Алена Медведева - Двенадцать месяцев. Февраль [СИ]

— Да… — вмешался Константин, что тихо насвистывал, прикрыв глаза и закинув руки за голову, — надо было Горыныча с собой брать. Его бы вперед и пустили.

— Не жалко тебе последнего дракона? — Поразился этой мысли Декабрь. — И так весь народ свой потерял.

— При чем тут жалость? — Возмутился Страж. — У нас у всех одна голова, а у него три! Высунул бы вперед одну и крался… Даже провались она — две другие бы вытянули. Как-никак братская связь!

— Доподлинно, что может стать ключом к возвращению — никак не узнать, — задумчиво протянул ответ на вопрос старшего брата Февраль. — Но скорее всего, это необходимость одолеть давно мучающий страх или принять решение, которого прежде избегал.

— Ой! — Немного нервно встрепенулся Константин, услышав слова Феликса.

Тут же забыв о расслабленности, он сел и принялся озираться вокруг. Кощею послышалось откуда-то из глубины серой мглы так ненавистное: женись на мне… Причем звучало это из многих женских уст. Стража холодный пот пробил, вдруг почудилось ему за пеленой тумана целая очередь из страждущих стать его супругой. И конца-края ей видно не было…

— Что случи… — обеспокоенно склонился к нему Декабрь, когда и ему в голову пришла пугающая мысль.

Вспомнилось ему, как самонадеян он был, колдунью решив изловить, как мало на братьев рассчитывал, и чуть не подвел их и мир сказочный в итоге. Хорошо, что Январь вовремя на помощь кинулся, прежде срока бремя владения посохом на себя взвалив. Так и замер Дмитрий, словно видя перед собой картину эту. Какие ошибки он совершил! И Настеньке поначалу не доверял, не желал признавать силу, в ней пробудившуюся.

А Январь и вовсе волнений Константина не заметил. Его самого в этот миг словно водой окатило. Словно со стороны себя увидел. Вот хоть совсем недавно. К чему были эти его упреки о том, что идти за Абрахсисом ошибка? После дела к чему кулаками махать, да еще и братьев упрекать? Должен был разубедить их в самом начале, а раз не сделал этого — виноват не меньше. И ведь это не первый раз, когда он брался осуждать и поучать их, полагая это правом старшего…

— Яр, — неизменно деликатно намекала ему недавно и Милавушка, нежно ладонью щеки мужской касаясь. Вспомнилось Месяцу, как накануне появления Надежды гуляли они со Спутницей в лесу зимнем, морозом трескучим разукрашенном. Как нашли птаху замерзшую, и Милава кинулась ее отогревать. И дыханием своим, и теплом тела, спрятав бедняжку на груди. Как сердце его тронула доброта и порывистость ее. — Не пора ли тебе вспомнить, что братья твои — давно взрослые. Очень давно! И имеют право они и ошибки совершать, и сами решения принимать. Перестань так о них тревожиться, да пытаться от всякой напасти оградить. То во вред только. Доверяй им больше…

— Так я в их жизни вмешивался, поскольку в своей пустота была, — протягивая Спутнице веточку, расписанную замысловатыми узорами снежными. И одновременно ладошку ее к губам своим горячим прижал, упиваясь выражением нежности в ответном взгляде Милавы. — А теперь отпущу… Права ты, пора им самим из ошибок своих уроки извлекать. Братья мы — связь между нами особая, кровная. Доверять должны друг другу, знать, что предательство меж нас невозможно.

И так отчетливо Январь все это почувствовал — словно снова пережил.

Февраль же и вовсе стоял, не дыша, лицом став белее снега. Время для него вспять обернулось — снова Арина подле него была. Игралась, ласкалась, речами хвалебными оплетала, да улыбками манящими завлекала. Красива она была, холеная и искушенная. Знала, как мужчине понравиться, как заинтересовать его. Яркая в своем постоянном стремлении носить красивейшие украшения и одежды, напористая, в чем-то даже неудержимая.

Она, словно сильнейший вихрь, закружила Феликса, привнеся в его жизнь новизну надрывной нервозности и суету постоянных упреков. Сложно было Спутнице прежней ему угодить! Постоянно Арина ходила с поджатыми губами, недовольство свое демонстрируя. И подарки его ей не нравились, и сам он был не так хорош, как… Январь? Константин? Кажется, так однажды в шутку заявила девушка. Да вот шутила ли?..

«Даже без влияния темных сил она была не подарок. Как могла провидица выбрать для меня ее в Спутницы из многих девушек клана потомков Дарины?» — Вдруг задался он вопросом.

И тут прозрением накатил ответ. Может и в этом есть определенный смысл? Судьбоносный умысел?

Перед мысленным взором Месяца встала нынешняя Спутница. И удивительное открытие — совсем иным взором смотрит он на нее. Не о яркости нарядов, приметности черт или изысканности украшений думает, видя Надежду. Или, если быть честным с собой, и вовсе не думает?.. Просто удивительно легко и тепло рядом с ней. Так хорошо, что непривычно — забыл Феликс, оказывается, как это хорошо, когда можно с кем-то делить каждый день, радоваться простым мелочам обыденной жизни, и в них находя что-то удивительное, подмеченное взглядом Спутницы.

И времени прошло мало с такого настораживающего появления Нади, а у Феликса словно глаза открылись. Как же он страшился прихода соклановки Арины! Годы забвения, когда он старательно отгораживался от всего, за беду великую себя терзая, превратились в один сплошной сумрачный день. И вот на его небе рассеялись тучи и взошло солнышко с теплой улыбкой, рыжими волосами и удивительно бесстрашным сердцем! Мог ли он и мечтать, что появится та, что сможет не просто принять, но и разделить его страсть к ветрам?

«Надя — совершенно особенная! Сколько Спутниц я не встречал, а со всеми в итоге расставался без печали. Но с ней… Даже зная ее так мало, уже чувствую — не смогу представить свою жизнь без нее.»

Смотрел на Надежду Феликс не взглядом мужчины, способным отметить только грациозную стать, завлекательные манеры, да губы сладкие. Видел он ее сердцем. Душой чувствовал! Оттого и способен был различить за мягкостью робкой поначалу улыбки, за зеленоватыми глазами и гибким станом добрую натуру, горячее сердце и рассудительный ум. И это нравилось Месяцу настолько, что пробуждало в его душе чувства, о которых он прежде и помыслить не мог. Желание стать для нее самым-самым… Стать лучше ради нее!

«Я готов оставить прошлое ради этой девушки. Каким бы тягостным оно ни было — уже ничего не изменить. И остается надеяться, что судьбы тех, кто пострадал по вине Абрахсиса, были предрешены, а я служил лишь орудием в этих планах».

А еще — стать мудрее и ответственнее. Чтобы быть достойным ее обнадеживающей улыбки, той веры, которую она питает в зимнего хозяина своего. И там, как знать, может быть она не пожелает покинуть его по истечении срока службы?..

Как не похоже это было на восприятие Арины! Даже сравнивать нелепо…