Екатерина Галиева - Хранитель Чёрной поляны

Утро выдалось жарким. Бабушка с шести часов что-то там жарила-парила и совсем не обращала на меня внимания. Все мои попытки поучаствовать в этом процессе пресекались в мягкой, но категорической форме: «Не время ещё», «Подожди», «Ну что ты тут вертишься под ногами?», «Иди-ка ты лучше погуляй!». Но гулять не хотелось. Вот я и занял свой обычный наблюдательный пост на подоконнике, аккурат между горшками с рассадой. Сижу значит и никого не трогаю. Усы мою.

Надо сказать, что усы – это предмет моей особой гордости. Ни у кого в нашем доме таких усов нет. Даже у дедушки. Хотя он тоже за своими ухаживает и стрижёт, и расчёсывает – да всё без толку. Жалко мне его.

Хотя в целом он, конечно, ещё очень ничего себе дедушка. Вечерком перед телевизором посидеть с ним можно, поговорить. Он правда не всё и не всегда понимает, но зато слушает внимательно. На рыбалку идём – меня не забывает. Нам до речки рукой подать. Но один то я не пойду, что мне там одному делать? На рыбу скалиться? А вот когда я с дедом, он удочку закидывает, а я удачу приманиваю. Он так своим друзьям и говорит: «Это мой компаньон» – и первую рыбу всегда мне отдаёт, а остальных всех отпускает. Мы же в заповеднике живём. Нам здесь ни охотиться, ни рыбу ловить нельзя. Мы законов не нарушаем.

А сегодня вот тоже, ни свет ни заря поднялся и на станцию поехал. За внуками говорит.

А зачем нам в хозяйстве какие-то внуки нужны? Вон у нас и Борька есть – это кабанчик, и Меланья Богдановна, для своих просто – Милка. Карлуша ещё. Это мерин дедов. Чёрный с белой отметиной на лбу. А уж кур и гусей всех по имени и не упомнишь. Да и не зачем мне, Василию с таким отрепьем знаться. Вот поджарит бабушка, тогда и познакомимся.

Я опять скосил глаз на стол. Баба Маня уже раскатала тесто и ловко раскладывала на нем ломтики яблок. Нет, это не мой пирог. Вздохнул я и вернулся к созерцанию залитого солнцем двора.

Под раскидистой липой у ворот встрепенулся Трезор. Вот ведь ирод малолетний! И как это я его не заметил?! Не сказать, что у меня с ним были какие-то особые проблемы. Нет, он меня уважал и относился со всем почтением, но как-то так издавна повелось, что нам котам само существование всяких там Жучек и Трезоров как кость в горле. И ведь не без оснований. Эта хвороба появилась у нас в доме в конце осени. За полгода он вымахал до размеров теленка, но так и не поумнел.

Вот, например, только мы с дедом на лавочку присядем вечерком, так эта назойливая псина тут как тут. Скачет, лает, носом тычется. Или того хуже! Я с инспекцией в курятник иду, а он здороваться надумал, дурак! «Ах, ах, ах. Василь Васильич, как же я рад Вас видеть!»

На лапы передо мной передние припадает, хвостом двор метёт.

Ну какая уж тут проверка? Пока дойдёшь до места, все яйца попрячут, всех цыплят разгонят. Да ещё и секьюрити [1] Секьюрити – (англ. security – безопасность), служба охраны порядка и безопасности. у дверей выставят. Так что, кому Трезор, а кому и разор. Не люблю я его, но ради деда терплю. Дед его помощником называет. Хотя какая помощь ему от этой псины неразумной – не знаю.

Карлуша, тот понятно и под седлом, и в телеге свой хлеб отрабатывает. Без него деду свой участок леса и за два дня не обойти. А верхом он и за день справляется.

Утром выедет к дальней стороне. Потом вдоль речки до брода поднимается, а уж оттуда через Чёрную Поляну до дома тропа. Места у нас тихие – браконьеров не водится, так что Трезора Егор Гаврилович с собой редко берёт. Должно быть тоже не любит лишней трескотни, суеты его.

Я ещё раз оглянулся на бабушку: губы сжаты, лицо сосредоточено. Ну прям не баба Маня, а генерал кастрюль и сковородок!

Не дождаться мне видать вкусненького, пока эти внуки не приедут. А когда они приедут? Пойду-ка я к воротам посмотрю, не видать ли гостей долгожданных. Изящно потянувшись, я выпрыгнул в окно.

На мгновение солнце ослепило меня. Я дёрнул хвостом раз, другой, и неспешно, с чувством собственного достоинства пошёл к воротам. Краем глаза я отметил почтительную суету в районе курятника, и нос Трезора, высунувшийся из высокой травы под липой, не остался мной не замеченным. Но негоже таким солидным котам, как я на это реагировать, а потому шага я не ускорил и хвоста не приспустил. Напротив, проходя мимо старой бочки у сарая, я притормозил, огляделся, обновил пару меток и лишь потом пошёл дальше.

«Хочешь, чтоб тебя уважали, уважай себя сам» – вот мой девиз. А любой уважающий себя кот, ну и человек, разумеется, спешки и суеты в делах не приемлет. Так-то вот!

У ворот я ещё разок взглянул на Трезора. Нахальная псина должно быть всё же усвоила мой последний урок и не спешила выскакивать с громким лаем навстречу. Жаль, конечно, что я вышел из себя и начистил ему морду прилюдно, но что сделано, то сделано. Главное – результат на лицо. Вернее, на морде.

За воротами открывался вид на луговину. С трёх сторон она была окружена лесом, а с четвёртой обрывалась у берега реки. Раньше, говорят, Чернушка разливалась так в половодье, что этот край луга уходил под воду. И если бы дом не стоял на пригорке, то не миновать большой беды. Однако с тех пор, как я тут живу такого ни разу не случалось и сейчас, в конце мая, вода в речке плескалась метра на три ниже крутого бережка. Именно отсюда мы и ловили с дедом рыбу. От ворот в сторону леса вела дорога. По ней-то и уехали на станцию Егор Гаврилович с Карлушей. По моим прикидкам – уже часа три, как уехали, значит скоро и назад вернуться должны. Я забрался на лавочку, которая была сделана из двух пеньков и широкой доски, и принялся ждать. Ну и, как у нас котов водится, тут же уснул.

Тут надо сказать, что сны кошачьи и сны человечьи – совсем-совсем разные. Для людей сон – отдых, а для котов – работа. Мало кто об этом знает, но именно там – во сне – мы и выполняем свой главный кошачий долг перед человечеством – защищаем его от всякой нечисти. Пока кот спит, в доме будет мир и покой: и домовой не шалит, и барабашка не озорует. Ну а если в такой глуши, как я кот живёт, то ему и за лесной нечестью следить приходится. Ни минуты покоя! Вот и спишь, где придётся и когда только можешь.

Переход совершился быстро и почти незаметно. На мгновение сердце ёкнуло и вновь застучало в привычном ритме.

Изнанка обдала Базиля лёгкой прохладой. Температура здесь всегда была немного ниже, чем там в Бессонном Мире. Базиль повёл плечами, резко, до хруста, наклонил голову влево и вправо, напряг мышцы ног, а потом плавным пружинящим движением встал, словно перетёк из одного положения в другое. Кот – здесь его звали именно так – постоял несколько минут, словно впитывая в себя все звуки, запахи и другие сигналы этого мира доступные только ему. Не заметив ничего подозрительного, неспешно направился к опушке.