Анна Бэнкс - Союзник

Нравится

9

СЕПОРА

Я смотрю вслед королевской процессии, как та отдаляется от нас и уезжает в ночь. Мы стоим возле нашей колесницы в ярком свете луны перед кварталами низкорождённых, где празднование вечера, кажется, только начинается. Тарик выразил просьбу поехать домой наедине со своей будущей королевой, и поскольку все - даже Рашиди - были слишком измотаны, чтобы протестовать, все случилось согласно воле короля.

У меня промелькивает мысль, что я должна нервничать, что по крайне мере мысленно, должна попытаться подготовиться к спору с ним, независимо от того, что король собирается предпринять: будь то попытка соблазнить меня или призвать к ответу по поводу нашего последнего поцелуя. Тем не менее мой разум так устал от событий прошедшего дня, что я не думаю, что смогу произнести что-то связное в споре.

Когда звуки процессии уже больше не слышны, а сому процессию почти не видно, Тарик предлагает мне руку, чтобы забраться в колесницу. Я принимаю ее и когда поднимаюсь, для поддержания баланса опираюсь на его плечо и совсем против этого не возражаю. Он занимает свое место рядом и берет вожжи, мягко подгоняя лошадей. И это малейшее движение выводит меня из состояния близкого к коллапсу.

Какое-то время мы едем в тишине, и я смотрю на чернильное небо с белыми точками звезд, которые сверкают, словно крошечные кусочки дневного света. И хотя я считала, что у меня нет сил удержать хоть какую-то мысль в голове, я вспоминаю, что в Серубеле редко открывался вид, подобный этому; хоть горы и высокие, они, в основном, по вечерам укрыты облаками. Дома звездная ночь как эта – нечто особенное.

Дома. Как странно снова думать о Серубеле как о моём доме. Когда я в то время сбежала из Серубеля, я приняла то, что проживу остаток жизни в Теории. Признала Теорию своим новым домом. Возможно, в тот день, когда я покинула это место на спине Доди, я снова начала смотреть на Теорию, как на чужое королевство. Или, может, приезд моей мамы заставил меня скучать по Серубелю, ведь мама олицетворяет все, что в моих глазах является Серубулем. Даже после сегодняшней помолвки, после того, как жители Теории так громко приняли меня как свою королеву, я не воспринимаю их как мой народ. Полагаю, что только после того, как выйду замуж за Тарика, я снова смогу почувствовать себя здесь непринужденно. Интересно, сколько лет пройдет, прежде чем напряжение между нами исчезнет. Сколько времени должно пройти, прежде чем мои чувства к нему ослабнут, и я смогу вести разговор без эмоций, скрывающихся за моими словами.

- Сепора, мы должны поговорить, ты и я, - мягко говорит Тарик, и это напоминает, что передо мной ещё длинный путь, прежде чем время ослабит мою реакцию на него.

Тем не менее я понимаю, что именно этого он добивался, когда пожелал поехать домой наедине, и это снова напоминает, что мне каким-то образом нужно выяснить, о чём пойдёт речь. Может он только потребует объяснений по поводу поцелуя, но у меня их нет. Просто немыслимо признать, что этот поцелуй свёл меня с ума, он может быть настолько неисправим, что поцелует меня вновь. Также неуместно будет сообщить, что я приняла его вызов и решила ответить услугой за услугу. Он может принять это за еще один вызов, скрытый где-то в моём признании.

Я про себя перечисляю все прямые вопросы, которые он может задать мне, и все косвенные ответы, которые я могу дать без обмана. К сожалению, есть всего несколько способов уклониться от его дара Лигнота. И его нежный тон не скрывает напряжения, скрытого в голосе.

- Это обязательно? - спрашиваю я, стараясь, чтобы мой голос не звучал так отчаянно, как я себя чувствую. - Думаю, это испортит идеальный вечер.

Я с трудом поднимаю руку к небу, словно он мог не заметить его сияния.

- Обязательно. Потому что пустыня - единственное место, которое я знаю, где нет ушей.

Я не могу по-другому и смотрю на него в лунном свете, когда он останавливает колесницу, чтобы снять головной убор и провести рукой по волосам, которые спутались и слиплись от пота. Он расчесывает руками волосы и трёт те места, где, видимо, головной убор давил на кожу. Он долго смотрит на меня.

- Тарик?

Он наклоняется вперед, кладёт локти на край колесницы и смотрит вперед, словно видит что-то в простирающейся пустыне, что не поглотила тьма.

- Скоро я буду не единственным человеком, кто принимает решения для королевства, - начинает он. - Я надеюсь, что ты примешь свою роль как королева Теории, несмотря на то, что произошло между нами.

Принять мою роль как королева? Возможно, я не думаю о Теории, как о своей родине, но меня нельзя обвинить в пренебрежении своими новыми обязанностями.

- Вам придется уточнить, Ваше Величество. Разве я уже не приняла свою роль как королева? Разве я не стою рядом с вами в суде и не выслушиваю людей...

- Вы достаточно хорошо выполняете обязанности королевы, принцесса. Но я должен знать ваши мотивы. Королева ставит свои потребности - свои самые сокровенные чувства и желания – на последнее место и учитывает потребности народа. Твоё сердце бьётся ради твоего народа, Сепора? Ты полюбила теорийцев настолько, что ставишь их нужды выше своих?

Он уже и мысли мои читать научился? Но какая разница. То, на что он намекает – просто абсурдно. Долга и обязательств уже недостаточно, чтобы угодить ему? Теперь я должна править, прислушиваясь к сердцу – к тому самому сердцу, которое он разбил словами и поступками? Чушь.

- Королева правит не сердцем, а разумом. Сердце непостоянно. Разум же силён.

Это почти слово в слово то, что однажды сказала мне мама. Я уверена, когда говорю это, что Тарик не сможет придраться к мудрости моей матери.

Тем не менее, он смотрит на меня с нейтральным выражением лица. Мне совсем не нравиться то, что он может читать меня, как один из своих многочисленных свитков, в то время как я даже не могу сказать, слышал ли он меня вообще.

- Я согласен, что править нужно при помощи разума, а не сердца, но при помощи сердца нужно выявлять, что тобой двигает.

- Боюсь, вам придется выразиться ещё более конкретно, Ваше Величество. Что еще вам от меня нужно, кроме выполнения моих обязанностей?

Он вздыхает.

- Мне нужно знать, что мой народ будет в безопасности в твоих руках. Что наш народ будет в безопасности под твоим руководством.

- Тебя интересует, не собираюсь ли я причинить вред гражданам Теории?

От этого вопроса у меня перехватывает дыхание, потому что то, что он ответит, более важно для меня, чем я могла предположить. Он действительно думает, что я могу причинить вред его народу - причинить вред кому-либо? Более того, я до сих пор не могу понять, почему мы ведем этот разговор вокруг да около? Чего он хочет добиться, говоря загадками?