Юлия Пушкарева - Прорицатель [СИ]

Мей хмыкнул: Кнеша вряд ли напоминал бы бродягу даже в сгнивших лохмотьях и комьях грязи, разве что задался бы такой целью намеренно. Но Сейхтавис вернула ему плащ, став белым пятном в чёрной пасти провала.

— Идите за мной след в след, — сказала она Мею, — не останавливайтесь и ни в коем случае не оборачивайтесь. Не касайтесь стен, не верьте голосам и видениям, если они доберутся до Вас. Говорите только со мной.

Она протянула руку к стене, вытащила из скобы факел, и он вспыхнул у неё в руке. Мей напрягся: это не было той магией, к которой привык он и которой обучали Отражения — скорее что-то вроде Силы Нери, когда её источник — где-то вовне. В случае жрицы источником явно была Богиня, и Мею стало не по себе в исходивших от неё потоках волшебства, подспудных и неочевидных. Что, если в последний момент она передумает и решит помешать ему?... Он отбросил эту мысль и шагнул в пролом вслед за Сейхтавис.

— Удачи, — пожелал Кнеша, и Мей выдавил улыбку в ответ.

Они долго петляли по тёмным коридорам, спускаясь глубже и глубже в тёмное чрево скалы. Это было очень похоже на путь за зельем для Тролля, только в укрупнённых масштабах: тоннели представляли собой всё-таки прорытые людьми, хоженые помещения. При этом обжитые места вроде подземелья с рядами опустевших зарешёченных темниц, большого холодного погреба, многочисленных лестниц и переходов, которые начинались и заканчивались грубо вырубленными арками, чередовались с заброшенными участками, где гуляли сквозняки, процветала плесень да шарахались от света факела летучие мыши. Сейхтавис уверенно шагала вперёд, и Мей только диву давался, как она запомнила этот сумасшедший маршрут.

В какой-то момент проходы стали уже, потолки — ещё ниже, и спёртый воздух теперь мешал дышать. Однажды Мей закашлялся, ощутив непривычную боль в груди, и Сейхтавис недовольно дёрнула плечом, призывая к тишине. Но терпеть становилось сложнее по мере спуска. Вскоре меч начал наливаться странной тяжестью — до того, что заныла спина. Ещё через сотню шагов каждый вдох отдавался болью в рёбрах, как если бы Мей сломал парочку, так что он еле поспевал за жрицей, которая явно не испытывала никаких неудобств.

Когда идти стало совсем невмоготу от звона в ушах, испарины и радужных кругов перед глазами, Мей даже собрался просить о передышке, но тут перед ними выросла покрытая резьбой каменная плита. Сейхтавис остановилась перед ней и обернулась; в дрожащем свете факела её узкое лицо с острыми чертами казалось ещё бледнее.

— Теперь будет сложно, — предупредила она. — Святилище начнёт сопротивляться Вам.

Мей задохнулся от такой новости.

— То есть до сих пор не сопротивлялось?...

— До сих пор были обычные охранные чары, давление и магия самого Храма. Дальше всё намного сложнее... Помните, что я сказала наверху.

Сейхтавис с невнятным шёпотом провела ладонью по плите, и Мей лишь сейчас понял, что изображала резьба: неумелые рисунки пыток и казней. Он прикусил губу и дотронулся до зеркальца на поясе, чтобы успокоиться. Однако оно было бессильно здесь — как и любые его способности, кроме Дара.

Плита, скрежеща, отъехала в сторону, и у Мея вырвался возглас удивления. Вот чего он точно не ожидал...

Они вступали в очередной тоннель, но совсем другого рода: пол и стены были прозрачны, словно большая трубка из стекла или горного хрусталя, а за ними плескалась синь. Тёмные массы воды, пропускавшие жалкие остатки света Льёреми, со всех сторон окружали небывалый тоннель, сделанный точно стеклодувом-великаном, и Мей не мог оторвать взгляд от поразительного зрелища. Изнутри тоннель освещали мягко сияющие белые сферы; в их отражённом дробящемся свете мимо проплыла медуза, похожая на порванную вуаль. Мей восхищённо проследил за её полётом; тоннель уходил в даль и глубь и заканчивался чем-то тёмным, неразличимым отсюда.

Кто, как, когда мог сотворить это?! И почему внутри свободно можно дышать?

Мей был готов задать вопросы вслух, но Сейхтавис приложила палец к губам.

— Тише, не выделяйте своё присутствие... Вас и так заметят.

Как выяснилось через пару шагов, она была права. На Мея навалилась такая тяжесть, что колени подогнулись, и он сполна прочувствовал, что находится под толщей воды. Неумолимая Сейхтавис даже не оглянулась и лишь задула ставший ненужным факел. Стиснув зубы от натуги, Мей сделал ещё шаг. И ещё один.

Уходи .

Он вздрогнул. Голос, глубокий и звучный, заполнил весь тоннель, но жрица никак на него не отреагировала. Вспомнив её предупреждение, Мей шагнул ещё...

Уходи, враг.

Голос определённо принадлежал женщине — и в то же время кому-то больше, чем просто женщина. Он был совершенно равнодушен — так говорили бы камни, обрети они речь, — но в нём проскальзывало змеиное шипение. И Мей понял, кто обращается к нему.

— Нет, — процедил он.

Прочь. Или умрёшь.

Мей застонал от нестерпимой боли во всём теле — так мучительно терзали только Узы Альвеох, и он даже на миг испугался, не случилось ли что-нибудь с Кнешей там, наверху. В глазах потемнело; он рухнул на четвереньки, сражаясь с собственной плотью. Боль жгла, крошила, мешала думать; он уже не видел ни Сейхтавис, ни красоты моря вокруг, зато видел кое-что другое.

Яркие картинки собственной смерти проносились по его сознанию — хозяйка этого места посылала их, изощрённые, злобные и кровавые.

Убирайся .

Мей видел себя распластанным на дыбе, сваренным живьём, порубленным на куски; видел страшные, жутко изобретательные опыты со своим телом. Они больше вызывали омерзение, чем пугали, и Мей разозлился: она всерьёз считает, что может запугать его вот такими примитивными фокусами?...

— Не уйду, — он поднялся, отгоняя навязчивые мороки, и, шатаясь, побрёл вперёд.

Уходи, чужак. Уходи сейчас. УХОДИ.

Это билось в голове беспрестанно, и кто-то явно прощупывал его разум: образы стали другими — теперь Мей видел замученными и убитыми в разных вариантах мать с отцом, Атти, Нери и Кнешу... Он зарычал от гнева и выхватил меч.

— Не на того напала, тварь. Я видел и не такое!

Сейхтавис ахнула где-то впереди, прокричала что-то усмиряющее, но Мею было уже наплевать. Богиня издевалась над ним, проникая в новые и новые пласты его памяти, показывая в исковерканном виде самые потаённые страхи, вины и желания.

Ты проиграешь. Ты просто возгордившееся ничтожество. Не тебе тягаться со мной. Уходи, человечек.

С последним словом издёвка стала откровенной: так называл его один Гэрхо, и совсем с другой интонацией... Мей сосредоточился и напряг всю волю, сбрасывая её путы, а потом побежал вперёд с поднятым мечом Бдящего Бога. Плавно сужавшееся к концу лезвие сверкало в его руках, будто невиданное жало, а крики Сейхтавис превратились в истошные вопли, и до Мея дошло, почему: стены тоннеля покрылись сетью трещин, реагируя на враждебное оружие.