Юлия Кильтина - Голубая кровь [СИ]

Ответный тихий смех королевы раздался совсем рядом, и я испуганно отшатнулась, смахивая набежавшие на глаза слезы. Здесь мне больше нечего было делать…

Тихий уютный уголок на крыше одной из замковых башен, по счастью, оказался совершенно пуст. Его мне как-то показал Рьен — они с Кайле часто скрывались здесь от назойливых посторонних глаз, и именно за одиночеством сейчас сюда пришла я. Теплая, нагретая солнцем черепица покрывала крышу и словно приглашала опуститься на нее, прислониться спиной к вековому камню дворцовых стен и смотреть, смотреть на раскинувшийся внизу невероятно красивый, сказочный город.

Но даже захватывающая дух красота не могла отвлечь меня от того, что я только что услышала. Правду говорят, что закрытые двери нужно обходить стороной, а от приоткрытых бежать прочь и не оглядываться, потому что чаще всего за ними скрываются ядовитые тайны. Узнаешь такую — и будешь медленно погибать от смертельных ран, отравленный ее мучительным ядом. Вот именно это и происходило сейчас со мной.

Зачем я вообще вышла из комнаты? Дождалась бы Кейрета, искренне поверила бы всему тому фарсу, что он бы передо мной разыграл, провела бы остаток дня в незамысловатом счастье — ну и что, что с полынной горчинкой завтрашнего дня… А вот что мне прикажете делать теперь? Как теперь собрать воедино осколки веры в любовь, которая только и осталась у меня после Кристального зала? Пережить такое предательство…

И все-таки как могло такое случиться? Я ведь всегда неплохо разбиралась в людях, а тут… Неужели я могла так ошибиться? Когда он улыбался мне, в его глазах всегда лучился искренний смех, от его объятий не веяло отстраненностью и холодом притворства, и ни разу я не заметила на его губах хотя бы призрак фальши! И вывод получается неутешительный — либо он великолепный актер, либо ты, подруга, сдаешь позиции… Есть, правда, еще один вариант — всё услышанное за той треклятой дверью было какой-то нелепой, глупой ошибкой, но надеяться на это было бы просто смешно.

Значит, все это было только игрой, причем продуманной и выверенной до малейших деталей, до последнего хода, цель которой теперь ясна и понятна. Принц и его мать с одной стороны, и Судьба с другой. А Кайле? Боги, как не хочется верить, что и она тоже… Они вели меня, как пешку, послушную воле чужих рук, вели на заклание, чтобы бросить в жернова Судьбы и выиграть всего один решающий ход для окончательной победы. Действительно, что значит моя ничтожная жизнь в сравнении с возможностью навсегда избавиться от страшного проклятия! Вот только эта жизнь моя, и она у меня одна! И жертвовать ею теперь — ради кого? Ради использовавшего меня вейра, ради спокойствия его матери?

Внезапно мне вспомнилась моя собственная мать — она ведь, по сути, отдала свою жизнь, чтобы жила я! Она заранее знала, что неминуемо умрет при родах — но не сделала попытки вытравить плод, избавиться от своего нерожденного ребенка… А отец? Ему ведь было ради кого оставаться на этой земле, но он предпочел сделать то, что должен — и опять же не позволил маме уйти вместо него. Ради меня. Что же там было, в ее письме?.. «Я знаю, тебе предстоит нелегкое испытание и трудный выбор, но знаю также, что ты все сделаешь правильно». Мама, мама, что же ты имела в виду? Вот он, мой выбор, прямо передо мной — уйти или остаться… И что же мне теперь делать?

Мгновенное отвращение к самой себе горячей волной прокатило по коже, заставило вздрогнуть и зябко поежиться под обжигающими лучами летнего солнца. Тоже мне, устроила тут… ромашку! Маг ты в конце-то концов или кто? Вот и думай как маг, а не как изнеженная придворная барышня! Фу, аж даже противно… Отповедь внутреннего голоса подействовала на меня как ведро холодной воды на разгоряченную голову — мысли тут же прояснились, перестали сумбурно метаться из стороны в сторону и приобрели прямо-таки армейский порядок. Так, и что мы имеем?

А имеем мы в наличии: проклятие посмертное, многовековое, одна штука; кандидат на добровольную жертву, одна штука, и избранная добровольной жертва, которая вовсе и не хочет исполнить предназначенное, в лице одного предателя-вейра. Туманный намек мамы в письме, который может сыграть как за, так и против моего решения. Что еще? Ах да, совсем забыла про мои сны — а они совершенно точно были про Вейрану. И начались они как раз три месяца назад — если посчитать, получится именно тот день, когда Кейрет получил свою метку. Хм, а вот это уже неспроста… Если бы меня это все совершенно не касалось, мне бы не снилась Равнина Духов и плачущая над телами своих мертвых Айра… Боги, что же мне делать?…

Каменная крошка больно поранила кончики пальцев. Я недоуменно перевел взгляд на руки, сжимавшие мраморный подоконник. Некогда идеально ровный, сейчас он мог похвастаться внушительной трещиной, змеившейся по отполированному камню, и раскрошенным в пыль краем, на котором переливалась всеми оттенками голубого весеннего неба странная жидкость. «Кровь, — отстраненно подумал я, — моя голубая кровь…»

Снова перевел взгляд за окно — где-то там, на крыше любимой башни Кайле, сейчас страдала в одиночестве Лета, и это была целиком и полностью моя вина. Что ж, наделал ошибок — теперь сам и исправляй! Мать давно уже ушла, кажется, совершенно довольная всем происходящим — и слава Богу, потому что в последнее время мне становится все труднее выносить ее общество.

— Ну, вот как раз здесь я совершенно ни при чем, — донесся до меня незнакомый глубокий голос. Что за!..

В том самом кресле, которое меньше часа назад занимала королева, вальяжно расположился смутно знакомый мужчина. Идеальные черты лица, атлетичная фигура, легкая ухмылка на четко очерченных губах — где-то я его уже видел, но вот где? Сверкнув ослепительно белой улыбкой, незнакомец поднялся с кресла:

— Не об этом надо сейчас думать, принц! Видел ты меня, видел, скоро сам вспомнишь, что и как.

Спустя мгновение он уже стоял совсем рядом со мной, темные глаза на внезапно посерьезневшем лице скрывали в глубине грозовые тучи:

— Ты сегодня чуть не совершил самую большую ошибку в своей жизни. Да что там в своей, эта ошибка могла стоить жизни тысяч твоих соплеменников! Зачем ты это сделал?

Бездонные глаза спрашивали, требовали и находили ответ на свой вопрос в самой глубине моей души, не требуя словесного подтверждения. В них ворочалась тысячелетняя мудрость, и ей невозможно было не верить.

— Так было нужно. Для нее же самой…

— Мальчишка! — устало вздохнул незнакомец, — тебе-то откуда это знать? Ложь никогда не бывает во благо, запомни это… Ты должен рассказать ей правду.

— Она не поверит.

— А вот это уже не моя забота. Сделай так, чтобы поверила. Иначе этим, — и он кивком головы указал на багровевшую на моем лице ненавистную метку, — для тебя и Вейраны дело не кончится, можешь не сомневаться.