Юлия Пушкарева - Прорицатель [СИ]

«ПОТОМУ ЧТО ИСТИНУ ИСКАЗИЛИ В ЛЕГЕНДАХ. БОГИНЯ НИКОГДА НЕ ПРИНОСИЛА СЕБЯ В ЖЕРТВУ, А ВЕЛИКАЯ ВОЙНА КОНЧИЛАСЬ, КОГДА ЕЁ УСЫПИЛИ И ЗАТОЧИЛИ НА МОРСКОМ ДНЕ. ПЕРВЫЕ ЖРИЦЫ БЫЛИ ЕЁ БЕЗУМНЫМИ ПРИСЛУЖНИЦАМИ И МОЛИЛИСЬ ЗЛУ».

— Так почему бы просто не растолковать им всё это? А заодно Императору?

Из ноздрей дракона вырвалось облако пара — он насмешливо фыркнул.

«ЛЮДИ ВЕРЯТ В ПРИВЫЧНОЕ, ПОНЯТНОЕ, ВО ВНУШЁННОЕ С КОЛЫБЕЛИ. СКАЖИ ИМ НЕЧТО ПРОТИВОПОЛОЖНОЕ — И УВИДИШЬ, ЧТО БУДЕТ. ТЕБЕ ЛИ НЕ ЗНАТЬ, МАГ, КАК ЭТО БЕССМЫСЛЕННО».

— А Доминик? — вспомнил Мей. — Волшебник из Странников, которого нанял Император... Вы говорили с ним?

«КОНЕЧНО. ОН САМ НЕ ЗНАЛ, ВЕРИТЬ ИЛИ НЕ ВЕРИТЬ, НО В ИТОГЕ ПОСТУПИЛ ТАК, КАК ВЕЛЕЛА АЛЧНОСТЬ, А НЕ РАЗУМ. У НЕГО ПРОГНИВШЕЕ НУТРО».

— Но что-то ведь можно сделать? — в отчаянии спросил Мей. — Есть хоть какой-то выход или всё зря?

Ерлиенн помедлил с ответом.

«ВЫХОД ВСЕГДА ЕСТЬ. БОГИНЮ МОЖЕТ РАЗБУДИТЬ ТОЛЬКО СЛОЖНЫЙ РИТУАЛ С УСТАНОВКОЙ, СДЕЛАННОЙ ИЗ СЕРДЦЕВИНЫ МИРОВОГО ДРЕВА. ДОМИНИК РАЗДОБЫЛ КУСОК КЛАЙДА-ТРУМА С БОЛОТ И ПОСТРОИЛ ТАКУЮ УСТАНОВКУ. МОИ БРАТЬЯ И СЁСТРЫ С АРМАЛЛИОНА ГОВОРЯТ, ЧТО ОНА УЖЕ ТАМ, И НЕ ХВАТАЕТ ТОЛЬКО РЕШАЮЩЕГО ШАГА. НО, ЕСЛИ РАЗРУШИТЬ УСТАНОВКУ И УБЕДИТЬ ВЕРХОВНУЮ ЖРИЦУ ПОРВАТЬ СОЮЗ С ДОМИНИКОМ, ВСЁ БУДЕТ КОНЧЕНО».

Мей подумал о Клайда-Труме — об этом чудесном доме-дереве, питавшем целый народ, о его золотом величии. Чем можно разрушить такой материал? Простого огня или железа явно недостаточно...

И тут что-то будто щёлкнуло у Мея внутри, и до него дошло. Мысль казалась такой бредовой, что он не сразу решился поделиться ею — но от дракона её всё равно было невозможно было скрыть.

— А нет ли какого-то... особенного оружия, может быть? Способного поразить всё, даже сердцевину Древа?

Кнеша издал невнятный возглас — видимо, ему пришло в голову то же самое. Когда путешествуешь с прорицателем, перестаёшь верить в случайности.

«А ТЫ СООБРАЖАЕШЬ, — довольно промурлыкал Ерлиенн. — Я СРАЗУ ЗАМЕТИЛ ЕГО, НО РЕШИЛ НЕ ГОВОРИТЬ ТАК СКОРО. ЕСТЬ ДАВНО УТЕРЯННЫЙ ВЕЛИКИЙ МЕЧ, СПРЯТАННЫЙ В ГОРАХ, И ЛЮДИ СЧИТАЮТ ЕГО МЕЧОМ БДЯЩЕГО БОГА. ОН ДОЛГО ЖДАЛ ДОСТОЙНОГО ХОЗЯИНА».

— Замечательно! — бодро провозгласил Кнеша. — Если войска Императора ещё не на острове, мы наверняка успеем. Мей...

«ОНИ ТАМ, — перебил Ерлиенн. — ОНИ ТОЛЬКО ЧТО ПРИЧАЛИЛИ».

— Так зачем Вы нас обнадёжили, Огненный ветер, — устало вздохнул Мей. — Значит, всё было напрасно.

«ТЫ РАНО ОТЧАИВАЕШЬСЯ, ПРОРИЦАТЕЛЬ... — дракон снова поднялся во весь рост, точно хвастаясь блеском каменной брони. — СЛИШКОМ РАНО ДЛЯ ВОИНА. ТЕБЕ ПРИДЁТСЯ ПОБЫТЬ ВОИНОМ, ЕСЛИ ХОЧЕШЬ СПАСТИ ЛЮДЕЙ. Я МОГУ ПЕРЕНЕСТИ ВАС ТУДА ПРЯМО СЕЙЧАС — И ВЫ ОКАЖЕТЕСЬ В ГУЩЕ БИТВЫ. РИСКНЁТЕ ЖИЗНЬЮ, НО ПОЛУЧИТЕ ШАНС ВЫПОЛНИТЬ ТО, ЧТО ДОЛЖНЫ. СОГЛАСНЫ?»

— Так-так-так, погодите... — поспешно проговорил Кнеша. — Гуща битвы, Вы сказали? Думаю, мы должны это обсудить...

— Мы согласны, — оборвал его Мей, глядя в драконьи глаза. Ерлиенн уважительно склонил голову.

«ДА БУДЕТ ТАК».

Мей поднял свой меч и кивнул Кнеше — одним кивком показав, что возражения неуместны. Тот вздохнул и, смирившись, встал рядом. Дракон наклонился к ним и приоткрыл пасть. Мей с невольной дрожью увидел раздвоенный красный язык и устрашающие зубы в три ряда. Всё-таки, что и говорить, необычная форма для столь возвышенного создания...

«УДАЧИ ТЕБЕ, ПРОРИЦАТЕЛЬ».

Поблагодарить он не успел — в следующий миг их накрыла волна жара и горячего бело-рыжего света с синими прожилками. Волна колдовского драконьего огня.

По сравнению с другими ладьями из флота Императора, пришедшими по иным направлениям, они припоздали — и, причалив на рассвете, увидели, что битва уже началась. Как только ноги Белки коснулись берега Армаллиона, чёткий порядок сменился совершеннейшим месивом, и он окончательно перестал что-либо понимать.

Белка считался оруженосцем Карпа, но по просьбе Чибиса его оставили с лучниками возле кораблей — подавать стрелы. Дело было простое и ясное, но очень хлопотное: Белка почти непрерывно бегал, наполняя колчаны, и с трудом мог оценить общую обстановку. А обстановка эта оставляла желать лучшего: с одной стороны, имперские воины уже выбили тараном городские ворота и подожгли деревянные укрепления, так что бой давно шёл на улицах Армаллиона, с другой — солдаты Князя оборонялись отчаянно, а в небе парили драконы. Отец всё-таки был неправ, называя их сказкой.

Да, Белка видел их — они кружили над каменистым островом, точно чудовищных размеров вороны над засеянным полем, и действительно дышали огнём. Собственно, и лучникам полагалось защищать корабли скорее от них, чем от вражеских воинов — хотя и те очень настойчиво пытались поджечь ладьи, когда прорывались через оборону на берегу. На взгляд Белки, это вообще была глупая и обречённая на неудачу затея; он удивлялся, как большинство суден ещё не разрушено, хотя от двух ладей дальше к северу уже остались одни обгоревшие остовы. Видимо, драконам было не до кораблей, пока они поливали пламенем город в тех местах, где скапливались имперцы — и в таком случае даже шапки невидимости были плохой защитой. Что до шапки Волка, то Белка в горячке и беготне сначала совсем забыл о ней, а потом, вспомнив, отдал Чибису — ему, не закрытому от драконов ничем, в отличие от меченосцев в городе, она была явно нужнее.

Белка никогда, даже в ночном кошмаре, не мог представить, что бой изнутри выглядит именно так — просто мясорубка, хаос и смерть. С позиции отряда лучников и берег, и большая часть города прекрасно просматривались, и он видел то, что творилось там, подробнее, чем хотел. Толпы бегущих куда-то, мечущихся мужчин, истошные вопли десятников и сотников, вспоротые животы, отрубленные конечности, обломки камней, горящие деревяшки — и пламя, пламя, пламя с едким дымом... К тому же полудню прибрежную гальку залило кровью, и по морю остров теперь окаймляла широкая алая полоса. К полудню же Белку перестало выворачивать и трясти при виде обгоревших и изуродованных трупов — какое-то странное отупение овладело им, он не чувствовал уже ни холода, ни тошноты, ни усталости, ни страха. Лишь изредка вспоминал, что где-то там, на этих безумных, полуразрушенных улицах, рубятся Волк и Карп — и неприятно сжималось сердце.

Хайлир (который, кстати, не приплыл на Армаллион лично и этим окончательно разочаровал Белку) приказывал не брать пленных, да и солдатам было не до горожан, но, слыша доносившиеся то и дело женские крики, Белка не был уверен, что имперцы так уж мирно обращаются с ними. Вообще люди роились в постоянном движении, то собираясь в большие группы, то снова растекаясь по укрытиям, тщетно пытаясь спастись от драконьего огня и от мечей воинов Лирд'Алля, добрая четверть которых скрывалась под волшебными шапками. Над островом стояли чад и гул, будто над кипящим котлом — только в этом котле кипела кровь. Белка в жизни не видел столько крови и столько не прикрытой ничем жестокости. Никакой красоты и никакого героизма не было в скрежете лезвий друг о друга — до высеченных искр, в коротких столкновениях, заканчивавшихся обычно раной в живот или грудь, в ударах из ниоткуда под прикрытием колдовства, в быстром подрезании сухожилий, в стрелах, попадавших то в плечо, то в глаз, то в шею, в истошных криках и красных фонтанах, которые за всем этим следовали. Люди падали на колени и на бок или лицом вниз — и умирали, умирали десятками и сотнями, сразу или долго, истекая кровью, и Белка знал, что это нормально, что таков порядок войны, что он ничем не может помочь им, но разум отказывался принимать это.