Макс Фрай - Вселенная Ехо. Том 2

– Понятия не имею, – пожал плечами Джуффин. – Могу гарантировать одно: грядут большие перемены. По мне, любые перемены – это благо. Вы слишком долго ели со мной из одной миски, чтобы думать иначе – разве не так?

– Теоретически – так, – хмыкнул я.

– Ну вот, значит, дело за малым: постарайтесь добиться гармонии между теорией и практикой, – посоветовал шеф. – Заодно можете отдохнуть, прогуляться, выспаться. Вообще, развлекайтесь как хотите, лишь бы мне не мешали.

– Звучит заманчиво, – улыбнулся я. – И как долго будет сохраняться сие блаженное положение вещей? Полчаса? Час? Два часа? Не верю!

– По мне, так хоть целый день не показывайтесь, – подытожил шеф. – Если случится что-нибудь из ряда вон выходящее, пришлю вам зов. А так – гуляйте. Почему нет?

Иногда этот злодей производит впечатление человека, под началом которого вполне можно работать.

Так мы с Меламори внезапно стали сказочными богачами, потенциальными обладателями длинного-длинного солнечного утра, еще более длинного теплого дня и почти бесконечного вечера, напоенного сладкими ароматами речной сырости, цветов, дыма и пряностей.

Мы не стали придумывать ничего экстравагантного, а просто отправились на прогулку. Бродили, взявшись за руки, смотрели по сторонам, бурно восхищались милыми пустяками – то перебежавшей улицу мохнатой собачкой, то изящной башенкой на крыше. Мы, старожилы, знающие каждый камешек разноцветных тротуаров Старого Города, вели себя как праздные путешественники. Один из самых простых способов любить город, в котором живешь, – время от времени смотреть на него глазами чужака. Если, конечно, злая судьба не забросила тебя в совсем уж мерзопакостную дыру, тогда ничего не поможет.

В полдень мы забрели на мост Гребень Ехо. Решили перекусить в одном из многочисленных кафе, остроконечные крыши которых придают самому большому мосту столицы сходство со спиной стегозавра.

За одним из столиков обнаружился сэр Мелифаро, изрядно потрепанный и даже без нарядной маски, что для такого модника, как он, означало окончательное и бесповоротное падение. Осунувшееся лицо, голодные глаза, эффектно очерченные темными полукружьями усталости, – человек, нетерпеливо ожидающий заказа после бессонной ночи, обычно чертовски похож на прету.

– Одна шутка на сортирную тему, и я брошусь с моста, – сразу предупредил он. – Достали!

Но мы и не думали насмешничать. Взирали на коллегу с неподдельным сочувствием. Бедняга уже не первый день разбирался с несколькими неприятными происшествиями: одной смертью, двумя помешательствами, двумя сердечными приступами и четырьмя глубокими обмороками. Известную пикантность всем этим несчастным случаям придавало то обстоятельство, что происходили они исключительно в уборных.

Когда на Мелифаро повесили эти дела, он сам ржал, как невоспитанная лошадь, а его комментарии могли бы заставить покраснеть даже генерала Городской Полиции Бубуту Боха, который до сих пор считался непревзойденным специалистом в области фекальной лексики. Однако укатали сивку крутые горки. На следующий день, погрузившись, так сказать, в материал, он уже морщился от наших шуточек на эту волнительную тему, а теперь вот даже утопиться грозился.

– Мы не будем тебя мучить, – пообещала Меламори. – Нельзя же полдюжины дней кряду шутить по одному и тому же поводу.

– Ты-то, возможно, не будешь, – проворчал Мелифаро. – А этот жуткий тип, с которым ты везде шляешься, – что, кстати сказать, совершенно не пристало леди из хорошей семьи! – будет. Хвала Магистрам, я его не первый день знаю.

– Я буду молча жевать, сохраняя скорбное выражение лица, если это доставит тебе радость, – пообещал я. – Можно составить тебе компанию или лучше сделать вид, что нас тут не было?

– Сделайте вид, что вы тут есть, – устало улыбнулся он. – Я по живым людям соскучился. Света белого не вижу, из сортиров не вылезаю. Впрочем, можете меня поздравить, расследование закончено. Сейчас съем что-нибудь и пойду спать, если не усну прямо за этим столом. Кстати, наш шеф все же редкостная свинья. Я послал ему зов, чтобы сообщить о своем бессмертном подвиге. И знаете, что он ответил?

– Попробую угадать, – усмехнулся я. – Скорее всего, он искренне удивился, что ты не закончил расследование тремя днями раньше.

– Да, в отличие от меня, ты разбираешься в людях, – удрученно признал Мелифаро. – Добавлю только, что шеф не сразу вспомнил, о каком деле идет речь. А я-то, дурак, рассчитывал на памятник в полный рост перед входом в Дом у Моста. Так гордился собой…

– Ничего, – утешил его я. – Теперь мы тоже будем тобой гордиться, хочешь?

– Хочу, – кивнул он. – Можете начинать.

– Сразу после того, как ты расскажешь нам душераздирающие подробности этого таинственного дела, – пообещал я.

– Смех смехом, а подробности действительно вполне душераздирающие, – заметил Мелифаро. – Ладно уж, расскажу. Только съем что-нибудь, если хозяин этого заведения не пал очередной жертвой нового сортирного демона – от старого-то я и пепла не оставил. Зря улыбаетесь, кстати. Я не шучу. Это был именно демон.

– Сортирный демон? – изумилась Меламори.

– Да, незабвенная, именно сортирный и именно демон, можешь себе представить, – буркнул Мелифаро.

Тут ему наконец принесли заказ. Опрокинув рюмку какой-то огненной воды местного разлива и умяв полпорции сырного танга, Мелифаро почти вернул себе прежний человеческий облик и принялся рассказывать.

– В Ехо объявилась очередная пакостная тварь из иного Мира. По крайней мере, хочется думать, что именно из иного. Было бы печально обнаружить, что у нее здесь осталось множество братиков и сестричек. Эта разновидность тварей питается человеческим страхом, что само по себе не новость. В юности, когда я пытался получить хорошее образование и в связи с этим изредка заставлял себя читать умные книжки, я раз и навсегда уяснил, что способность питаться чужим страхом является одним из видовых признаков демона. Но на практике я до сих пор ни с чем подобным не сталкивался. Хотите правду, ребята? Эта пакость хорошо знает свое дело. Что она умеет, так это внушать страх, противостоять которому невозможно. К счастью, оказалось, что я вполне могу действовать, невзирая на страх. В противном случае я бы пополнил список безнадежных пациентов какого-нибудь городского знахаря. Тешу себя надеждой, что меня, как персону значительную и для Соединенного Королевства бесценную, выхаживал бы сам Абилат Парас.

– Но при чем тут сортиры? – с любопытством спросил я. – Неужели выяснилось, что именно там ткань, разъединяющая Миры, особенно тонка? Было бы обидно. Все же я вынужден изредка посещать эти места.

– Правда, что ли? – Мелифаро заставил свою физиономию изобразить гримасу удивления. – Как интересно! Впрочем, можешь быть спокоен, вряд ли эта клятая ткань истончилась именно в столь любимых тобою помещениях. Просто демон оказался сообразительным. Он быстро понял, что – только не вздумайте ржать, ребята, я до сих пор горжусь своим открытием! – человек, сидящий в уборной, особенно уязвим. В глубине души мы считаем свои сортиры самым надежным укрытием. Там мы не ждем ни чудес, ни подвохов. А тот, кто уверен в собственной безопасности, абсолютно беззащитен – это же известная аксиома.