Hioshidzuka - Вернуться в сказку

Впрочем, странно, что его называли знатоком. Знал Арнольд не особенно много. Он лишь сумел понять, каким образом на кого можно надавить, чтобы получить желаемый результат. Да, этого Прейеру всегда было довольно. Большего он не добивался ни от себя, ни от других. Зачем? У него были свои цели, у других людей — свои. Единственное, что ему было необходимо — так это возможность довлеть над теми, кто представлял для него какую-то практическую ценность. Этого было вполне достаточно для того сухого, безэмоционального человека, которым он слыл и, как ни странно, являлся.

За всю свою жизнь, Арнольд Прейер вряд ли встретил хотя бы одного человека, которому имел бы возможность доверять. Он в этом, если честно, никогда и не нуждался. Он привык быть один. Ему никогда не было необходимым общество. Если говорить правдиво, Прейер не особенно понимал, в чём остальные люди видели его прелесть.

Он, наверное, с самого рождения был откровенно некрасив — невысокого роста, склонный к полноте, с одутловатым лицом, которое было не менее некрасиво, чем он сам, с маленькими светло-серыми глазами, которые практически всегда называли стеклянными, рыбьими, с большим асимметричным ртом, а голос был слабым в виду перенесённой некогда в детстве тяжёлой болезни. Но люди сами тянулись к нему. Сами приходили. И сами потом винили себя и его во всех бедах, что с ними приключились. Арнольд не считал себя виноватым. Прейер, вообще, не понимал, что именно выделяло его из толпы — он казался практически бесцветным. Он никогда не был богат или знатен, но получил, в общем, лучшее образование, которое способен был дать ему его покойный дядюшка, что взял мальчика к себе после смерти его родителей. Этого образования было вряд ли достаточно, чтобы войти в высшее общество, но вполне достаточно, чтобы первое время подрабатывать преподавателем психологии в одном из колледжей города Найрленд на юге королевства Анэз. И, следовательно, не умереть тогда от голода. Так что, своему дядюшке Оскару Арнольд вполне был благодарен за всю ту заботу, которую тот, отец десятерых детей, смог оказать сыну своей покойной сестры. Да, заботы было не так много, но во всяком случае, Арнольд Прейер тогда не оказался в приюте. Это было весьма неплохо. Потому что тогда мужчина не смог бы получить ни даже того образования, которое дал ему дядя Оскар, а, следовательно, жил бы сейчас в каких-нибудь бараках в Пайнерлли. Нет, Арнольд ничего не имел против этого маленького провинциального городка на севере Анэза, но… Свою жизнь мужчина, впрочем, считал весьма удавшейся.

Арнольд Прейер идёт по коридору. Бежевые стены… Кто придумал покрасить их в такой цвет? Нужно будет перекрасить во что-то более яркое, что ли? Арнольду хочется чего-то, что хоть немного отличалось бы от привычной ему гаммы цветов, эмоций, звуков… Он идёт по коридору и думает лишь о том, что, пожалуй, смертельно устал бы жить той жизнью, которую уготовал ему дядя. Жизнью пастора. Обычного. Заурядного. В качестве священника он бы не был особенно талантлив. Ему хочется, правда, чтобы и сейчас раздался какой-нибудь звук, которого Арнольд не может ожидать в данный момент. Ему хочется увидеть лицо, которого бы он не знал.

«Пошёл ты!» — кричит какой-то пленник. Кажется, тот молоденький мальчишка, шпион. Впрочем, не совсем уже и молоденький. Многие попадались на удочку Прейера гораздо раньше. Но, пожалуй, что стоило прибавить к чести того юнца, которого сейчас пытает палач, шпионов было не так много. А уж тем более — тех, кто не засветился практически сразу же. И, с секунду подумав, мужчина заходит в ту комнату, где этого мальчишку пытают.

Комната хорошо ему знакома. Ещё бы… По правде говоря, в ней он проводит, наверное, с четверть своего времени. Роскошная. С изысканной мебелью. С тучей зеркал. Без окон, правда, но Арнольд не считает это недостатком этого помещения. Красивая комната. Прейеру пришлось долго над ней работать. А потом приглашать Найта для того, чтобы он всё переделал — вкус у Арнольда был развит слабо. Всё-таки, дворянином он не был, образование получил для этого крайне недостаточное, так что… В моде, в искусстве, в магии он разбирался крайне слабо.

Пленник стоит на коленях посередине комнаты. Избитый. Уставший. Измождённый. Прейер смотрит на него и видит порванную некогда белую рубашку, синяки на руках, кровь на лице — кажется, у него разбит нос. Да и губы, наверное, тоже. Взгляд его кажется тяжёлым — ещё бы, в этом Арнольд и не сомневался.

— Думаешь, я тебе хоть что-то скажу? — улыбается окровавленными губами человек. — Ты настолько самоуверен? Не знал…

Он смотрит — с каким-то скрытым почти восхищением — на это бледное лицо. Красивое. Пусть не с правильными чертами. Он смотрит на это воплощённое упрямство. Наверное, впрочем, не самая лучшая черта в человеке. Подумать только — этот мальчишка ещё и позволяет себе улыбаться. Будто бы здесь главный он. Будто бы он командует парадом… Это забавляет. Это заставляет Арнольда Прейера сначала подойти к нему, дотронуться пальцами до расплывающегося синяка на скуле, чуть-чуть надавить в надежде вызвать хотя бы стон. А потом усмехнуться и отойти в сторону, пропуская к мальчишке своего палача.

— А ты — не самоуверен? — усмехается Прейер, присаживаясь в кресло прямо напротив пленника.

Кресло, отчего-то, не кажется столь же удобным, каким было раньше. Напротив. Оно кажется настолько невыносимо жёстким и мягким одновременно, что Арнольду то и дело хочется вскочить. Чего, в прочем, он не делает — это слишком противоречило бы тому впечатлению, которого он хотел добиться. А тем впечатлением, которое он производит на окружающих, Прейер очень сильно дорожит. Много лет он добивался этого. Много лет потратил на то, чтобы не казаться совсем уж чужим в обществе этих самодовольных герцогов, графов и принцесс. И он ни за что на свете не позволит себе утратить то, что было добыто такими колоссальными трудами. Но кресло кажется жутко неудобным. Арнольд обязательно в ближайшее время попросит его заменить.

Мальчишка усмехается. Сколько же ему лет? Мужчина давно забыл это… Арнольду думается, что, вроде, не больше двадцати четырёх. Светловолосый, наглый, насмешливый… Он молод и, наверное, как и все юноши в его возрасте, глуп и несдержан. От долгого общения с ним Прейер бы утомился. Такие люди — ужасные идеалисты! А больше всего на свете Арнольд не любит именно их — этих людей, подвластных какой-то неведомой идее. Идее, о которой они сами ещё часто даже не догадываются. Потому что сам мужчина до сих пор такой же. Пусть и принципиальности в нём заметно поубавилось.

Пленник устал. Это совершенно точно. Арнольд приказал палачу немного допросить ему, впрочем, не нанося слишком серьёзных повреждений — калечить мальчишку, по правде говоря, совершенно не хотелось. Но это, впрочем, не делало пытки менее болезненными. Своего верного слугу Прейер знал хорошо. Тот умел доводить людей до почти бессознательного состояния, не нанося ни одного более-менее серьёзного повреждения. Даже руки или ноги никогда не ломал. Были синяки, были ссадины, но ничего слишком серьёзного.