Макс Фрай - Вселенная Ехо. Том 2

– Всякому, кто любит повелевать. Какая разница – кем?

– Может, оно и так. Насколько я понял, Локи весьма дорожит возможностью и дальше оставаться в этом удивительном месте. Он расспрашивал меня о тебе и твоем войске и очень радовался, что все происходит без его участия. Он сказал, что за такую услугу не грех и расплатиться, и просил передать тебе, что не станет медлить.

– Хотел бы я знать, где он найдет монеты, которые я соглашусь принять?! – усмехнулся я. – Чем, интересно, он собирается расплачиваться?

– Мне показалось, что у Локи найдется хороший подарок для каждого, – возразил мой гость. – Даже для тебя – почему бы и нет?

– Ладно, это его проблемы. Жил же я как-то до сих пор без его благодарности, и ничего. Дорого бы я дал за то, чтобы он явился сюда с гневным криком: «Уходи, теперь я тут самый главный!» Мне бы потребовалось всего шестьдесят секунд на сборы, как пожарному! Но подозреваю, что такое счастье мне не светит.

– Не гневи судьбу, Макс. Она не любит жалоб, особенно когда они исходят от ее избранников, – неожиданно серьезно сказал Одиссей. И тут же заулыбался: – Ты позволишь мне называть тебя этим именем, если уж я его знаю?

– Почему бы и нет? Чем ты хуже нескольких тысяч моих знакомых, которые употребляли это сочетание звуков в течение последних тридцати трех лет?.. Расскажи-ка мне еще о Локи и об Утгарде. Что ты там говорил о его туманных границах?

Одиссей наморщил лоб и удивленно посмотрел на меня.

– «Туманные границы»? Это я так сказал?.. Да, действительно. Они почти незримы, но поблизости от них испытываешь явственно ощутимое сопротивление, а если смотреть из-под опущенных век, можно увидеть, что густой холодный воздух тех мест переливается перламутрово-розовой зеленью, как крылья ночного мотылька, которого называют Оливковым Бражником. Преодолеть их – великий труд. Сам не понимаю, как мне удалось войти под своды Утгарда… да и был ли я там? Черт, а ведь я уже почти ничего не помню! Чем дольше я здесь с тобой сижу, тем больше забываю. Наверное, Утгард – одно из тех зачарованных мест, память о которых умирает быстрее, чем муха-поденка.

Я недоверчиво покачал головой: небось, опять хитрит! Но на лице Одиссея было написано самое настоящее отчаяние.

– Что я скажу Афине?! – огорченно вздохнул он. – Она так надеялась, что я вернусь с новостями…

– Скажешь ей то же, что и мне. Или пригласи ее туда на прогулку, пусть сама смотрит.

– Она не захочет, – печально возразил Одиссей. – В последнее время Паллада не чувствует себя такой сильной, как прежде, и старается избегать зачарованных мест… Ты не рассердишься, если я покину тебя прямо сейчас, пока помню хоть что-то?

– Надо бы рассердиться, – проворчал я. – Но злодей из меня всегда был никудышный. Скажу больше, я еще и помогу тебе убраться отсюда с максимальной скоростью. Джинн, ты тут, душа моя?

Через несколько секунд услужливый маленький смерчик аккуратно оторвал от земли обалдевшего от изумления Одиссея. Мгновение, и он исчез.

«Вот черт, я же хотел передать с ним записку Афине, – огорченно подумал я. – И как только забыл?»

Впрочем, какая-то часть меня ликовала: если уж с запиской ничего не получилось, значит, можно отправиться на свидание – просто чтобы не быть невежливым. Я честно старался припомнить во всех подробностях, какие пакости обычно случаются со слабоумным «Владыкой» по имени Макс, когда он расслабляется и начинает исполнять свои идиотские прихоти. Это горькое лекарство отчасти помогло, по крайней мере, я не помчался на ее амбу сломя голову, а отложил визит на неопределенное “потом”. Ругая себя за это последними словами.

Остаток ночи я провел не смыкая глаз, да и день, последовавший за этой ночью, не принес мне успокоения. Я предпринимал героические усилия, чтобы мои «генералы» не стали жертвами скверного настроения своего, с позволения сказать, предводителя. Выжимал из себя любезные улыбки и делал вид, что заинтересованно слушаю их рассуждения о предстоящем нам путешествии через море – можно подумать, будто мы могли позволить себе роскошь строить хоть какие-то планы!

– Знаешь, Макс, у меня смешные новости.

Я обернулся и увидел, что рядом с моим Синдбадом вышагивает дромадер Анатоля. Я почти искренне обрадовался ему. Несколько дней назад этот неугомонный парень отправился в своего рода инспекционную поездку, посмотреть, что за люди в нашем войске и чем они дышат – по его собственному выражению.

– Смешные – это хорошо. И какие же именно?

– В нашем войске буйным цветом расцветают религиозные секты.

– Самое время! – фыркнул я. – И кому же нынче поклоняются верующие?

– Как это – кому? Тебе, разумеется.

Я чуть с верблюда не свалился.

– Мне уже не смешно.

– Напрасно. Знал бы ты, как они развлекаются!

– Могу себе представить.

– Боюсь, что не можешь. Для начала скажу, что некоторые рисуют твои портреты и вешают их себе на шею. У них есть идейные противники, которые полагают, что изображать твое лицо – величайший грех, поскольку оно – лишь видимость… Ну, сам знаешь, обычный религиозный спор между иконописцами и иконоборцами. Наши «иконоборцы» считают своим долгом уничтожать все твои изображения, которые увидят. Оно к лучшему, по большей части эти портреты воистину ужасны. Самое смешное, что как-то они по запарке разорвали в клочки и сожгли фотографию «Rolling Stones». Наверное, решили, что это новая разновидность ереси – изображать тебя в четырех ипостасях одновременно.

Я не выдержал и расхохотался.

– И это еще цветочки. Хочешь ягодку, Владыка?

– Гулять так гулять – давай твою ягодку.

– Среди некоторых твоих поклонников бытует убеждение, что приближенные к тебе счастливчики – то есть мы! – пользуются возможностью каждое утро выпивать по глотку твоей благословенной мочи. Я вот думаю, а может, и правда, попробовать такую уринотерапию?..

– На здоровье, – ухмыльнулся я. – Для тебя ничего не жалко.

– Эти красавцы надеются, что если они будут вести себя хорошо, например тысячу раз повторять твое имя перед сном и храбро сражаться, когда-нибудь судьба дарует им такую уникальную возможность. Разумеется, у них есть непримиримые противники. Эти утверждают, что у тебя не может быть никакой мочи.

– Они жестоко заблуждаются.

– Правда? – заинтересованно переспросил Анатоль.

– Не будь это правдой, что бы ты пил по утрам? Давай рассказывай дальше.

– Ага, тебе уже интересно. Что ж, слушай: есть люди, которые считают, что им уготована вечная жизнь, потому что в день Последней битвы будешь убит только ты один. Дескать, твоя смерть удовлетворит прогневавшееся небо, и все будет в полном ажуре. Есть и такие, кто готовится прикрыть тебя грудью, в надежде, что за это им будет даровано «вечное блаженство» по ту сторону жизни и смерти. Некоторые полагают, что Последней битвы вовсе не будет, и ты собрал нас для того, чтобы вечно водить по пустыне, пока это великое путешествие не завершится всеобщим просветлением. А иные думают, что в конце пути ты выберешь лучших из лучших и возьмешь их с собой куда-то в иной мир, а остальным предстоит погибнуть в битве. Теперь они пытаются понять, какими критериями ты будешь руководствоваться, выбирая «лучших из лучших». Попадаются специальные мудрецы, которые заявляют, что им ведомы пути к твоему сердцу. Очень авторитетные умы!