Руслан Агишев - Взять своё [СИ]

А впереди уже слышался гулкий перестук кирок и молотов, которыми ушедшие вперед гномы вгрызались в каменный свод тоннеля. Подчиняясь этому призывному гулу, паренек ускорил шаг и уже не слышал, что там еще бормотал его отец.

— … Не сомневайся, сын, не сомневайся…, — старый рудокоп все тише и тише бормотал себе под нос. — Не такой он, чтобы сломаться и все бросить. Не такой…

Он бормотал эти слова словно мантру или заклинание, которое придавало ему сил.

— Не такой… Он…

И сейчас он бы ни за что не признался, что, повторяя эти слова, он думал о другом. Он старался убедить себя, что случайно увиденное им в запретной комнате владыки всего лишь плод его воображения, а не реальность.

— Не такой…

Однако, его продолжал преследовать тот мельком увиденный образ жутко хохочущегося существа с огромными клыками.

На центральной площади столицы, прямо напротив сгоревшего здания магистрата, стоял огромный шатер, вокруг которого грели десятки костров с сидевшими вокруг них легионерами личной сотни шаморского командующего. Все выходы с площади и дома с ней граничащие были заняты шаморцами, надежно закрывавшими центр павшего города.

В шатре командующего играла негромкая ритмичная музыка. Сухой, как щепка, мужчина ладонями стучал по небольшому барабану, туго обтянутому воловьей кожей. Сидевший рядом с ним на коленях, второй шаморец аккомпанировал ему на простой пастушьей дудочке.

В центре же шатра, прямо на разосланных шкурах, в яростном танце кружилась гибкая фигурка. В мечущихся огоньках светильников ее покрытое потом тело ярко блестело, а ничем не прикрытые груди и бедра становились еще соблазнительнее.

Подчиняясь ритму, она кружилась все быстрее и быстрее. Ее заплетенные в десятки крошечных кос волосы взлетали в воздух широким покрывалом и вместе с остальным телом девушки образовывали красивейший водоворот…

Однако тот, для кого играли музыканты и она танцевала, не обращал на все это никакого внимания. Командующий Великой Ордой, Сульдэ, Карающий мец султана Махмура Великого, сидел с неподвижным каменным лицом и буравил взглядом уставленный богатыми яствами небольшой столик. Его глаза смотрели на источавшее будоражащий пар мясо косули, запеченные тушки перепелов, огромную рыбину королевского осетра, горделиво стоявшую в самом центре стола… Но и все это не привлекало его.

«Еще неполная неделя и истечет срок, который султан дал на завершение этой войны… Как там было написано? «Мы приказываем в недельный срок привести королевство Ольстер под нашу руку. А если какой недуг или увечье мешают тебе, то у нас найдутся верные и готовые тебя заменить люди», — продолжал размышлять Сульдэ. — Что я отвечу Великому? Что захватил город-пустышку и положил под его стенами три сотни легионеров? Что где-то исчезла королевская казна и весь провиант для целого войска? Что упустил большую часть катафрактов короля Роланда и они прямо сейчас рыщут где-то в моем тылу? Рассказать в послании все это? Ха… Легче прямо сейчас вскрыть себе брюхо. Мучений хотя бы меньше будет».

Он продолжал неподвижно сидеть, не вставая и не двигаясь. «Он хочет победу… А это что, не победа?! Большая половина Ольстера у нас. Почти во всех приграничных крепостях сидят наши гарнизоны. Самые богатые провинции уже прислали своих властителей, чтобы договорить о мире… Это что не победа?! Зачем ему еще голова этого королька?!».

Этот вопрос Сульдэ задавал еще много раз в разных вариациях… Однако, где-то глубоко внутри себя он все же признавал, что сделанное им к сегодняшнему дню этого конечно успех, огромный успех, но далеко не победа. Это не та победа, к которым он привык и к которым, уже привыкли в империи! Эта победа — недоношенный младенец по сравнению с теми, что он добывал раньше… Невиданный разгром святого похода фанатиков Регула, когда только на одни рабские рынки Золотого города, было выброшено более десяти тысяч регульцев… Или победа над объединенным войском кочевников-огнепоклонников, когда из их войска уцелел лишь каждый четвертый…

«Я все равно дожму этого королька, — не сдавался Сульдэ. — Дохлый или живой он будет стоять перед мной…, — командующий заскрипел зубами. — Ему никуда не деться. Когда на престол взойдет его брат, от короля Роланда отрекутся последние его верные люди… И тогда никто не посмеет упрекнуть меня в том, что я потерял нюх…».

Кружащая в танце фигурка вдруг резко остановила кружение и мягко опустилась на колени перед своим повелителем. Ее обнаженная блестевшая потом спина при этом призывно изогнулась, а изящные ладошки вытянулись вперед и застыли без единого движения.

В эти мгновения остекленевший взгляд Сульдэ ожил. Глазами он жадно прошелся по выгнутой обнаженной спине, едва прикрытым кусочками шелка ягодицам. Казалось, еще несколько ударов сердца и он наброситься на нее… Но его наполненный похотью взгляд, вдруг, начала наливаться кровью.

«Проклятье, — с шумом, отчетливо напоминающим шипение змеи, воздух вырвался его его ноздрей. — …, — Сульдэ едва не заревел, — …».

С тяжелым выдохом, он вскочил на ноги и сразу же пинком отправил в полет столик с братствами. В воздухе оказались рубиновые брызги вина из кубка, куски мяса и овощей. Дернувшаяся было в испуге танцовщица получила следующий удар.

С каким-то садистским наслаждением Сульдэ смотрел, как тоненькая фигурка девушка, сложившись по полам, корчиться на шкурах. С едва слышными хрипами, сопровождавшими ее беззвучные рыдания, она пыталась отползти подальше.

— …, — ворвавшимся в шатер стражам, он молча мотнул головой и девушку тут же, подхватив под руки, вытащили из наружу. — …

Сам же шаморец еще некоторое время также молча стоял и смотрел прямо перед собой. «Это старость… Проклятая старость… Сначала боли в спине и руках, теперь слабость в чреслах, — он с каким-то удивлением, словно в первый раз, рассматривал свои руки, отмечай темную с пигментными пятнами кожу, уродливый исковерканный сустав правой ладони. — Что потом? Стану мочиться под себя?».

Это страшное ощущение надвигающейся старости и смерти впервые накатило на него с такой силой, что у него перехватило в груди. Воздух стал вдруг каким-то тяжелым, вязким, словно нечто осязаемое, и с трудом втягивался ноздрями. Кровь начала с силой биться в висках.

«Значит, все… Больше не станет Победоносного. Забудут мои победы…, — возникавшие в его голове мысли делали все лишь хуже. — Во главе легионов Великого Шамора станет кто-то другой, моложе, сильнее, быстрее». И словно специально, в его сознании всплыло воспоминание о том, как он, когда-то много лет назад, с презрением и самодовольством смотрел на брошенного и всеми забытого полководца, место которого он занял. «И этот шаморец будет смотреть на меня точно также… С презрением, как на жалкую дворнягу, которая уже не могла так же быстро, как и раньше, преследовать добычу, — Сульдэ покачнулся на ногах. — …».