Сергей Бабернов - Подлунное Княжество [СИ]

«Меня чуют!» — догадался Ратибор.

Он отдёрнул руку от стены, словно та превратилась в раскалённое железо, и бросился к выходу. Несколько раз он успешно увернулся от устремившихся в его сторону туманно-фиолетовых шаров. До спасения оставался хороший рывок. Сферы почувствовав, что добыча ускользает, окружали всадника. Ратибор опустил руку к кобуре. Сдаваться живым он не собирался! В то же мгновение на него опустилось что-то мягкое.

«Обманули, сволочи!» — всадник попытался вырваться из полупрозрачных объятий. В следующее мгновение он стоял на опушке леса. От подземелья и коварных шаров не осталось и следа.

Ратибор чувствовал себя так, словно получил хороший удар дубиной по макушке. Всадник крутил головой из стороны в сторону, отказываясь воспринимать изумрудную траву и белеющие вокруг стволы берёз, за действительность. Одно из двух: либо он до сих пор спит у степного озерца и подземные блуждания, и перенос на чудесную поляну, всего лишь видение, либо он всё же заплутал в обманном зале и произошедшее лишь бред, измученного жаждой и усталостью сознания. Так или иначе — надо поскорее прийти в себя и оценить реальную обстановку, возможно ещё не всё потеряно.

Всадник пребольно ущипнул себя за руку, дёрнул за волосы, защемил кончик носа двумя пальцами. Боль оказалась реальной, на глазах выступили слёзы, однако наваждение не исчезло. Проклятье! Ратибор хлопнул себя по лбу, поспешно скинул жилет, стянул рубаху — шов остался на месте. Значит, из обманного зала всё же выбрался! Можно допустить, что и символ не почудился. Даже шары, наверное, были… Но каким образом удалось перенестись из подземных залов на лесную поляну? Неужто всё из-за того, что ладонь к стене приложил? Боги-покровители! А если бы другим символом воспользовался? Ведь пальцем в небо тыкал! Оказался бы где-нибудь в болотной трясине, или на голом камне посреди моря! Ратибор тут же пообещал себе ни при каких обстоятельствах больше не прикасаться к незнакомым механизмам.

«Зарекалась свинья, в грязи не валяться, — усмехнулся кто-то в мозгу Ратибора. — Горбатого могила исправит. Ты на «авось», да на «небось» больше чем на револьверы надеешься. Это ещё Сиггурд говаривал».

«Где бы мы с тобой были, если бы я тебя во всём слушался?» — огрызнулся всадник.

«А куда же мы попали? — поинтересовался ехидный собеседник. — Поясни мне, неразумному, сделай милость».

«Сейчас поглядим, — ответил Ратибор. — Авось, разберёмся».

«Кто-то, между прочим, совсем недавно собирался осторожнее быть», — напомнил голос.

«А я ничего трогать и не собираюсь, — отрезал всадник. — От просмотра же вреда много не будет».

«Как сказать».

«Да пошёл ты… , — рассердился Ратибор. — Тоже мне учитель нашёлся!»

«Куда же я пойду, — невидимый спорщик сразу присмирел. — Я часть тебя — осторожность, благоразумие… Мне без тебя никак нельзя, а тебе без меня».

«Вот и заткнись! — всадник решил поставить точку в споре с самим собой. — Зануда!»

Тот, кто называл себя осторожностью и благоразумием обиженно прикусил язык. Привычка мысленно советоваться и спорить, делясь на двух, а то и более собеседников, появилась у Ратибора недавно. Всадник сперва не на шутку встревожился: так и с ума сойти можно! Потом привык — шутка ли сказать третий год по лесам в одиночку мотается — тут и с пнём трухлявым разговаривать начнёшь! К тому же внутренние споры, помогали Ратибору привести в порядок мысли и принять решение. А насчёт сумасшествия… Так Всевед говорил, что нормальных людей вообще не бывает — у каждого своя чудинка есть. Так уж Создатель решил. Наверное, чтобы жить интереснее было.

Ратибор обошёл поляну. Лес, как лес. Обыкновенный березняк, коли, он в степи не пропал, да подземные ловушки обошёл, то уж здесь-то наверняка не оплошает. По муравьиной куче быстро отыскал северную сторону. Определился с направлением. Очень кстати наткнулся на раскинувшую колючие лапы, вольготно расположившуюся посреди робких берёзок высокую ель. Если верить уверенно торчащим, словно пытающимся дотянуться до белоснежных стволов зелёным иголкам (вечнозелёное дерево никогда не ошибается) погода в ближайшие дни не переменится. Самое оно! Теперь бы отыскать небольшую весь или ещё лучше хуторок, узнать, что за местность, расспросить о Старко и Мериддине.

О своём присутствии человеческие существа заявили нескоро. Близился вечер. Ратибор почти не чувствовал усталости, идя по изумрудной траве, промеж знакомых с детства, родных и понятных берёз. Здесь, в лесу, всё просто и понятно, здесь нет коварных ловушек, хитро петляющих тропок. Здесь любая опасность ощущается заранее.

Всадник шёл, наслаждаясь шёпотом зелёной листвы, бодрящей лесной прохладой и щебетом птиц. Слух Ратибора резанул чуждый звук. Звук, который может производить только человек, занимаясь любимым своим делом — убивая подобного себе.

Умиротворённость и очарование растворились предрассветной дымкой в жаркий летний день. Мир скинул маску и напомнил, расслабившемуся Ратибору, о своём истинном лице. О законах людской стаи. О необходимости соблюдать осторожность и держать душу застёгнутой на все пуговицы, если конечно хочешь выжить, а не попасть в когтистые лапы шайки трусливых подонков.

Укрываясь за белоснежными стволами, перескакивая муравьиные кучи, Ратибор двигался в сторону, откуда доносился звон оружия, ржание коней, хриплая ругань и крики раненных. Всадник перебежал по поваленному дереву через овраг, продрался через малинник и выскочил на узкую дорогу.

Схватка завязалась нешуточная — два десятка конных воинов сжимали кольцо вокруг шестерых, отчаянно сопротивляющихся всадников. Нападающие, судя по всему, уже понесли серьёзные потери — на земле оказалось десятка полтора их товарищей. Ратибор определил это по серым одинаковым мундирам. Кое-кто из поверженных пытался отползти с дороги, чтобы избежать копыт, разгорячённых боем коней. Всадник отметил ещё одну особенность нападавших — к седлу каждого прикреплены собачья голова и метла.

Обороняющиеся мужественно отражали атаки противника. Особенно хорош воин в дорогой одежде на чёрном как ночь жеребце. Люди в серых кафтанах не отваживались схватиться с ним один на один, но и пятерых, а то и больше противников успевал сдерживать русоволосый витязь, ещё и умудрялся предупреждать товарищей о предательском ударе или нацеленной в спину пике.

Не смотря на мужество и ратное искусство, участь шестерых храбрецов была предрешена. Почти все они, кроме предводителя (Ратибор именно так определил для себя воина в дорогой одежде) получили ранения и с трудом держались в сёдлах. Взмахи клинков становились всё слабее и медленнее. На окровавленных лицах проступила печать скорой смерти.