Ари Мармелл - Ложное соглашение

— Н-не думаю, что я могу разглашать график других. Поймите, — она огляделась и обрадовалась, заметив, что Жерар ушел за стойку бара, где они хранили дубинку на всякий случай. — Я одна из управляющих. Может, я вам помогу?

Улыбка мужчины дрогнула.

— Вы не сможете. Я знаю, хозяйка здесь — девушка по имени Виддершинс. Я видел завещание прежней владелицы в Зале суда. Мне нужно поговорить только с ней.

— Уверена, — Робин старалась говорить спокойно, — она расстроится, что не встретилась с вами.

Улыбка аристократа стала прежней.

— Уверен в этом. Ах, ладно, скажете ей, что заходил Эврард? И что я еще приду?

— Эврард? — Робин не помнила такого имени. — У вас есть фамилия?

— Да, — просто сказал он. А потом снял шляпу, величаво поклонился и развернулся, двигаясь как солдат.

Робин смотрела, как за ним закрывается дверь, а потом медленно перевела взгляд на Жерара. Он лишь пожал плечами.

— Присмотришь немного за местом? — спросила Робин.

Слуга окинул зал взглядом.

— Думаю, я справлюсь пару часов с этой толпой.

Робин вышла за дверь, кивая ему. Виддершинс нужно знать об Эврарде, что-то в нем беспокоило Робин, и она могла лишь надеяться, что Шинс поймет, в чем дело. К счастью, она догадывалась, где найти воровку, ставшую хозяйкой таверны.

И она понимала, хоть ей это не нравилось, что Жерар был прав. Она любила Виддершинс, но у них не было таких проблем при Женевьеве.

— Здравствуй, Женевьева.

Виддершинс медленно опустилась, скрестив ноги, у резной могильной плиты. Печальные ангелы стояли у мраморного памятника, поддерживая имя, что было написано на поверхности с крестом Банина сверху.

Женевьева Маргулис заслужила мавзолей с четырьмя стенами и саркофагом, с комнатой для скорбящих, но отец отрекся от нее, так что место ее упокоения оказалось скромнее, чем могло быть.

Виддершинс была этому даже рада. Так она могла посидеть рядом с подругой, и Шинс нравилось думать, что и самой Женевьеве это понравилось бы.

В конце весны трава была густой по всему кладбищу, деревья стали изумрудными, разносились ароматы цветов. Но вокруг могилы Женевьевы трава была особенно густой. Розы, ирисы и маки сплелись, став гирляндой на камне, в некоторых местах они забрались на мрамор сложными узорами. Ароматы этих цветов разносил ветерок, и они смешивались, идеально напоминая Виддершинс о Женевьеве.

Она долго молчала, только благодарно улыбалась сквозь слезы. И Ольгун, знавший, что улыбка и благодарность были для него, за его работу здесь, ответил порывом поддержки и утешения, а потом отступил подальше в разуме Виддершинс, чтобы она побыла наедине с подругой и мыслями.

Виддершинс медленно вытащила бутылку дешевого вина из сумки на боку. Пробка вылетела со звуком, похожим на выстрел. И хотя она сама открывала бутылку, Шинс невольно вздрогнула. Она налила немного на землю рядом с камнем и сама сделала пару глотков.

— Не лучшее вино, — извинилась она, — но ты не обрадовалась бы, если бы я открыла дорогое без повода. И я не могу делать вид, что мое появление тут — праздник, да? Тебе уже точно надоело меня слушать. Сколько раз я была тут в прошлом…? — Виддершинс стала загибать пальцы, но пожала плечами, сдалась и сделала глоток вина. — Я хотела бы бывать у тебя чаще, пока ты была… — она замолкла и всхлипнула. — Жен, мне так жаль! — камень, цветы и все кладбище стали размытыми. — Я пытаюсь заботиться о твоем месте, твоих людях. Я стараюсь! Но я не знаю, что делаю, и как продолжать. Ты бы знала, как справиться со всем в этом глупом городе, но я? Я плоха во всем, кроме… ты знаешь. Я не… ты не одобрила бы «Дерзкую ведьму» в ее нынешнем виде, но…

Виддершинс прижала ладонь к мрамору, опустила голову и всхлипывала как можно тише.

Она игнорировала шаги на тропинках кладбища вдали. Люди постоянно приходили к любимым, и тут, в отличие от всего Давиллона, всем хватало уважения не трогать остальных. Она уже отметила, как на нее поглядывали с раздражением или сочувствием, пока она сжалась, рыдая.

Но эти шаги не пропали, а становились все ближе, а потом…

— Шинс? — голос было едва слышно.

Виддершинс вскочила, вытерла слезы ладонью и собралась напасть, оборачиваясь.

— Я… что? Робин?!

— Шинс, ты в порядке? — спросила девушка.

— Я… да.

То, что она увидела на лице Виддершинс или услышала в ее голосе, опровергло ее слова. Тихо всхлипнув, Робин сдавила подругу в объятиях. Их можно было назвать медвежьими, но Робин нельзя было сравнить с таким огромным зверем. Тогда объятия были заячьими.

Виддершинс замерла на пару секунд, а потом прижалась к девушке, уткнулась лицом в ее воротник.

— Робин, я так скучаю по ней!

— Шш… я знаю, Шинс, — они долго стояли так, Виддершинс почти дрожала в руках Робин. Робин нежно гладила подругу по волосам. — Знаю…

Виддершинс, наконец, выпрямилась и отодвинулась. Робин через миг колебаний опустила руки.

— Но… — Шинс моргала покрасневшими глазами. — Робин, что ты тут делаешь?

— Искала тебя. Было несложно понять, где ты. Ты много времени проводила тут и у, кхм, Александра.

Виддершинс кивнула. Могила Александра Делакруа была на другом кладбище, но оба были рядом, и там хоронили, в основном, аристократов и их семьи.

— Я многих потеряла, Робин, — она медленно села на траву, поманила подругу опуститься рядом. — Но тут боли больше всего.

Робин молчала, может, понимая, что слова не помогут.

— Хорошо, — продолжила Виддершинс чуть позже. — Ты искала меня. Наверное, не из-за того, что скучала по моему остроумию и общению?

Губы Робин дрогнули.

— Это тоже, но есть и другое, — она постаралась как можно подробно описать гостя, что приходил в «Дерзкую ведьму».

— Эврард? — только и спросила Виддершинс после рассказа.

— Так он сказал.

— Но… я не знаю никакого Эврарда!

— Но он явно считает, что знает тебя, Шинс.

— Отлично, — Виддершинс потирала травинки пальцами. — Мне это не нужно. Если я буду делать список вещей, что мне не нужны, это будет почти на первом месте.

Робин рассмеялась.

— Ты ставишь то, чего не знаешь, почти на первое место? Как так?

Виддершинс посмотрела на нее свысока.

— Я, — сообщила она, — обладаю талантами, о которых ты не знаешь.

Робин отвела взгляд, краснея, хоть Виддершинс не понимала причину.

— Точно, — сказала старшая из девушек, теперь в смятении. — И мне поможет Ольгун.

Конечно, не стоило так говорить. Шинс пару месяцев назад попыталась привлечь Робин верить в Ольгуна. Робин только ворчала, что Банин не защитил Женевьеву, так что ей не нужны были жалкие божества. Она отказывалась говорить на эту тему, сколько Виддершинс ни пыталась.

К счастью, Робин сама сменила тему, что так отчаянно хотела сделать Виддершинс.