Галина Гончарова - Айшет. Магия разума [СИ]

Что еще хуже – лесник, это не просто так себе мужик с хутора. Это – человек барона.

Личный. Облеченный доверием. И поднять на него руку – это барону прямое оскорбление. За такое и вся деревня пострадать может. Если Рианка с братьями и правда чего натворила…

Закон прост.

Поднял ты руку – ну так и получи. Женихов уводить не запрещено, отродясь девки таким баловались. И за косы друг друга драть – тоже. Побеги Рианка одна с лесничьей дочкой ругаться, ей бы с рук сошло. Но если она братьев попросила…

Тут лесник в своем праве. Мог головы всем троим открутить, и никто слова не скажет.

А Дерк за детей рогом упрется. Опять деревне убыток… вот как поступить?

Что ж это соплячье взрослых-то никогда не слушает?

Староста мечтательно поглядел на хворостину. Может, еще не поздно воспитывать-то? Родных чадушек? Авось, чего и дойдет?

Я спала.

Вопреки всем рассказам, у меня все было в порядке. Кошмары не снились, мертвецы во сне не приходили. Куда им, бедолажным?

Мама потрясла меня за плечо.

– Шани, проснись.

Утро? Уже?

Я перевела взгляд за окно.

Темнота… ночь. Что случилось?

– Староста приехал. С сыном и мельником. Респеном.

Я вздрогнула.

– И? Мам?

– Мы с ними поговорим. А ты… – мама потупила глаза, а потом как в омут бросилась. – Поговори с Михом. Можешь сказать ему, что мы тебя ненадолго в город отсылаем. Но к семнадцати вернешься. Или еще как… сама подумай.

Я посмотрела маме прямо в глаза.

– Спасибо.

Мы обе понимали – не вернусь. Но вот дала нам судьба эту встречу с Михом, и это уже счастье. Я не выброшу его в колодец.

Хоть раз, хоть одна встреча, но пусть у нас будет!

Мама взъерошила мне волосы.

– Про Риану и ее братьев ты ничего не знаешь. Не были, не приходили. Поняла?

Я кивнула.

Все я поняла. Спасибо, мама…

И принялась спешно одеваться.

– А Корс?

– Спит.

Кажется, я себя немного переоценила. Ноги пока еще подкашивались. Слабость такая, дурная, словно после болезни. Тошнотная, гадкая…

Но к Миху я слетала птицей. И повисла на шее.

Последний раз.

Впитать в себя тепло, уют, последний раз поглядеть в его глаза, погреться у его любви…

Эгоистично?

И пусть! Я ведь тоже его люблю.

Ночные гости посмотрели неласково, но я уже вылетела во двор.

– Мих!

– Шани!

И это тепло. Золотистое, ласковое, пронизывающее весь мир и меня в том числе. Не такое, как моя сила. Не холодное, словно янтарь, а теплое, уютное, нежное…

Несколько минут мы просто молчали. Потом я заговорила первой.

– Мих… отец меня к тетке отсылает.

– Что?!

Для парня это стало ударом. Я видела.

Золото продернулось красными нитями боли. Помутнело, дрогнуло стеклом…

– Сказал – на зиму. Чтобы мы чего не натворили…

Мих потупился. И верно, могли натворить.

– Но ты же вернешься?

– Я тебя тоже люблю.

Соврать впрямую я так и не смогла, но Мих понял мои слова по-своему. И привлек меня к себе.

– Шани… жить без тебя не смогу.

Сможешь, родной мой. И я смогу. У нас просто нет выбора.

– Мы еще будем счастливы. Я знаю…

Я не лгала.

У Миха есть шанс стать счастливым – без меня. А у меня… даже если его нет – это не значит, что я сдамся.

– Отец говорит, что если я тут останусь, мы что-то да утворим.

Мих потупился. Ну… разве нет? Я уже натворила, только не совсем то, о чем думал парень. Он-то мечтал о сеновале, а у меня получилось совсем иное.

Ледяная вода, которая утянула Риану, горячая кровь, которая пролилась на землю…

Да, я виновата. Но не я начала это первой.

– Шани…. Никуда тебя не хочу отпускать.

И прозвучало это, как приговор. Может, и не хочет. Но отпустит, и послушается старших, и… Мих, ах, такой Мих…

Добрый, послушный, ласковый….

Я коснулась его щеки ладонью, вглядываясь в серьезные глаза.

В последний раз.

И вдруг ожгло, словно хворостиной. Зло так и плеснуло по округе, надрывное, черное, с красными прожилками боли…

– Ради этой дряни ты мою дочку оттолкнул?

Тут и догадываться не пришлось. Мельник. Респен.

Я медленно обернулась. Он стоял на крыльце, смотрел на нас и аж весь плескал по округе злостью и болью. Так и хотелось закрыться, отшатнуться…

Не дождешься!

За его спиной виднелись фигуры родителей. И они ждали…

Я точно знала, это был первый урок. Сумею я сейчас сдержаться? Справлюсь? Разрешу ситуацию, если и не миром, то хоть без применения силы? Значит, меня можно считать взрослой.

Сломаюсь? Попробую воздействовать? Тогда точно все пропало…

Я вскинула голову.

– Я вам не дрянь! А сердцу не прикажешь! Не все на деньги меряется! Ничего, вы еще кого другого своей дочке купите!

Мельник аж зашелся в черноте.

– Ты…

– Я девушка еще! Любая повитуха скажет. А про вашу дочь такое сказать можно?

И…

Я не просто попала в цель. Я задела всех присутствующих.

Побледнел, вздрогнул Мих. Осекся на полуслове мельник. Кхекнул староста.

И потянуло от любимого чем-то таким… вина? Да, желтоватая, мутноватая, как желток от тухлого яйца. Он и Риана…

Не просто так взъелась девчонка. Они же с детства сговорены, вот и не дотерпели чуток. И все знали, и одобряли, если бы Мих со мной не встретился, может, к зиме и надел бы он Риане браслет.

Что тут скажешь?

Что сделаешь?

Я не знала. И потому доверилась интуиции, которая приказала мне коснуться пальцами руки Миха.

– Все хорошо. Я все понимаю… и не виню тебя.

И вышло так искренне.

Староста Лемерт вновь кхекнул. А мельник шагнул вперед.

– Что, простишь мужика? Да, было у них, так что если Ринка в подоле принесет…

На миг окатило волной ужаса.

Я убила… четверых? И нерожденного ребенка – тоже?

Но потом схлынуло. Нет, не была Риана в тягости, она бы совсем иначе виделась, это точно. Откуда я это знаю?

Не понять. Но я убила троих, не четверых. Хотя меня это и не оправдывает.

– Сучка не захочет, кобель не вскочит, – поговоркой отозвалась я. – Ваша девка, ваш приплод.

– Ребенка без отца оставишь?

– Не я вашу дочь под мужика толкала. Не мне и отвечать.

Уже и никому другому. И – наплевать! Здесь и сейчас я ни о чем не жалела. Уезжаю?

И отлично! Неприятно было и от ситуации, и от Миха, который откровенно прятался за меня, не желая нести ответственность… он любил меня, да! Но кто сказал, что он так же не любил Риану? Когда заваливался с ней на сеновал?

Может, ко мне любовь более духовная, а к ней более телесная, но если так было – значит, и впредь будет. Никто и не сомневается. Служаночка тут, вдовушка там… это же не любовь, правда? Это просто сено помять…

Только вот меня иначе воспитывали.

Мельник посмотрел злыми, ненавидящими глазами, но сказать ничего не сказал. Рядом вырос тенью мой отец.