Екатерина Беспалова - Последний крестовый поход [СИ]

XIV век.

— Они уже достаточно причинили нам зла! Нужно спрятать их как можно дальше!

Несколько монахов складывали в небольшой сундук страницы, написанные на латинском наречии, и маленький скипетр с заострённым наконечником. Закончив свою работу, один из них подошёл к священнику.

— Мы всё сделали, падре!

— Спасибо, Григорий. Опустите его в яму, а я сейчас подойду к вам.

Тот кивнул головой и направился туда, где его ждали монахи. Они подняли сундук и бросили его в уже подготовленное углубление в земле.

Священник глубоко вздохнул и закрыл глаза. Это был Иоанн Дибазанини, потомок знатного и известного итальянского рода священнослужителей, отправленный в русские земли в качестве посла и пожелавшего остаться там до тех пор, пока главный архиепископ не отзовёт его назад на родину. Предки Иоанна вели свой род от первых крестоносцев, начавших распространять веру в Христа и отрицать существование сверхъестественных существ.

Всю свою жизнь Иоанн посвятил службе церкви и не допускал мысли, что однажды ему придётся переступить через священную заповедь «не убий». Ему суждено было стать одним из воинов Света. Когда он узнал всю правду о своём истинном предназначении, поверить в это оказалось непросто. Иоанн воспринял это как ещё одно предание, которые являются частью наследия любого знатного рода. Однако, столкнувшись со Злом лицом к лицу, он как будто прозрел, вспомнил слова своего отца, но было уже поздно… Слишком поздно…

Дибазанини отогнал прочь мрачные мысли. Что было, того уже не вернуть! Ценой огромных усилий ему удалось победить Георга и не дать ему закончить то, что погубило бы всё человечество. «Теперь кошмар закончен, и пора начинать жизнь с чистого листа, без боли, крови, слёз и страха», — подумал Иоанн, — «но для начала нужно раз и навсегда покончить с корнем этого Зла!»

Он подошёл к монахам, ожидавшим его у ямы. Обе его руки были заняты: в одной он держал святую воду, в другой — нож и распятие.

— Григорий, помоги мне! Подержи распятие и воду.

Отдав эти предметы парню, Иоанн продолжил:

— Во имя Господа нашего я окропляю кровью эти предметы, принёсшие в наш мир великое Зло.

С этими словами он медленно провёл ножом по своей ладони. Из раны стала капать тёмная алая кровь. Когда всё содержимое сундука было покрыто ею, он оторвал небольшой кусок материи от своей рясы и обмотал им руку, чтобы остановить капающую кровь.

Положив крест на окроплённые предметы, священник начал читать молитву. Затем он взял святую воду и прошептал:

— Во имя Отца… и Сына… и Святого Духа.… Аминь.

Всё это время из-за деревьев за ними наблюдал человек. Он находился довольно далеко от того места, где собрались монахи.

— Сейчас я бессилен, Иоанн! Но придёт время, когда я снова обрету свою власть и былое могущество! И тогда мне никто не сможет помешать! И я отомщу… И месть моя будет жестокой!

В этот момент раздался звук захлопнувшейся крышки, лязгнул замок, и четыре монаха стали медленно засыпать яму песком.

Наши дни: 2017 год.

Стояла середина октября, погода радовала своим редким для этого времени года теплом, а студенческая жизнь в одном из престижных московских университетов была в самом разгаре. Однако суровые серые будни украшала одна потрясающая новость: на горизонте маячили внеочередные каникулы в связи с грандиозными ремонтными работами, которые, по непонятным причинам, не удалось провести летом.

Студенты были рады получить внеплановый недельный отдых, а преподаватели, ругаясь про себя, сжимали учебный материал и готовили огромные листы с заданиями к последующим после короткого перерыва семинарам.

— Итак, кто может ответить на заданный мною вопрос: какова ведущая тема произведений Эрнеста Хемингуэя?

Как только Голицына Светлана Николаевна закончила свою фразу, в группе поднялась всего лишь одна рука.

Светлана Николаевна была новичком в своей профессии и считалась самым молодым преподавателем в университете. Будучи всего лишь на четыре года старше своих студентов, она с лёгкостью могла бы найти общий язык с ними, но из-за своей скромности и чрезмерной распущенности некоторых учащихся сделать этого не получалось уже второй год. Каждый раз, уходя с занятий, она вынуждена была признаваться самой себе, что её решение пойти преподавать философию в городской университет было ошибкой.

— Мирослава! — обратилась она к девушке, сидевшей за второй партой.

— Ведущей темой своих произведений Эрнест Хемингуэй сделал мужество, стойкость и упорство человека в борьбе с обстоятельствами, которые заранее обрекают его на почти вероятное поражение.

— Всё верно. Есть ещё дополнения?

Светлана Николаевна окинула взглядом ребят, но надежда на то, что хоть кто-то из присутствующих следил за ходом занятия и был готов поучаствовать в беседе, растаяла как дым. И вдруг робко поднялась ещё одна рука.

— Соня!

— И именно этого человека он старался воплотить в настоящей жизни, подразумевая под ним самого себя.

Голицына выдохнула с облегчением.

— Правильно, девочки! Ещё один вопрос, который также касается творчества Хемингуэя…

— …касается творчества Хемингуэя, — эхом раздался голос одного из ребят.

— Матвей! — Светлана Николаевна посмотрела на молодого человека, сидевшего рядом с Мирославой, только на соседнем ряду.

— Я вас слушаю!

— Мне надоело постоянно прерывать занятие из-за твоих никому не нужных комментариев!

— А вы думаете, что ваши слова и вопросы кому-нибудь нужны?

— Моя речь, в отличие от твоей, не пустая болтовня и трата времени!

Авдеев с вызовом посмотрел на преподавателя.

— Да что вы говорите! А вы-то хоть сами знаете ответы на эти ваши вопросы о творчестве Хемингуэя? — последние слова он значительно выделил.

— Матвей, ты забыл, с кем разговариваешь? — попыталась одёрнуть его Мира.

— А в чём, собственно, дело?

— В том, что я старше тебя и требую уважения к себе! — продолжила Светлана Николаевна. — Ты не имеешь права разговаривать со мной таким образом!

— Старше? — усмехнулся Авдеев. — На два года!

— Не два, Матвей, — поправила его Голицына, — а четыре!

— Какая разница!

— Большая! — стала выходить из себя девушка. — К тому же я — преподаватель, не забывай об этом!

— Какой из вас преподаватель! — выпалил Матвей. — Вы даже внимание группы привлечь не можете. Разве я неправ?

Он не сводил с неё глаз, явно ожидая её реакции. В кабинете наступила тишина. Возможно, многие придерживались такого же мнения, но никто не осмеливался произнести его вслух. Однако все хорошо знали Матвея, и такие выпады не являлись сюрпризом. Поддерживать назревавший конфликт ни один студент не собирался, но и на защиту Голицыной встать желающих не было.