Павел Брыков - Зеница рока [СИ]

Вдруг торчащая из стола куриная лапка свернулась, показав кукиш. Это могло обозначать только одно — у хозяина гости и его трогать нельзя. Антип поманил к себе пальцем одну из камышовых фей, пробурчал:

— Я на полчасика, ля. Если спросят, — чёрт закатил свои глаза вверх, — я к землякам в порт.

Но с затеей ничего не вышло: стоило Антипу вступить в коридор, как дэвы посохами перегородили путь.

— КУДА?

— В порт, ля.

— ЗАЧЕМ?

— К землякам.

— ДНЕМ НЕЛЬЗЯ.

Антип почесал спину.

— Да какой день, ля, утро, гад!

— ДНЕМ НЕЛЬЗЯ.

Анцыбал вздохнул, покосился на заросшие волосами коленки дэвов, посмотрел на свои — некрасивые, кривые, все в наростах и бородавках. Пока шел назад размышлял:

— Вот накоплю денег, и себе такие же сделаю, красивые, мохнатые. А то, что это такое — весь в болячках. Дома-то ладно, а тут нет, тут все смеются, пальцами тычут. У самих то рога, то крылья на непотребных местах, а всё туда же.

Как только вернулся на бочонок, подлетела парочка фей-камышовок, пропищала:

— Что, нашел звездочета? И где золотые? Угости медком.

Только природная проворность помогла козявкам увернуться от тяжелой руки анцыбала, а так бы хозяину пришлось искать новых слуг…

…Улейбулла был занят. Пару минут назад очаг вспыхнул лиловым и спросил, можно ли пустить гостя. Хозяин вскочил на ноги, выбежал в центр комнаты, приготовился и кивнул, мол, пускай. Тут же в очаге раздался хлопок и из облака дыма вышел Фарух. Какой он высокий — подумал Улейбулла, аж завидно. Хозяин заметил, что звездочет был бледнее обычного, красные глаза слезились, тонкая черная бородка чуть подрагивала.

Что ж, погоня никого не делает краше…

— Добрый день, хозяин Улейбулла, рад видеть вас во здравии и в спокойствии. Как ваше здоровье, как здоровье ваших питомцев? Не болеют ли чем, может помочь надо, какие травки достать?

— И вам хорошего дня, уважаемый Фарух. Пока на здоровье не жалуюсь, а насчет трав я бы с удовольствием. Сегодня ты жив-здоров козленочком скачешь, а завтра так прихватит, всех родственников до шестого колена вспомнишь. Вы-то Фарух и пути звезд ведаете и в заклинаниях мастер, слышал и лекарь из вас хороший…

— Спасибо за добрые слова, хозяин Улейбулла, — звездочет прижал руку к сердцу, поклонился.

— Куда думаете отправиться? — управляющий караван-сараем набросил на лицо самую милую улыбку. — Я с удовольствием воспользуюсь вашим предложением. Если на запад, то мне нужен корень тысячесила от травников Турина. Любые деньги заплачу. Только чтобы постарше. Если на север, то прихватите спелый колокольчик из Чернигова. Слыхал, так нежно поет, так радостно, под его музыку засыпать хорошо, детство снится.

— Я не на запад и не на Север, но постараюсь добыть то, что просите. Есть ли у вас запряженные пегасы?

— Как ни есть? Конечно, есть! Чтобы в лучшем караван-сарае Истамбула, да не было пегасов? Самого могучего дам, сильного. На край света унесет! Крыльями махнет и море позади, второй раз махнет и горы внизу! Кр-р-расота!

— Ну, мне на край света не надо, я по месту, но за услугу спасибо. Буду долго помнить вашу доброту, — сказал Фарух и посмотрел на Улейбуллу внимательно.

Хозяин караван-сарая чуть улыбнулся и пожал плечами.

— Сегодня вы ко мне пришли, завтра я к вам. Мир — большое колесо. Видите около моей кровати костяной шар? Возьмитесь за него и тут же очутитесь в потайной комнате конюшни, думаю, нам лишние свидетели ни к чему… Я последую за вами.

Фарух задержал дыхание, словно готовился прыгнуть в холодную воду, прищурил глаза, положил руку на шар и исчез. Только звездочета в комнате не стало, Улейбулла подскочил к месту, на которое, выйдя из очага, вступил Фарух. Хозяин чайханы нагнулся и мазнул пальцами по белому следу, размазанному на каменных плитах. Понюхал, растер пальцами, лизнул их и, довольный, бросился к шару. Помет летучих мышей — вот что на своих сапогах принес Фарух! Вот где он прятал живых или мертвых Махмуд-бега и младенца!!!

Прыгнув за гостем, Улейбулла первым делом на кончике палочки зажег свет — в комнате, в которой на треноге стоял такой же, как у него в спальне костяной шар, было темно. Вообще он старался гостям реже показывать такой способ перемещения в конюшню, да и в потайном чулане до этого никого кроме хозяина не было, но сегодня необыкновенный день, и у него необыкновенный гость.

Фарух стоял рядом, оглядывая комнату. Улейбулла почувствовал, как за сладкими благовониями, прячется страх. Этого нельзя допустить! В конюшню не должен заходить человек с таким запахом — животные, будь-то лошади, или единороги, не прощают слабости. Бояться должны животные, а человек обязан повелевать!

— Уважаемый Фарух, давайте постоим немного, пусть сердце ваше перестанет биться, как птица, попавшая в силки. А то вы не сможете укротить красавца, которого я вам приготовил. Аргонавт! Как знал, как чувствовал, три дня кормил отборным овсом, настоянным на кахетинском вине. Силищи в нем! Кр-р-расота!

Фарух покосился на Улебуллу. Ничего не ответил.

Спустя пять минут, хозяин засунул руку в карман, достал морковку, подал её гостю, чуть нагнулся и зашептал:

— Пегасы, как вы знаете, не разговаривают, но понимают почти всё. По голосу, по вашему виду, по глазам. Бить бессмысленно, чтобы приучить, надо показать, что вы нуждаетесь в нем. Если получится, он за вас и жизнь отдаст. Вот такая животина.

— Я знаю.

— Все говорят, что знают, а потом обижаются.

Карлик зачем-то шмыгнул носом, принюхался, потушил светляка, сказал: «Теперь можно», — и сделал шаг.

Звездочет последовал за хозяином караван-сарая и очутился в яслях. Красавец пегас, высокий, иссине-черный, со звездой на лбу, посмотрел на гостей — сложенные за спиной крылья нервно задрожали.

— Привет, бродяга! — пискнул хозяин.

Аргонавт переступил необычными с тремя большими когтями копытами, прижался боком к деревянным балкам — подальше от Улейбуллы.

— Застоялся? Я тебе такую забаву привел, долго помнить будешь. Подвиг. Настоящий! Вот, знакомься, звездочет, правду ищет. А ты помоги, не ленись, даром, что ли столько овса извел?

Фарух вытянул перед собой руку с морковкой, подошел к пегасу.

Аргонавт принял лакомство, захрумкал громко. Фарух подошел ближе, погладил по голове, по нежной, как пух, гриве. Повинуясь непонятно откуда взявшемуся желанию, звездочет потерся щекой о бугристую шею, прошептал:

— Я, — Фарух, и мне действительно нужна помощь. Даже не мне, а моему хозяину. Он и его сын в беде и мне надо узнать, кто на их головы накликал горе. Кто задумал извести его род. Помоги мне, Аргонавт.

Пегас ещё раз покосился на Улейбуллу и чуть помедлив, кивнул головой. Фарух быстро, словно делал это каждое утро, закинул потник, седло и приладил остальную сбрую. Погладив жеребца по шее, он затянул подпругу и перекинул через голову повод. Приготовив пегаса к путешествию, Фарух вскочил в седло, вдел носки сапог в стремена, толкнул каблуками в бока. Всадник достал из кармана тяжелый мешочек, передал хозяину Аргонавта.