Александр Рудазов - Криабал

- И я хочу в это верить, мой друг. Пусть ты встретишь свою суженую.

- Непременно встречу. Однажды непременно встречу. Если не в этот раз, то в следующий. Ну а пока я буду здесь, ты сможешь позвать меня, если вдруг захочешь.

- Правда? А как?

- У цвергов есть такие большие штуки... которые делают громкий звук... очень громкий...

- Била?.. Колокола?.. Гонги?..

- Не помню название. Очень громкий звук. Такой громкий, что он отзывается в камне, и у меня в голове дрожат тонкие косточки. Если захочешь позвать меня – сделай этот громкий звук один раз, потом три, а потом два. Тогда я пойму, что ты хочешь меня видеть, и приду.

Фырдуз подумал, что ему вряд ли будет просто воспользоваться большим цвергским гонгом или колоколом или чем-то там, но обещал Трантарикуририну, что сделает это.

Индрик ушел обратно в землю, а кобольд побрел к бездонной пропасти, за которой раскинулась столица цвергов – Хасма.

О, как расширились глаза Фырдуза, когда он увидел этот город! А он-то считал Суркур огромным! Ему-то казалось, что двадцать пять тысяч индивидов в одном месте – это невероятно много!

Он здорово ошибался.

В городе Хасма обитало сто двадцать тысяч цвергов. Сто двадцать тысяч бородатых здоровяков. Страшно представить, сколько сил и труда понадобилось, чтобы выстроить эту громаду.

Тысячи зданий. Великолепных чертогов, склеенных в единый ансамбль, симфонию камня и металла. Хасма выросла в громадной полости, большая часть которой обрывалась пропастью. Она словно стояла на колоссальной ступеньке, уступе в скале. И не столько стояла, сколько была частью этого самого уступа – вырезанная из гранитной толщи, высверленная бессчетными ходами.

Большинство городов Внизу строится подобным образом.

Через пропасть вел один-единственный мост. Идя по нему, Фырдуз старался не смотреть вниз – дна у пропасти как будто и не было. Бесконечная черная пустота. Словно опять оказался Наверху и смотришь в ночное небо. На миг Фырдузу даже показалось, что он снова видит те узоры из искр... звезды.

Верхние называют их звездами.

Конечно, бояться не стоило. Мост в свою столицу цверги положили славный. Ажурный и легкий, кажущийся опасно хрупким, он был однако ж волшебно прочен. Такие важные сооружения Нижние строят с приложением субтермагии – подземного колдовства. Крепкие, добрые чары были здесь в каждой балке, каждой диафрагме. Быков мост не имел – вряд ли вообще возможно дотянуться низов этой бездны, - но и устоев хватало, чтобы надежно его держать.

Сами цверги ходили по мосту без малейшего страха. Брели туда и сюда пешком, возили пустые и груженые тачки, ездили на самоходных колясках и гужевых конструктах. На кобольда посматривали с живым любопытством – видно, в Хасме сородичей Фырдуза небогато.

Цвергская стража тоже сразу им заинтересовалась. Скрестив мифриловые протазаны, похожие как близнецы бородачи рявкнули:

- Друг или враг?!

- Друг, друг! – поспешил заверить Фырдуз.

- Хорошо, коли так, - степенно кивнул цверг справа. – Мы здесь поставлены, дабы кидать врагов сразу к центру Парифата.

- Я не враг, Пещерник мне свидетель!

- Что не враг – верим, пожалуй, - согласился цверг слева. – Мелок слишком для врага. Но и что друг – на лице не написано. Как нам узнать, что ты в самом деле друг Яминии?!

- Я очень люблю Яминию и яминцев! – заявил Фырдуз. – Так люблю, что делаю подарки каждому цвергу, с которым познакомился! Вот, примите от чистого сердца, друзья!

Кобольд протянул стражам по тяжелой золотой монете из подобранных в драконьей пещере. Цверги внимательно посмотрели на них и переглянулись.

- Как считаешь, Скильдкхатмерг? – спросил правый. – Друг ли Яминии этот кобольд?

- Лично со мной он уже подружился, - ответил левый, беря монету. – А если он друг мне – наверное, он друг и Яминии.

- Логично, - согласился правый, тоже беря монету. – Проходи, друг Яминии.

Рассыпавшись в благодарностях, кобольд прошел. Спросил еще у стражников, как добраться до дворца короля, и те велели просто идти по самой большой улице, никуда не сворачивая.

Внутри Хасма впечатляла даже сильнее, чем снаружи. Потолок не так высоко, как в Суркуре, зато через каждую сотню шагов солнцешары. Здесь их гораздо больше, чем в родном Кобольдаланде. Там их используют только в оранжереях и подземных садах, а здесь... кажется, здесь их вешают просто так, для освещения.

Неужели цверги настолько плохо видят?

Еще повсюду были конструкты. Уж кто-кто, а цверги Яминии знают в них толк. Эти искусственные существа исполняли в Хасме черную работу – трудились там, где живые не могут или не хотят. Иногда попадались двуногие, похожие на ходячие статуи, но чаще – многоногие и летучие, приспособленные только для чего-то своего. Мелкие конструкты подметали улицы, чистили стены, разносили почту, ловили крыс. Крупные – рыли землю, таскали тяжелые грузы, возили цвергов.

Как Фырдуз и надеялся, в столице нашелся храм Гушима. Как и положено, располагался он ниже мостовой, не имел окон, освещался предельно скупо и не был ничем украшен. Жадному Богу не милы пустые украшательства – ценности нужно не выпячивать, а хранить в надежно запертых сундуках. А еще лучше – пускать в дело, заставлять деньги приносить новые деньги.

Как Фырдуз и обещал себе, он принес жертву за своего друга индрика. Попросил Владыку Щедрости помочь тому найти жену и породить множество маленьких индричат. Пусть станет в недрах побольше этих добрых зверей.

На алтарь Фырдуз положил один из похищенных у дракона самоцветов. Крупный огненный опал. Жадный Бог принимает в жертву любые ценности, но предпочитает драгоценные камни и благородные металлы.

- Хороший камень, - одобрительно молвил жрец, разглядывая приношение в налобную лупу. – Четыре с половиной большие песчинки, если я что-то в этом понимаю. Владыка Щедрости будет доволен.

Возможно, Гушим и впрямь остался доволен своим преданным почитателем. Однако помочь Фырдузу попасть на прием к королю он не пожелал. Стражники даже не стали его слушать, а едва кобольд намекнул насчет взятки – потянули из-за спин топоры.

Весь день Фырдуз неприкаянным болтался по улицам. Бродил по большой площади, сиживал в харчевнях, отъедаясь за все дни путешествия и опорожняя все новые кружки фнухха. Слушал болтовню выпивох и сам их расспрашивал.

Довольно скоро он узнал, что попасть сейчас во дворец неизвестному чужаку, да еще и нецвергу – почти невыполнимо. В прежние вот времена добрый король Тсаригетхорн был и впрямь добрым королем. Каждый день ворота дворца распахивались во всю ширь, его величество выезжал на огромном троне-конструкте и был со своим народом. Выслушивал их беды и чаяния, вершил мудрый суд, утешал обиженных, награждал достойных и наказывал преступных.