Глен Кук - Игра теней

– В чем дело? – буркнула она и далее, к изумлению моему, пожелала знать, не нахожусь ли я в посткоитальной депрессии.

Она воткнула в меня легкую шпильку. – Нет. Просто я отыскал множество фактов из истории Отряда, но не узнал ничего принципиально нового.

Она все поняла, однако продолжала молчать, чтобы дать мне выговориться.

– Она описана сотнями способов, худо ли бедно ли, в зависимости от искусства каждого отдельного летописца, но, за исключением отдельных интересных подробностей, все – то же самое. Наступления, контрнаступления, битвы, празднования и бегства, и списки погибших, и разборки с очередным предавшим нас покровителем. Даже в том месте с непроизносимым названием, где Отряд прослужил пятьдесят шесть лет.

– – Джии-Зле.

У нее выговорилось легко, словно она специально упражнялась.

– Да, верно. Где контракт длится тик долго, там Отряд совершенно теряет лицо, переженившись на местных и всякое такое. Превращается в наследственных телохранителей, передающих оружие от отца к сыну. Однако скоро истинная сущность морального разложения этих, так сказать, князей сказывается, и кто-нибудь решает обмануть нас. Тогда ему режут глотку, и Отряд движется дальше.

– Ты читал уж очень избирательно. Костоправ. Я взглянул на нее. Она тихонько смеялась надо мной.

– Ну да. Ладно.

Я просто слепо принимал прочитанное к сведению. Князек попробовал надуть нашу братию, и ему перехватили глотку. Однако Отряд посадил на трон новую, дружелюбную и достойную династию и еще несколько лет прослужил ей, пока в тогдашнем капитане не взыграло ретивое и он не замыслил отправиться на поиски сокровищ. – У тебя нет предубеждений против командования бандой наемных убийц? – спросила она.

– Иногда бывают, – признался я, мягко обходя ловушку. – Но мы никогда не обманываем покровителя. – Ну это не совсем точно… – Однако каждый покровитель рано или поздно нас обманывает.

– Включая искренна вашу?..

– Один из твоих наместников обошел тебя в намерении. Но со временем нужда в нас сделалась бы менее насущной, и ты принялась бы искать на нас управу вместо того, чтобы по-честному расплатиться и просто расторгнуть договор.

– Вот за что ты мне нравишься Костоправ! За неослабную веру в человечество!

– Точно. И каждая унция моего цинизма подтверждена историческими прецедентами, – проворчал я.

– А ты знаешь, Костоправ, ты действительно умеешь растопить сердце женщины.

– Чего? – Я всегда вооружен до зубов целым арсеналом столь блистательных, остроумных ответов. – Я поехала с тобой, имея дурацкое намерение совратить тебя. Почему-то мне уже и пробовать не хочется.

Вдоль некоторых частей стены монастыря были устроены обзорные подмостки. Забравшись в дальний северо-восточный угол, я привалился спиной к саманным кирпичам и принялся смотреть назад, туда, откуда мы пришли. Я был очень занят – я жалел самого себя. Каждую пару сотен лет такие вещи приводят к обострению проницательности.

Этого чертова воронья вокруг стало еще больше. Сегодня собралось около двадцати. Я от души проклял их – и, клянусь вам, они в ответ передразнили меня. А когда я швырнул в них обломком самана, они взмыли вверх и направились…

– Гоблин!

Наверное, он не спускал с меня глаз – на случай, если задумаю наложить на себя руки.

– Что?

– Хватай Одноглазого и Госпожу и тащи сюда. Быстро!

Я отвернулся от него и вновь взглянул вверх по склону на предмет, привлекший мое внимание.

Он остановился, но, без сомнения, то была человеческая фигура в одеждах столь черных, что они выглядели прорехой в ткани всего сущего. Фигура несла что-то под мышкой – что-то наподобие шляпной картонки по габаритам. Вороны, штук двадцать или тридцать, так и вились вокруг фигуры, ссорясь за право устроиться на ее плечах. До фигуры от того места, где стоял я, было добрых четверть мили, однако я ощущал взгляд невидимых, укрытых под капюшоном глаз. Взгляд обжигал, точно пышущий жаром кузнечный горн.

Тут явилась толпа во главе со сварливыми, как обычно, Одноглазым и Гоблином.

– Что случилось? – спросила Госпожа.

– Взгляните туда!

Все посмотрели в сторону фигуры.

– Ну и что? – квакнул Гоблин.

– Как это «ну и что»!?

– Что такого интересного в старом пне и стае птиц?

Я поглядел… Проклятие! Пень… Но тут внезапно возник едва уловимый блеск, и я снова увидел черную фигуру. Меня пробрала дрожь.

– Костоправ, что с тобой? – Госпожа все еще была зла на меня, однако всерьез встревожилась.

– Нет, ничего. Глаза со мной шутки шутят. Показалось, что этот треклятый пень движется. Забудьте.

Они примчались по первому моему слову, бросив все дела. Я смотрел, как они уходят, и на минуту усомнился в здравии собственных мозгов. Но затем взглянул снова.

Вороны толпой улетали прочь – все, кроме двух, направлявшихся прямо ко мне. А пень шествовал по склону, точно намереваясь обойти монастырь кругом.

Я немного помолился про себя, но из этого ничего не получилось.

Я хотел было дать храмовой магии поработать над нами еще несколько деньков, однако еще сто пятьдесят лет странствий Отряда барабанной дробью гремели в моей голове. Да и передышка перестала быть живительной. Шило уже воткнулось в мою задницу. Я объявил о своем намерении. И возражений не встретил. Только согласные кивки. Возможно, даже облегченные.

Что же происходит?

Я наконец встряхнулся от замкнутости в себе, обычно я провожу там много времени, переставляя все ту же, исстари знакомую мебель, и не обращай? внимания на других.

А они тем временем тоже потеряли покой.

Что-то витало в воздухе. Что-то подсказывало каждому: пора сваливать. Даже монахам, пожалуй, не терпелось избавиться от нас. Любопытно.

На воинской службе выживает тот, кто прислушивается к подобным чувствам, даже когда они не имеют никаких видимых причин. Если чувствуешь, что пора двигаться, то двигайся. А если не прислушался, остался на месте и прищемили тебя, плакать будет поздно.

Чтобы добраться до джунглей Одноглазого, нам пришлось пройти сколько-то миль лесом, а потом – пересечь кольцо весьма странных холмов. Холмы были округлые, очень пологие, и ни единого дерева на них, несмотря на не слишком большую их высоту, не росло. Холмы покрывала странная короткая буроватая травка, очень легко подхватывающая огонь и потому исполосованная черными шрамами. Издали холмы казались стаей громадных рыжешерстых горбатых зверей, устроившихся поспать.

Я нервничал. Этот облик спящих зверей не давал мне покоя. Я почти ожидал: вот сейчас эти холмы проснутся и стряхнут нас. Я даже спросил Одноглазого:

– С этими холмами ничего такого необычного нет? Может, ты просто случайно забыл предупредить? Он насмешливо взглянул на меня: