было непонятно, чудесно и страшно, и Барболка не знала, что хуже — если он уйдет или если останется.

— Нет? — бровь снова взмыла вверх, — но почему? Потому что тебе хорошо или потому что плохо?

— Когда хорошо даже кошки не царапаются, — выпалила девушка, обомлев от собственной смелости

— Царапаются, — расхохотался господарь, сильные руки толкнули девушку, она не удержалась и упала в ландыши. Встать ей не дали, — еще как царапаются. И кусаются. А еще они мяучат, ты будешь мяукать?