Николай Басов - Князь Диодор

Да ведь в самом-то отеле дождя не было! Князь понял, что глаза его обманывают… Вот только они его не обманывали – дождь в Парсе шел, а над ними его совсем не было. Только над ними, по границам стен, которые обошли они крестным ходом. И еще, стены вокруг них медленно, неуверенно, не везде ровно и заметно наливались…

Вот тогда князь и понял, что лошади в конюшне как-то слишком уж громко топают ногами по дощатому настилу, что служанки и даже стражники испуганы, что свет этот непонятный становится все пуще, и уже настолько ярок, что едва ли не факелы у ворот затмевает, потому-то он их и не разобрал сразу.

Дальше все сделалось и вовсе небывало. Время будто замерло, вернее, все застыло, как муха в янтаре, но батюшка в молельне дочитал службу, и вышел, решив, что он сделал, что хотел. Тоже осмотрелся, и еще более, как показалось князю, погрустнел. Шепнул одними губами, или так его голос звучал в том свете, который их теперь заливал?..

– Князь, пойдем в дом, тебе лечь нужно, лица на тебе уже не осталось.

Словно и не происходило вокруг ничего особенного, прошли они в дом, служанки чуть не с радостью заперлись, стражники у ворот тоже набились в каморку, где раньше ночами располагался одноногий привратник, и так затопили тамошнюю внутреннюю печку, что стало казаться, будто пристроечка занялась пожаром. Все это князь видел теперь, даже ни во что не вглядываясь.

Его уложили в кровать, батюшка пошел переодеваться, сказал, что по дороге зайдет к посольскому лекарю, который, как оказалось, приехал к Дерпену, но ни во время крестного хода, ни во время молений нигде не показывался. Густибус устроился в кресле, что стояло в княжеской спальне, вытянул ноги в грязноватых башмаках. Ему определенно хотелось о чем-то поговорить.

– Нужно что-нибудь, князь? – спросил он простуженным, сиплым голосом. Или тоже волновался, только вида не подавал. – Ты скажи, я рад буду исполнить.

– Густибус, что это было? – Князь поворочался, устраиваясь удобнее. – Что это может значить?

– Ты о свечении, князь?.. Это просто. Следил кто-то за нами, да так искусно, так сильно… – маг помолчал. – Я должен был бы почувствовать, но вот беда, был настроен иначе, и оттого… А может, издалека следили, только очень издалека, так что обычные магические практики оказались не применимы.

– Откуда? – спросил князь. Он чувствовал, как из него вместе с воодушевлением молитвы уходит и трезвость мысли. – Могли следить, допустим, из Венсена, замка, где ныне принц с принцессой парские воспитываются?

– Не знаю, что и ответить, – отозвался Густибус. – Возможно, князь, что еще дальше. Все же, если я правильно помню карту здешних окрестностей, Венсен не слишком далек. Если бы наблюдали оттуда, я бы сумел… Хотя бы направление почувствовал.

Маг умолк, да так, что князь понял: без его расспросов, он опять не заговорит.

– И что теперь мне думать? – спросил он. – Как мне все это понимать?

– А думай, князь, что хочешь, да только – слежка эта теперь-то ослабеет. Если совсем не исчезнет. Молитва у батюшки нашего оказалась такой силы и направленности, что… Не местным проходимистым и недоучившимся магам с ним соревноваться. Я это тебе вполне доказательно отвечу, когда еще те маячки, что у нас в гостиной были расставлены, проверю. Думаю, что с ними все кончено, нет их больше, и с тем, кто их наколдовал, скорее всего, ныне же случится ве-есьма неприятный приступ. – Густибус как-то очень уж зло протянул слово «весьма», князю показалось, что маг даже сердит на то, что ему, магу со степенями, не позволили снять их ранее. – Это, так сказать, ответ нашего батюшки Ионы на их происки, с отдачей магической силы. – И неожиданно он добавил: – Эти вот магические отдачи были как раз моей дипломной работой в Холмсе, и я в этом кое-что разумею.

– Думаю, что разумеешь многое, – князь вдруг с удивлением обнаружил, что его трясет, попросту, как при высокой температуре, его начинала бить дрожь. – Ты иди, Густибус, тебе силы тоже нужны будут завтра… Если встретишь, пришли мне Стыря.

– Он, поди, служанок успокаивает, – высказался маг. – Ума не приложу, князь, на каком же языке они говорят? Ведь я замечал, Креп совсем им не помогает, они его гонят, наверное, откровенные у них разговоры-то, не для мальчишки его возраста… А все ж, как они друг дружку понимают?

И тогда, словно по мановению продолжающегося волшебства, в спальню просунулась голова Стыря. Он был взлохмачен, глаза у него отчего были шальные, но он был полон энергии и хотел услужить князю. Или поговорить у него было о чем, при виде Густибуса он даже слегка расстроился. Князь это заметил, сказал твердо:

– Ты входи, входи, ты мне еще помочь должен.

Густибус тряхнул своей белесой головой так, что даже Стырь отпрянул, но все же, делать нечего, поднялся, пошел к двери. Оттуда почти холодно поклонился, обиделся, наверное, на прощанье заметил:

– Все ж, я зайду позже, посмотрю, что тут и как.

Стырь закрыл за ним дверь, даже прислушался немного, раздаются ли шаги по коридору. Вот это было лишнее, не мог маг Густибус подслушивать у дверей, как служанка какая-нибудь, это было бы и глупо, и совсем не по его положению, как говорил батюшка, не по его статуту.

– Как там? – спросил князь. И без перехода: – Ты мне что-нибудь теплое приготовь, что-то плох я.

Стырь забегал, принес с кухни две бутыли с горячей водой, потом вздумал было перетаскивать из своей спальни трехногие жаровенки, но тут уж князь его остановил. Тогда только слуга малость успокоился, тоже уселся, но в отличие от мага, на свое любимое место, на сундучке, перед широким подоконником и ясным окошком. И князь понял, что он опять начнет излагать собственные соображения о жизни, только ныне Диодор был рад этому.

– Да-а, – протянул Стырь для начала, – достается нам тут, князюшка. Уж не говоря о слугах этих, из коих иные так бестолковы, что даже я, не самый разумный прислужник, и то удивляюсь – чего ж они не выучились-то? – Он, как уже бывало, подпер щеку кулаком, и речь его стала невнятной, что хорошо вгоняло в сон. – А еще они, князь, боятся. И раньше-то боялись, все думали, что против их вороватого люда у нас и отпора не получится. Теперь, сдается мне, нас побаиваются. А ныне, после этого крестного хода, что батюшка Иона устроил, пуще того будут…

– Какого отпора у нас не получится? – князь не очень-то ясно соображал, трясучка накатывала все сильнее.

– Да от этих бретеров разных, бригантов, или как их по-местному… О них же среди простых людей тут такая слава ходит, что с ними никто и сладить не сумеет. Они знаешь как удивились, когда мы их чуть не снопами положили? А теперь еще и чудеса, что с крестным ходом проявились.

– Густибус сказал, что батюшка так службой всю местную магию подавил. Хотя, конечно, это уж слишком заметно проявилось.