Екатерина Оленева - Зеркала и лица: Солнечный Зайчик [СИ]

— Хочет вернуть французской королеве её бриллиантовые подвески, — добавил Питер.

— Мальчики, а вы ничего особенного не заметили, пока читали? — поинтересовалась Лили.

— Что мы должны были заметить? — скучающим тоном полюбопытствовал Ремус.

— Вам не кажется, что герои книги очень похожи на вас самих? Ты, Джеймс, отлично вписываешься в образ д'Артаньяна. Ремус — вылитый граф де Ла Фер, а Петтигрю, когда вырастет и растолстеет, возможно, станет похожим на Портоса.

— Роль Атоса просто создана для Блэка, — возразил Люпин.

— Блэк вполне сможет сыграть и Арамиса, — отмахнулась Лили.

— Я так не думаю.

— Не спорь с дамой, Рем, — кривовато улыбнулся Сириус, тряхнув темной гривой. — По какой-то непонятной причине господин Арамис не угодил нашей маленькой гриффиндорке. Я согласен на такое распределение ролей с одним условием, Лили, — ты станешь Бонасье.

— Да ради Мерлина.

— Ну что, мушкетёры? — Джеймс закинул руки на плечи Рема и Сириуса, обнимая друзей. — Один за всех и…?

— Все за одного!

Четыре ладошки накрыли друг друга с громким хлопком.

— А теперь нам полагается найти графа Рошфора. Сомнений нет, что тайный агент кардинала это…

— …Малфой!

Прозвучало единогласно.

— За подлый удар, нанесённый в спину юному Д*Артаньяну, графу Рошфору предстоит держать ответ! — вынес вердикт Джеймс.

— Боюсь, ничего у вас не выйдёт, — Нарцисса Блэк застыла в дверях, вся светлая и умиротворенная, словно ангел. Тяжелая серебристая коса закручена на затылке, прозрачные омуты глаз взирают кротко и невинно, как у горлинки.

И лишь на губах играла коварная улыбка Джоконды:

— Не выйдет без меня, хотела я сказать.

— И кто вы такая? — насмешливо приподнял брови Джеймс.

— Разве вы меня не узнали? Я двойной агент, служу одновременно вероломному пустоголовому лорду Бэкингемскогу и умнейшему человеку во Франции, кардиналу Ришелье. Я — Анна де Бейль, графиня де Ла Фер, леди Винтер. Легендарная миледи.

— Смело, — одобрительно хмыкнул Ремус.

— Какая незадача! — поцокал языком Сириус. — Кто ж решится поверить двойному агенту, кузина?

— Когда дело касается пакостей против графа Рошфора, на меня вполне можно положиться. Я люблю его не больше вашего, месье Арамис. Он противный желтый скорпион, и я с радостью полюбуюсь, как ему оторвут его ядовитый длинный хвост.

— Нарцисса права, — поддержала Лили слизеринку. — Не помешает в стане врага иметь союзника.

— Верного ли? — фыркнул Сириус.

— Когда людей связывает одна цель, кузен, они могут найти общий язык. Кому как не тебе знать об этом?

— Ну что ж! — воскликнул Поттер. — Пусть господин Рошфор трепещет. Мушкетёры! К оружию!

Не прошло и трех дней, как с господином Малфоем за обедом приключился неприятный казус.

Как всегда великолепный и сногсшибательный, белокурый красавец-слизеринец легкой походкой от бедра шествовал через широкие двери, направляясь к столу. Полы дорогущей мантии эффектно взвихрялись вокруг длинных ног, волосы, словно платиновое золото, искрились на солнце, в глазах — ледяное презрение ко всем, кто ниже ростом.

Лили и Джеймс обменялись быстрыми взглядами, Сириус с полуулыбкой предвкушал грядущую сцену. Ремус, как обычно, читал.

Люциус остановился поприветствовать Рудольфуса Лейстрейнджа. Этой непродолжительной паузы оказалось вполне достаточно, чтобы простенькое заклинание, наложенное Мародерами, начало действовать. Из модных туфель слизеринца, сделанных, само собой разумеется, из самой дорогой драконьей кожи, медленно выросли щупальца — присоски и вплелись в деревянный паркет.

Нити все удлинялись и удлинялись.

Когда Слизеринский Принц собрался продолжить шествие, сдвинуться с места он уже не смог. Не ожидавший такого казуса Люциус пошатнулся и, не удержав равновесия, растянулся на полу, наполняя зал изысканными витиеватыми ругательствами.

Впрочем, юноше потребовалось не так уж много времени, чтобы сообразить: подняться, не расставшись со своими дорогими туфлями, удастся едва ли.

После очередной витиевато загнутой фразы лорд Малфой продемонстрировал всем присутствующим свои носки и умение ходить с гордо поднятой головой даже босиком. Носки у слизеринца были светлые, чистые и такие же дорогие, как все, что он носил. Так что забава больше предвкушалась, чем сумела по-настоящему потешить. Однако первый кирпич вредительства был положен.

На подготовку второй ушло чуть больше времени. Порывшись в библиотеке, гриффиндорцы выискали простенькое заклинание, немного его модифицировали и наложили на статуи рыцарей, стороживших многочисленные двери Хогвартса. Стоило Малфою показаться, статуи сразу же приходили в движение. Кто-то норовил ударить кулаком по голове, кто-то — по спине, кто — чуть пониже, по более мягкому и упругому месту, кто-то ставил подножку, а кто норовил схватить за шиворот и потрясти. Предвосхитить момент было сложно и очень редко получалось.

Лили в своё время на себе испытала действие этих, с первого взгляда, нехитрых затей. Она лучше других знала, как выматывает постоянное напряжение, поэтому порой была почти готова посочувствовать несчастному слизеринцу. Булавочные уколы, если их много, способны повалить и слона.

Смех — страшное оружие, разящее наповал. Очень сложно скакать горным козлом над грудой металла и оставаться при этом заносчивым и высокомерным «Принцем».

— Моя мама как-то на курорте познакомилась с одной русской. Забавная такая тетка-маггла. Щекастая толстуха с во-от таким шнобелем над во-от таким подбородком. Знаете, одно её изречение чертовски подходит нашему белобрысому «бла-а-родному прынсу», — хохотал Джеймс. — «Под самым шикарным павлиньим хвостом скрывается самая обычная куриная задница. Поэтому меньше пафоса, господа».

На третьем этаже висела картина с изображением тринадцати ведьм, летящих на шабаш. Непонятно, то ли Сириус наложил на них заклятие, то ли просто умел хорошо договариваться, но ведьмы взяли привычку, едва завидев Люциуса Малфоя позже десяти вечера, выкрикивать непристойные предложения, изображать роковую страсть, сопровождая сие непотребство обнажением ног, грудей и прочих женских прелестей. Изображения на соседних картинах при этом начинали громогласно возмущаться падением нравов и распущенностью. Каждый раз поднимался жуткий гвалт, привлекающий весь преподавательский состав Хогвартса.

Мародеры радостно потирали руки, подсчитывая количество сорванных любовных свиданий «бла-а — родного прынса».

Авторские права на «Идею Ква» бесспорно принадлежали Питеру Петтигрю. Он нашел в библиотеке простенький рецепт зелья, изобретённого ещё триста лет назад, да так и пылившегося с тех пор за ненадобностью. Сложно представить, что какому-то колдуну, находящемуся в здравом уме и в трезвой памяти, могло понадобиться это воспроизводить.