Ольга Быкова - Драконьи тропы [СИ]

— Это я должен спрашивать, что вы здесь, на никейской земле, делаете.

— Какая Никея? Здесь изнорская земля!

— Давно ли? — воин грозно сдвинул брови.

— Всегда была! Отсюда до Никеи тридцать верст с лишним будет.

— Это до Изнорья отсюда тридцать верст. А здесь никейская земля, второй раз повторяю! Поворачивай отсюда, пока третий раз не повторил!

Он сделал шаг в сторону Левко. Слева и справа лязгнуло железо, и через секунду друг напротив друга стояли два вооруженных отряда, готовые в любой миг броситься в драку.

— Эт хак! — скомандовал никеец, и его воины замерли в ожидании.

Левко в ответ поднял руку, останавливая свой отряд и, стараясь сохранить хладнокровие, произнес предупреждающе:

— Нам поручено охранять изнорскую границу, и мы будем за нее сражаться. Уходите!

Старый воин с достоинством расправил плечи.

— Здесь никейская земля! Пошел вон!

И, исчерпав все доводы, выхватил меч. Тонкий свистящий звук трущегося о ножны металла повис над ними окончательным приговором. Казалось, слышно было, как в замерзшем вдруг воздухе покрывается инеем сухая трава.

Только в одном месте в мире ковали такие мечи, которыми владельцам никогда не хотелось хвалиться. Звон этой стали был не просто напоминанием о смерти. Нет, этот звук означал, что она уже здесь.

Ну что же, что уже пришло, того не минуешь.

Левко легким широким движением вытащил свой клинок. Все, что было в его жизни до этого движения, стало прошлым, безо всякой связи с будущим, которого больше не было. И осталось только «сейчас». Поляна, вооруженные люди, никейский десятник напротив и два клинка из Тархине. И смерть, которая была так близко, что можно уже было никуда не торопиться, поскольку, собственно, уже все произошло.

Они смотрели друг на друга. В светло-серых глазах никейца ясно читалось спокойное мужество честного человека, знающего, что ценой слова может оказаться и жизнь. У бандита и захватчика не может быть таких глаз. Что-то тут было не так.

— И четверти часа не прошло, как мы отъехали от Камышанских холмов, — решил еще раз заговорить Левко. — До никейской границы еще ехать и ехать. И поляну эту я не спутаю ни с какой другой. Таких старых дубов на семь верст вокруг нигде больше не сыщешь.

— Какие же это дубы? У тебя за спиной липы стоят. Путаешь ты что-то.

Удивление в голосе незнакомца было таким искренним, что Левко чуть было не обернулся. Еле удержался. Знаем мы, зачем так обычно говорят… Он крепко сжал рукоять меча.

— Я помню, что у меня за спиной. Так же, как и напротив — там три широких дуба стоят. В среднем дупло почти до самой земли. Я его ночью на ощупь узнаю. Ничего я не путаю.

Они опять молча смотрели друг на друга. Было слышно, как медленно, один за другим отваливаются с веток и падают на леденеющую землю мертвые листья.

Никеец, прищурившись, провел рукой по густым черным с проседью усам и сказал наконец:

— Давай-ка спрячем пока мечи, сынок, да, может, и разберемся, что к чему.

И он, не торопясь, глядя в глаза парню, задвинул меч в ножны.

Левко так же, не спеша, убрал свой.

Вот так. Сейчас можно, пожалуй, и обернуться. Он отступил на два шага назад и в сторону и на всякий случай быстро повернул голову, потом взглянул на никейца и обернулся снова, а потом еще раз. Обвел взглядом всю поляну и ошарашено воззрился на противника, не понимая ничего. Тот тоже успел оглянуться и озадачен был не меньше Левко. Никеец постоял некоторое время, озираясь по сторонам, помрачнел лицом и вопрошающе взглянул на Левко. Тот молча пожал плечами.

Поляна, как оказалось при совместном обозрении, с одной стороны заканчивалась липами, а с другой упиралась в подножия дубов. В средней же части обе породы деревьев наличествовали в пропорции примерно один к одному. И теперь оба защитника границ, хотя и видели по-прежнему, что это очень знакомое место, ни тот, ни другой уже не стали бы клясться, что это «та самая поляна».

— Ну? — повернулся к Левко никеец.

— Ну не ну, а отсюда до Камышанских холмов всадник рысью за десять минут доедет. Никак это не может быть никейская земля.

— Изнорская — тоже не может. Мы тоже от Шарайской пустоши четверти часа не ехали.

Никеец смотрел на Левко недоверчиво и сердито. У Левко тоже было мрачно на душе. Не хотелось доставать меч. Может быть…

— В конце концов, это ведь можно и проверить.

Никеец пожевал ус. Тяжелая это вещь, клинок из Тархине… Он кивнул нехотя.

— Можно и проверить. Пусть сейчас проедутся туда и обратно по этой вот дороге, с которой вы появились, один твой человек и один мой. И двоих отправим по той, — он показал на продолжение дороги по другую сторону поляны. — Через полчаса будем точно знать, на чьей мы земле.

На том и порешили. Двое отправились в сторону Изнорья, двое — к Никее. На поляне остались после этого четверо изнорцев и шестеро никейцев. Силы были неравные, и это беспокоило Левко. С другой стороны, умирать в бою пока вроде бы никто не торопился. Можно было и подождать. Ждать меж тем пришлось недолго. Едва никейский десятник выкурил трубку, как с «никейской» стороны явились те двое, которых отправили к Камышанским холмам. И не успели они, совершенно сбитые с толку, рассказать, где это они так заблудились, как с «изнорской» стороны явилась другая пара.

— Хм, — сказал на это никеец, подумал немного и обратился к Левко по-прежнему хмуро, но уже безо всякой злости:

— Раз так, можно попробовать еще вот что…

Начинались уже сумерки, Люди и лошади не вымотались еще до последней крайности, но устали изрядно, и Левко был рад тому, что они до темноты успели хотя бы выбраться из леса на луговину у подножия Камышанских холмов. Здесь, в хорошо знакомом им месте, можно было и заночевать без приключений. Впрочем, сегодняшний поход по лесу поначалу тоже ничего особенного не предвещал, и то, что дорога, которую они постоянно патрулировали, вдруг выкинет такой фокус, тоже никто не ожидал. В результате они так и не осмотрели леса до самых никейских границ, и до Одинца не добрались, как обещали воеводе. Придется завтра встать пораньше и ехать в Одинец по другой дороге, мимо леса, лишь бы к полудню успеть, чтобы там тревогу не подняли. И воевода строго спросит за задержку. Однако и то было хорошо, что они все остались сегодня живы. Да и воеводе будет о чем доложить. А пока, и неизвестно как долго, всему отряду придется помалкивать о том, что случилось в изнорском лесу неподалеку от никейской границы.

Его тронул за рукав подъехавший поближе Ринар.

— Вон там, у среднего холма, есть небольшой ручей, деревьев несколько и кусты рядом — лучшего места для ночевки сейчас не сыщешь.

— Пожалуй, что и так. Там и встанем.

Холодны и бесприютны осенние ночи, особенно после трудного дня. Ветер рвал из-под котелков пламя костра, дул то с одной, то с другой стороны, заставляя людей кутаться в дорожные плащи, а лошадей — сбиваться в кучу и жаться к кустам и невысоким, почти полностью облетевшим деревьям. Дождя, к счастью, не было. А как только раскинули палатку, утих и ветер. Выглянул из-за тучки месяц, освещая холодную землю. Закипела в котелках вода. Скоро сварилась и каша. Левко полез в котомку за чаем, а к чаю нашлось и еще чем согреться, и скоро у костра стало куда теплее…