Лиса Александрова - Судьба-шутница [СИ]

— Ника, чистокровный человек, — напомнила бабушка.

— Я это уже слышал, но дела это не меняет. Необходимо найти ее биологического отца. Уверен, разгадка ее приступов в нем.

— Но как это сделать? Я, как и ты, о нем ничего не знаю. Моя дочь так же о нем ничего не рассказала, даже когда не смогла больше скрывать свою беременность.

— И все же, мы должны попытаться. Вспомните, что происходило в то время, когда Изабелла должна была зачать? Быть может, появлялись заезжие люди, какие-нибудь чужаки?

— Алек, да разве сейчас вспомнишь?! Прости, но дочь мне не сказала ничего, как я не пыталась у нее выспросить.

Что говорилось дальше, помню смутно, так как после услышанного я сидела в постели, глотая слезы, и ощущая, как душа рвется на части. Как так? Мой любимый папа на самом деле мне не отец? А мой отец неизвестный, о котором, даже моя мать ничего не могла сказать? Как после этого жить и смотреть в глаза родным? Для них я должна быть чем-то постыдным. Нагулянным ребенком.

Через несколько дней я заставила бабушку говорить. С трудом, но мне удалось выяснить некоторые моменты.

Как оказалось, во время войны, когда практически из всех домов забрали мужчин, моя мать исчезла на два дня, чтобы после вернуться, как ни в чем не бывало. Где она была, что делала, мать не сказала, упорно отмалчиваясь. По словам бабушки, после возвращения, ее дочь изменилась: стала меньше улыбаться и словно замкнулась в себе. Через три месяца выяснилось, что Изабелла беременна, но сказать хоть что-нибудь о личности отца ребенка она не смогла. Бабушка подозревала, что маму изнасиловали, но ее дочь просто молчала на любое предположение бабушки. Это было бы позором, если мой отец, пришедший после войны, в надежде построить новую жизнь после потери всех родных, не взял ее в жены. Бабушка утверждала, что мама пыталась отговорить отца от свадьбы, сразу же сообщив, что беременна и отца у ребенка нет. Папа не принял это к сведению, и женился несмотря ни на что. Через пару лет родилась Алиша, но мама, увы, родов не пережила. Бабушка пыталась помочь, но требовалась помощь мага, который просто не успел. К тому моменту, как отец вернулся из столицы с магом, мама уже остыла.

С тех пор нас с сестрой растили бабушка и отец, не делая различий между нами. До тех пор, как в семь лет у меня не случился первый приступ… Но даже тогда папа не отказался от меня, несмотря на то, что я ему не родная.

— Ты что-нибудь знаешь о своем настоящем отце? — вырвал меня из раздумий вопрос Влада, а я вдруг разозлилась.

— Мой настоящий отец, тот, что растил меня все эти годы. Про того, кто сделал мое матери ребенка и бросил, ничего сказать не могу, — холодно процедила я. — Разве что, только тот был человеком. Будь это иначе, по моей ауре было бы понятно.

— И тебя никогда не интересовала личность твоего настоящего отца? — скептически выгнул бровь мужчина.

— Быть может и интересовало, — равнодушно пожала плечами. — Вот только единственный человек, который мог хоть как-то утолить мое любопытство, к тому моменту, уже умер. Мать решила унести эту тайну с собой в могилу.

Говорила я вроде бы и бесстрастно, в то время, когда в душе бушевал ураган чувств.

Хотела бы я узнать личность моего биологического отца? Трудно сказать. Я не особо горела желанием посмотреть в лицо тому, кто сделал матери ребенка и бросил. Благо, у меня был замечательный папа. Пусть и не родной по крови, но самый близкий и любимый, которого я до сих пор безгранично люблю.

С другой стороны знание личности этого индивида, а так же разговор с ним, мог бы прояснить некоторые детали. Если не мои приступы, то хотя бы, почему мать отказалась хоть что-то о нем рассказывать. И если окажется, что бабушкина версия правдива, и маму изнасиловали, думаю, моя рука не дрогнула, и я, с удовольствием, посмотрела, как этот ублюдок захлебывается кровью от моего кинжала.

— Тебе не показалось это странным? — задумчиво спросили у меня. Он меня что, за идиотку принимает? Конечно, это странно, особенно, по мнению оборотня. Вот только я тоже не раз думала над этим и все больше верила в версию изнасилования. Это бы многое объясняло. И не желание матери говорить об этом, в том числе.

К сожалению, люди в большинстве своем очень жестоки. Особенно в замкнутых общинах, которые придерживаются старых взглядов. В таких, как моя деревня, в которой выросла. Нет, я не могу сказать, что мне плохо там жилось и каждый второй, если не первый, гнался за мной с вилами, если видел в брюках. Нет, люди на многое закрывали глаза, если это было им удобно, как в моем случае. Мне повезло. Так как мой отец и бабушка были единственными лекарями на всю деревню и на насколько ближайший. Меня старались не трогать, дабы не лишиться в лице моих родителей единственных возможных людей, которые могут помочь при болезни. Затем, после смерти бабушки и отца, когда я переняла их знания, людям пришлось снова мириться с моими странностями, несмотря на то, что я без опекунов, так как их жизнь напрямую зависела от меня.

Но тем, кому так не повезло, не спускались никакие провинности. Все жили старыми устоями, где женщина бесправна, а мужчина практически ее хозяин. Я уже приводила некоторые примеры о том, что женщина без опеки мужчины в обществе не допускается, где обучать женщин наукам — считается почти постыдным делом. Там, где маленьких девочек отдают замуж, как только они закровят, без ее на то желания.

Но были еще примеры. Один такой — девушка должна выходить замуж невинной и никак иначе. Если после первой брачной ночи выясняется, что невеста была не чиста, это было позором на всю семью, а саму несчастную, могли жестоко наказать, вплоть до забивания камнями, по желанию «обманутого» жениха.

И в таком случае всем было все равно, как именно девушка лишилась девственности — добровольно или нет. В случаях изнасилований, как не странно, пострадавшая была виновата не меньше, чем сам насильник, а, быть может, и больше. «Сама повод дала.» — считает общество. — «Вот если бы ее воспитывали правильно, такого бы не произошло.»

Несчастных никто не жалеет, включая своей семьи. Как только становится известно о происшествии, от девушек публично отказываются их семьи и прогоняют из дома на все четыре стороны. Многие уходят в монастыри, ставя крест на своей жизни, но есть те, которые вопреки всему пытаются жить. Но и их судьба незавидная, так как у женщин без опекуна, образования и каких — либо умений, которым их не обучали в семьях, есть только два пути: монастырь и… бордель.

Стоит ли осуждать таких девушек, которые после изнасилований и страданий, бояться сообщить семьям о случившимся? Единственное, что меня удивляло — почему мать побоялась открыться бабушке? Зная бабулю, я больше чем уверена, что та не осудила бы и точно пожалела.