Юлия Пушкарева - Прорицатель [СИ]

— Всё в порядке, господин Мезор. Вы... оказали нам честь, — произнесла мама. Мей знал, с каким трудом ей дались такие слова. — Точно не хотите чаю?

— Нет, благодарю, госпожа Кейла. Спасибо за гостеприимство, — вельможа покряхтел и поднялся со стула. — Так или иначе, моё предложение остаётся в силе. Доброй ночи.

— Доброй ночи, — Кейла эи Онир церемонно присела. Вся семья проводила Мезора напряжёнными взглядами.

— Что он хотел? И почему пришёл один? — спросил Мей, переводя глаза с матери на сестру и обратно. Обе они выглядели встревоженными и смущёнными.

— Он пришёл с охраной. Трое здоровых головорезов; они ждали во дворике, — мама снова вздохнула и закуталась в платок.

— А приходил он, чтобы пригласить меня на ужин, — каким-то не своим голосом пробормотала Атти.

Слава богам, Атти никуда не пошла, и Мей был этому рад. Они довольно долго обсуждали это в тот вечер, да и в пару последующих тоже, но не пришли ни к какому определённому выводу. Атти, возмущённая до глубины души, подчёркнуто громко ставила на полки посуду после тщательного её протирания и с разгневанным выражением лица туго заплетала косы на ночь. Она, конечно, предполагала самое худшее и то и дело принималась говорить что-то о содержанках и унижении. Мама же не поддерживала этот резкий настрой; она была неплохо знакома с привычками младшего аи Декара и уверяла дочь, что это просто причуды очень богатого и очень одинокого человека, которого её красота и молодость навели на воспоминания. Мнение Мея застыло где-то посередине; так или иначе, он бы скорее одобрил бесконечное перечитывание Атти писем её предполагаемого жениха, который больше года назад уехал по делам в Город-над-Озером и с тех пор не наведывался, чем ужины у Мезора аи Декара.

Память об обмороке и видении постепенно бледнела — слишком много было повседневных забот, особенно в мастерской. Старик Вейр гонял Мея, как рабочую лошадку, вероятно, готовя его к будущей работе: мама мечтала, чтобы он открыл собственную красильную мастерскую. Самого Мея эта мысль не очень привлекала; ему не хотелось всю жизнь дышать ядовитыми парами, чтобы расцветить чьи-то доски или чью-то ткань. Он хотел получить больше времени, чтобы думать — и прочесть что-то ещё, кроме скудного содержимого школьной библиотеки.

Однажды, снова возвращаясь вечером от Вейра, Мей решил заглянуть в часовую лавку; это спокойное место как раз располагалось по пути и с детства привлекало его своим загадочным, тикающим содержимым. Впрочем, последний раз он заходил сюда уже давно.

Когда Мей переступил порог лавочки, колокольчик над дверью тихо звякнул. Часовщик, копающийся в каком-то механизме за прилавком, посмотрел на него с недоверием, но ничего не сказал. Мей прошёлся вдоль стены с часами. Цены, конечно, были заоблачные, но зрелище от этого не становилось менее завораживающим: поблёскивали металлические и деревянные лакированные корпуса, в них что-то мерно постукивало, а под пузатыми стёклами беспощадно бежали стрелки. Равнодушно текли сыпучие струйки в больших песочных часах — Мей никогда не мог понять, как часовщик успевает вовремя их переворачивать.

— Добрый вечер, господин Лерто. Я тут принесла для починки... — от звука этого голоса у Мея сжало горло спазмом; он обернулся и увидел солнечный взгляд Риэти эи Тейно. Она стояла возле прилавка и держала массивные часы с потрёпанной кукушкой, замершей в беззвучном крике.

— Конечно, конечно, — засуетился часовщик, откладывая на время прибор, с которым работал. Риэти лучезарно ему улыбнулась. Мей ощутил острую злость, но выдавил слова приветствия.

— О, Мей, — Риэти подошла ближе, и Мея обдало цветочным ароматом. — Что-то тебя давно не видно. Где пропадаешь?

Мей машинально взъерошил волосы.

— Да так... Много работы.

— Бедный, — в её голосе зазвучало искреннее сочувствие. — Мои родители несколько раз о тебе спрашивали. Этот красильщик слишком груб с подмастерьями.

— Вовсе нет, — Мей любовался её узкими ладонями, и ему было трудно сосредоточиться. К тому же в такие моменты ему всегда вспоминались все прозвища, которыми его наградила улица и которые он мог легко сам для себя придумать: «белобрысый», «белоголовый», «не от мира сего», «мальчик на побегушках», «нищий Мей»... С одной стороны, он был бы очень даже неплохой кандидатурой для Риэти. А с другой — эта проклятая неуверенность... Жаль, что у него нет отца — наверняка он бы мог объяснить, как вести себя с девушками. Особенно когда они смотрят вот так — мерцающим, тёплым взглядом чёрных глаз...

— Но ты ведь ещё и учишься. Он мог бы тебя пожалеть.

Мей попытался придумать какой-нибудь ответ поостроумнее. Ничего не придумал и пробормотал:

— Вообще-то я привык, ничего страшного... А у тебя как дела?

— О, всё хорошо. Папа наконец-то нашёл работу... Хочешь зайти к нам в гости послезавтра? — неожиданно спросила Риэти. Часовщик задумчиво хмыкнул.

Мей был ошарашен. Такого он точно не ожидал. Он давно не был в гостях у Риэти и сейчас не заметил, как расплылся в дурацкой улыбке.

— Да... Да, зайду. Обязательно. Спасибо. Вечером?

— Лучше днём — на обед. У отца будет выходной, да и ты немного отдохнёшь от этого ужасного красильщика...

— Ваши часы готовы, госпожа Тейно, — скучающим тоном объявил Лерто. — Два серебряника, пожалуйста.

Мезор аи Декар всегда боялся своего брата.

Этот страх, позорный и незаметный посторонним, поселился в нём и пустил корни ещё в детстве, когда он научился логически сопоставлять происходящие вокруг события и составлять мнение о людях. Айрег был старше на семь лет, и его авторитет оставался непререкаемым. Они никогда не ссорились, не играли вместе и не дрались, как все дети, но далеко не только из-за разницы в возрасте. Конечно, это можно было объяснить тем, что Айрега с пелёнок готовили к посту градоправителя (Город-на-Сини гордился тем, что одним из немногих Городов Обетованного сохранил эту привилегию наследственной). Но Мезор не считал, что причина в этом. Он давно отчаялся разобраться в подоплёке их странных отношений.

Айрег всегда и во всём был первым: в науках, богатстве, вкусе, отношениях с женщинами, даже в езде верхом. Невидимые волны власти и железной воли, исходившие от градоправителя, рано или поздно настигали любого, в том числе и его брата. И чем больше Мезору хотелось превзойти его хоть в чём-то, тем меньше у него это получалось. Но, что ещё страшнее, он никак не мог обратить на себя внимание. Что бы ни сделал Мезор, где бы он ни отличился, он всегда наталкивался лишь на равнодушный и отчуждённый взгляд чуть раскосых серых глаз Айрега. В детстве и юности это доводило почти его до отчаяния, хотя он сам бы не смог сказать, почему. Иногда ему до злости хотелось получить любой знак братской преданности: улыбку поддержки, рукопожатие, похлопывание по плечу... Разумеется, эти глупые ожидания давно оставили Мезора. Оставили — и слава богам.