Николай Басов - Князь Диодор

– Его величество король Фалемот ди'Парс! Его высочество принц Бальдур тет Вегетнот ди'Парс, ее высочество принцесса Никомея тет Вегетнот ди'Парс.

Как-то особенно громко зашуршали платья женщин, и затопали тяжелые шаги мужчин, все собрались в одну плотную стаю, а потом словно бы по мановению невидимого меча расступились и выстроились прямым коридором, пролегшим между этими дверями и креслами, выставленными на небольшом возвышении в другом конце зала. Двери раскрылись, щурясь от яркого света тысяч свечей, в зал вступил король. За ним вполне беспечно выступал принц, ведя за руку принцессу. Князь видел ее впервые, она показалась ему не очень красивой, даже коса ее, заплетенная с какими-то изысками местных фризеров, только подчеркивала ее неброский, едва ли не простой деревенский облик. К тому же, принцесса была смущена, хотя рядом и находился ее брат, а за ней почти шаг в шаг выступала еще и баронесса Темерия Унашитская.

Вот она-то улыбалась, высматривая в толпе всех людей, присевших или склонившихся в глубоких поклонах, знакомые ей лица. За ними уже шагах в пяти, не менее того, выступал и разодетый маршал тет Рен, блестевший от множества украшений едва ли не более всех собравшихся, только та усыпанная бриллиантами старуха, которая была пэром королевства, могла с ним хоть как-то соперничать.

Мажордом объявил Унашитскую, и лишь затем, с заметной паузой, выкрикнул титулования маршала. Они тоже были пышными, велеречивыми, и куда более длинными, чем титул короля. По собравшимся пробежал легкий всплеск недоумения, видимо, король никогда прежде не выходил в сопровождении маршала, но тот так светился полным и безоблачным счастьем фаворита, что за одно это… его можно было бы пожалеть. Даже князю Диодору, далекому от местной политики, стало ясно, что в этот миг маршал нажил себе врагов больше, чем за всю жизнь и предыдущую карьеру.

Король прошел среди едва ли не выстроившихся как на плацу гостей, некоторым он протягивал руку, двух женщин он приветил легким поклоном, кому-то улыбнулся, кому-то сказал несколько слов… Это было обыденное для него действие, но без труда можно было догадаться, что этот выход короля и его поведение среди этих людей еще долгие месяцы будут обсуждаться и в столичных салонах, и в замках служилых дворян, и даже среди тех, кто на этот бал не попал, но хотел бы знать о нем все досконально, до последних мелочей.

Король поднялся на помост с креслами, приготовленными специально для него, для принца, принцессы и для баронессы Темерии Унашитской. Все расселись, впрочем, лишь после того, как король объявил, собственно, о начале бала. Но появление этих особ подействовало на многих слегка замораживающе, и танцы стали более сдержанными, и поведение едва ли не всех теперь в этом зале сделалось более официальным.

Веселился от души, как князю на время показалось, только маршал тет Рен. Он наслаждался, он плавал в центре внимания, которое, по-настоящему, было обращено на короля Фалемота, но и ему перепадала теперь немалая его доля.

Потом с королем раскланялись и опустились на почти такие же кресла и герцог Кебер с герцогиней. Герцог стал что-то весело рассказывать королю, тот улыбался, чуть кивал, но в его лице без труда читалась все та же привычка, едва ли не скука, которую князь Диодор заметил в нем еще при его выходе. Потом за спиной принца, который о чем-то очень осторожно разговаривал с принцессой, появился… Князь даже глазам своим сначала не поверил, но это был он – Жан, высокий и морщинистый распорядитель дворца в Венсене. Вероятно, тоже весьма титулованная особа, но забывший уже о своем титуле, и занятый только тем, что он стоял за креслом принца, готовый исполнить любое его пожелание.

Среди возобновившегося, так сказать, веселья собравшихся маршал тет Рен отправился обходить знакомых, с кем-то раскланивался, кому-то что-то говорил своим громовым голосом, который, однако, теперь едва перекрывал оркестр, вступающий в свои права в присутствии короля Фалемота все вернее и громче.

Князь Диодор следил за всем происходящим так, что Густибус его довольно неожиданно попросил сдерживаться. И батюшка, который смотрел на все едва ли не отсутствующим взглядом, положил ему на кулак свою руку.

Вот маршал подошел к имперскому послу, вот князь Притун что-то стал говорить ему, наклонившись чуть более обычного, маршал пожал плечами, попробовал было идти далее, к другим своим знакомым, но князь-посол, – вот ведь молодец! – заступил ему путь, и снова что-то сказал, уже чуть нахмурившись, согнав улыбку с лица. Маршал взглянул на него удивленно, но потом оба пошли куда-то. На миг князь Диодор потерял их из виду, и заметил лишь тогда, когда маршал что-то резко и хмуро о чем-то приказывал двум гвардейцам с офицерскими перевязями, которые тут в зале тоже оказались, правда в самом темном и дальнем от короля углу.

Потом на миг все снова растворилось в круговерти уже весьма бойких танцев, князь Диодор даже стал уставать от напряжения, которое он тут испытывал, потому-то, наверное, и не заметил, как около него оказался князь Притун, который негромко обратился к нему:

– Гвардейцы по приказу маршала будут играть с обоими д`Атумами в дальних комнатах в карты. Им даже приказано изрядно проиграть, чтобы те не могли формально тут появиться по закону выигравших, которые должны предоставить партнерам возможность отыграться… Что дальше, князь?

Князь смотрел на него, не решаясь произнести слова, которые он должен был произнести. Наконец, он переборол себя, решился.

– Теперь, князь Притун, самая главная проверка… Вернее, предпоследняя, но тоже очень важная. Нужно передать герцогине Кеберской вот эту записку.

И он вытащил из-за обшлага своего камзола обрывок какой-то бумаги. Это был именно обрывок, свернутый таким образом, чтобы все же не разворачиваться, и для этого по краю склеенный, должно быть, за неимением другой возможности, расплавленным от огня свечным воском, в который эти края окунули.

– Что это? – не понял князь-посол. – Ты не мог бы составить записку, ну… более презентабельно, что ли?

– Тут важно, кто написал эти строки, князь, а не ее вид. К тому же, мне кажется, на балу, в спешке, могло так получиться, что и на таком-то обрывке случается писать, если очень нужно, а подходящего прибора под рукой не сыскалось. – Князь подумал. – Лучше будет, если записку передаст…

– Ты посмотри на них, князь, – похоже было, что Притун откровенно разозлился, или разнервничался, начиная понимать, что стал участником изрядно сложной и далеко идущей интриги. К тому же, действовать ему приходилось, ничего в происходящем не понимая. Но все же он был человеком чести, и к тому же посольским с очень долгим стажем, он сознавал, что начав эту игру, ее следует продолжать. – Они сидят так, что любой лакей привлечет к себе внимание, даже если просто станет на нижнюю ступень этого возвышения.