Макс Фрай - Вселенная Ехо. Том 2

– Если ты объяснишь мне, что такое реактивные «мессершмиты», ты получишь их столько, сколько пожелаешь, – отозвалось облачко.

– Да уж, чего-чего, а объяснений ты от меня вряд ли дождешься. Разве что у господ авиаторов хватит на это интеллекта.

Я с надеждой обернулся к участникам совещания:

– Кто из вас способен растолковать Джинну, что такое реактивный «мессершмит»?

К моему величайшему удивлению, они отнеслись к этой идее с неописуемым энтузиазмом. Через полчаса я понял, что могу сойти с ума от нагромождения технических терминов и чудовищных чертежей, которые они рисовали прямо на песке, и тихонько слинял – пусть сами разбираются.

Я намеревался прогуляться, размять ноги и немного побыть в одиночестве. На моем сердце лежал тяжеленный камень, и его вес увеличивался с каждым часом.

Я делал что мог, честно выполнял свой «профессиональный долг», старался подготовить свою огромную, но совершенно необученную армию к первой битве с Олимпийцами. Но когда я думал о том, что уже завтра новенький, извлеченный из небытия моим верным Джинном «мессершмит» под управлением Адольфа Галанда атакует «Бристоль» Афины, я чувствовал себя законченным идиотом, сволочью и мразью.

В глубине души я надеялся, что Афина все еще вполне бессмертное существо. С другой стороны, удалось же индейским богам убить Диониса, Геру и Афродиту, которым, если верить мифам, тоже полагалось быть бессмертными.

Я сам не заметил, как позволил невеселым размышлениям захватить меня. Я брел по пустыне, не глядя по сторонам, петляя наугад между нашими флегматичными дромадерами, сложенными на земле одеялами и их владельцами, взирающими на меня с благоговейным трепетом, пока не угодил прямехонько в объятия Доротеи.

– Еще немного, и ты сбил бы меня с ног, как пьяный шофер, Владыка, – рассмеялась она. – Ищешь кого-то?

– Нет. Спасибо, что нарушила ход моих размышлений, Дороти. Уж очень они были безрадостные.

– Мои тоже, – вздохнула она. – Я уже говорила тебе, что мне страшно?

– Говорила. А я, часом, не отвечал тебе, что мне тоже?

– Отвечал, с завидным постоянством. Извини, но в твоих устах это утверждение звучит не слишком убедительно.

– Ну так вот, я говорил тебе правду. Наверное, это нормально. Мы с тобой – просто живые люди. По крайней мере, все еще ощущаем себя таковыми. Нас ждет неизвестность, а людям свойственно бояться неизвестности.

– Почему ты так упорно называешь себя обыкновенным человеком? – спросила она. – Я отлично помню, как подействовал на меня твой голос в самом начале нашего пути. Собственно говоря, тебе удалось воскресить меня из мертвых, и не только меня, как видишь… – Она небрежно махнула рукой куда-то в сторону неритмично колышущегося моря человеческих голов. – А еще я помню, что ты сотворил с храмом Сетха и как это выглядело со стороны.

– Я уже устал объяснять. Я не совершаю чудеса, они сами со мной происходят, когда им приспичит. Это большая разница. Меня никто не спрашивает: «Эй, не хочешь ли совершить пару-тройку чудес сегодня после обеда?» Я ничего не решаю. Иногда я чувствую себя распахнутой форточкой, через которую в дом может ворваться все что угодно: и свежий ветер, и золотистый лист клена, и комья грязи, и шаровая молния… Но какая-то часть меня сидит в комнате вместе с вами и с ужасом ждет, что будет дальше. Так что мы в одной лодке.

– А что будет дальше, ты знаешь? – спросила она. – Чем все закончится?

– Какая разница, чем все закончится? – я пожал плечами. – Скорее всего, всех нас сметет неведомо кем затеянная буря, вот и все. Не думаю, что о нашей храбрости сложат легенды, поскольку делать это будет некому… Тем не менее ничего страшного не происходит, наверное. Все мы с самого начала знали, что любая человеческая жизнь заканчивается смертью, это входит в условия задачи. Можно сказать, что нам еще повезло – никто никогда не обещал, что накануне конца с нами случится множество невероятных чудес. Тем не менее они уже происходят, и это только начало. Прежде чем умереть, мы успеем побыть куда более живыми, чем прежде. Не худший подарок напоследок.

– Это правда, – тихо сказала Доротея. – Я никогда не чувствовала себя такой живой. Мне никогда не удавалось так подолгу смотреть на небо, Макс. А теперь только этим и занимаюсь. Дромадеры бредут совсем медленно, и ритм их ходьбы примиряет меня с судьбой. Даже наша поездка через храм Сетха была чудо как хороша, хотя я ужасно боялась… И самое главное, никаких вареных яиц с гренками по утрам, никаких вечерних газет в метро по дороге со службы, никаких ежедневных поцелуев по привычке – жалких попыток избежать одиночества, прикасаясь к чужому телу. Рядом со мной нет никого из старых знакомых, но это к лучшему. Я больше не чувствую себя одинокой, скорее уж наоборот. Наверное, это и есть рай. Не земля, но дни обетованные. И кто я такая, чтобы жаловаться, что мне нельзя остаться в этом раю навсегда? Хорошо, хоть пустили постоять на пороге. Не так уж мало.

По ее щеке скатилась одна-единственная слезинка, но губы невольно сложились в мечтательную улыбку. Мое сердце сжалось от нежности и восхищения. Вот это и есть настоящее мужество, вся моя бесшабашная храбрость без пяти минут бессмертного не стоила ее улыбки.

«Этот парень, Аллах, помнится, говорил, что мое войско будет состоять исключительно из “мертвых духом”, – вспомнил я. – Видел бы он сейчас ее лицо».

По счастию, судьбе известно великое множество способов вернуть меня с небес на землю, и она с удовольствием применяет их на практике.

– Если я правильно понял, нам предстоит большое сражение? – Дракула внезапно возник откуда-то из-за моей спины.

– Что? А, ну да. Ты все правильно понял, князь, – кивнул я, пряча снисходительную улыбку. Я уже привык относиться к этому историческому персонажу как к большому ребенку, трогательному, наивному и жестокому, как все дети.

– А мы будем брать пленных? – поинтересовался он.

– Не знаю. Не думаю. Впрочем, посмотрим, как сложится.

– Может, я пока колышков настругаю? – робко предложил он.

– Зачем?!

– Ну, может случиться так, что кто-то из пленных разгневает тебя, и ты захочешь посадить его на кол, – с надеждой предположил Дракула.

– Не может.

– Никто не знает заранее, в каком расположении духа ему предстоит пребывать на следующий день. Иногда в плен попадают люди, способные разгневать кого угодно, даже тебя, Владыка, – тоном знатока заметил князь Влад.

Робкий-то он робкий, но упрямый, как дюжина ослов.

– Поверь, твои колышки нам не понадобятся, – пообещал я. Посмотрел на его скорбную физиономию и сжалился: – Если тебе очень хочется, можешь их настругать, дружок. Но не обещаю, что мы пустим их в дело.