Ольга Быкова - Драконьи тропы [СИ]

— Еще.

После второй полкружки она довольно кивнула и откинулась на подушку в полном изнеможении.

Негромко проскрипела входная дверь, прогрохотали по коридору сапоги и под звучное: «Ага, все на месте» — через порог переступил Канингем и вслед за ним Дариан.

— Так, все живы, слава Богу! Что Кордис? Ага, ага… Чем поили? — Канингем нюхнул кружку, — понятно. Сколько? — спросил он девушек.

— Кружку.

— Нормально, больше пока не надо. Дариан, там твое снадобье еще не кончилось? Давай сюда. Нет, на донышко плесни, хватит. Кордис!

— М-мм?

— Кордис, ты как?

Она открыла глаза.

— А-а, мужики пришли. Нормально.

— На-ко, выпей.

— Фу-у, иди к черту! Опять это Дарианово пойло!

— Кордис, — он сел на постель рядом с ней, — голубушка, тут совсем чуть-чуть. Ну, за наше здоровье, давай, пожалуйста.

— Ну-у, — она сморщилась, как капризная девочка, — это же такая гадость.

— Кордис, кисонька, сделай одолжение, — он приподнял ее и напоил лекарством, ласково сломив слабое сопротивление.

— Канингем, — голос ее звучал уже полнее и громче, но так жалобно и горько, что Лиска никак не могла поверить, что это ее, Кордис, голос, — Канингем, ты не уходи никуда.

— Ну, что ты, что ты, я здесь, мы все здесь, и Дариан, и девочки. Ты такая молодец, в последний момент их выдернула. Все хорошо, умница.

Голос его звучал низко, сочно и так спокойно-ласково, что Лиска вдруг почувствовала себя маленькой девочкой, и в носу защипало…

— Канингем, у меня сил нет, совсем.

— Ничего, ничего, это быстро пройдет. Поспишь сейчас, и все пройдет. Давай, я тебя сейчас в постель отнесу.

Он осторожно взял ее на руки и понес в ее комнату, через коридор напротив. Через полуоткрытые двери было слышно, как он ее хвалил и уговаривал.

— Канингем, — жаловалась Кордис, — ты меня как женщину совсем не замечаешь.

— Ну что ты такое говоришь. Замечаю, конечно же, замечаю. Ты удивительная женщина. Хочешь, я тебе духи подарю?

— Не надо, я их не люблю. У меня от них изжога начинается. Ты лучше вот что… Канингем, Канингем, — слабый ее голос зазвучал вдруг нежно и даже игриво, — Канингем, поцелуй меня, пожалуйста… Нет же, нет, не так. Что ты меня как покойницу — в лоб… Ну да, в щечку, это лучше, но ведь так сестер целуют и подружек иногда. Нет, Канингем, ты меня по-настоящему поцелуй, Канингем…

— Но ведь мы с тобой друзья, Кордис…

— А ты по-дружески, только покрепче, ну… Вот да, почти так. Еще. Еще.

— Погоди-ка, Кордис. Если уж на то пошло, про нежность и всякое такое, я тебе спою сначала, как у приличных кавалеров водится. Минуточку, я сейчас.

Он зашел к Дариану, снял со стены свою… (скорее всего, это была все-таки лютня, только необычной формы, с крутыми изгибами) и шепотом спросил у друга:

— Долго еще?

— Минуты три-четыре, скоро должно подействовать.

Канингем вышел. Вскоре они услышали мягкий перебор струн и его низкий глубокий голос. Пел он как-то странно, совершенно необычным для Изнорья манером и, что самое удивительное, на незнакомом им языке. И это был не никейский, основам которого учили в каждой изнорской школе, и не астианский, который редко-редко, но все же можно было кое-где услышать, и не чернопольское наречие. Может быть, это был язык Шельда? Впрочем, неважно. Песня была красивая, нежная и немного грустная.

Затих, словно угас, последний куплет, последний аккорд. Канингем осторожно прикрыл за собой дверь в комнату магички и вошел в Дарианову гостиную-спальню-кабинет.

— Спит, все в порядке. Проснется, поест, как следует, передохнет и восстановится.

— А что с ней, Канингем? Что это было? Она что, дракон? То есть я хотела сказать, она что, умеет превращаться в дракона?

— Нет, Лисса, нет. Не так. Она живая женщина, маг. А дракон… Он возникает в моменты, когда она сильно взволнована, когда появляется большая опасность, причем не для нее самой, — он подумал, подбирая слова. — Словом, это происходит, когда нужно кого-то или что-то спасать. Возникает он, как многие здесь драконы, из всего того, что есть под рукой, ну или под ногой, а в отличие от других этот дракон вбирает в себя как свою составную часть еще и саму Кордис. Первый раз когда-то давно это у нее получилось нечаянно, потом получилось еще и еще… Иногда, три дня в самое полнолуние, она может вызывать его, превратиться по собственному желанию. А обычно (если тут вообще можно говорить о чем-то обычном) это случается без ее на то воли, само собой, от сильного душевного беспокойства.

— А она беспокоилась? — удивилась Лиска.

— А как же. Она вас хватилась сразу, как только вы не вернулись из Ойрина. За последние несколько часов она тут все вверх дном перевернула и прочесала все Драконовы горы по самую Астиану.

— Но мы ведь не знали, что нас будут искать, — оправдывалась Наира.

— Вы же нам сами сказали, что мы можем быть свободны до самой ночи, — Лиска даже расстроилась. — Я же никак не думала…. А зачем она нас искала?

— Как зачем? Она вас сейчас учит всяческим перемещениям и, естественно, отвечает за вас. Она отслеживает все ваши путешествия. Ей как никому известно, что как только молодые маги и магички начинают видеть порталы и щели, они тут же лезут во все первые попавшиеся дыры так, словно у них вообще никогда не было головы.

Лиска вдруг вспомнила.

— А когда мы позавчера в первый раз щель сами находили, она что, тоже знала наперед, что мы там будем?

— Точно знать не могла, конечно, но наверняка предполагала.

— Но ведь там… — она осеклась, чуть было не сказала, что было «там» и в последний момент успела сообразить, что это будет похоже на жалобу. — А если бы там с нами что-то случилось?

Канингем посмотрел на нее внимательно, что-то соображая.

— Она во всех сколько-нибудь опасных случаях всегда находится рядом, пасет на каждом шагу как наседка, ну и нервничает, конечно, никогда же нельзя все заранее знать. Видели у нее шрам на лбу? Это ей пришлось как-то сражаться за одну свою ученицу. Мы думали, она вообще не выживет, такая была рана.

— А…?

— Так, — на этот раз первым потока вопросов не выдержал Дариан, — давайте-ка захватим с собой что-нибудь перекусить и пойдем на улицу. Там нас Писатель ждет, Сезам то есть, как он сам себя последнее время величает. И вы нам там расскажете, куда это вы запропастились, и что с вами приключилось. Без Сезама ваша история могла закончиться совсем по-другому, и ему тоже будет интересно вас послушать.

В самом деле, совсем недалеко от дома поперек речки, пропустив ее под животом, колоссальной серой глыбищей высился Сезам, подперев скалоподобную морду когтистой лапищей.

Вокруг толпились во множестве вязы в пышных своих кронах, прихваченных уже желтым осенним пламенем. Золотые и лимонные блики, отражаясь от дробящейся меж камней воды, играли на каменной его чешуе и таяли в прохладном воздухе вокруг. И как нельзя более кстати были сейчас его желтые глаза, в которых отражалась осень Драконовых гор.