Андрей Фурсов - Мир «Игры престолов» — это мир подлости, разврата и жестоких пыток [«Игра престолов» как проект будущего]

На Западе перелом происходит по схожим причинам: технический прогресс, бурно развивавшийся со второй половины XIX века, позволял пользоваться своими плодами среднему слою и верхушке рабочего класса — это заключало в себе угрозу для власть имущих, потому правящий класс начал реагировать. Можно сказать, что советская номенклатура и западная верхушка сработали здесь синхронно. Результатом стало торможение научно-технического прогресса во второй половине ХХ и начале ХХI века. Что изобретено за это время? Мобильный телефон, компьютер, интернет? Но это не идет ни в какое сравнение с космическими достижениями первой половины ХХ столетия.

Одним из следствий негативного эволюционного перелома 1970-х годов стало вытеснение или оттеснение научной фантастики жанром фэнтези. В фэнтезийном жанре нет ни демократии, ни прогресса — это будущее как прошлое. И подобное очень хорошо коррелирует с известным докладом 1975 года «Кризис демократии», который по заказу Трехсторонней комиссии написали Хантингтон, Крозье и Ватануки. Это очень интересный документ, я уже не раз о нем говорил. Если коротко, основная мысль доклада сводится к тому, что Западу в большей степени угрожает не Советский Союз, а избыточная демократия на самом Западе, которой могут воспользоваться «безответственные социальные группы». «Демократическая политическая система оказывается особенно уязвимой напряжениями от промышленных и региональных групп», — декларируют авторы доклада. Поэтому, как говорилось в документе, необходимо разъяснять населению, что демократия — это не только ценность, но и инструмент, что кроме демократии существуют и другие ценности: старшинства (seniority), знания, авторитет. Буквально это было выражено следующим образом: «Во многих случаях необходимость в экспертном знании, превосходстве в положении и ранге (seniority), опыте и особых способностях могут перевешивать притязания демократии как способа конституирования власти». В заключение доклад предлагал внести некоторую политическую апатию в массы, это полностью коррелировало с входившим в моду миром фэнтези. Ведь в фэнтези, повторюсь, нет никакой демократии — там есть только неожречество, неокороли и неорыцари.

Внутреннее пространство «Властелина колец», «Игры престолов», «Колеса Времени» Роберта Джордана, «Гарри Поттера» и других — это, во-первых, мир иерархий, а вовсе не ефремовский мир «Туманности Андромеды», где будущее носит название Эры Встретившихся Рук. Во-вторых, мир фэнтэзи — это доиндустриальный или в лучшем случае разрушенно-индустриальный футуроархаический мир. И это тоже соответствует курсу на торможение научно-технического и промышленного прогресса в интересах верхушки капиталистического общества. Идейным обоснованием торможения стал экологизм, превратившийся в квазиидеологию. Первый доклад Римскому клубу (он создан в 1968 году) назывался «Пределы роста». В нем утверждалось, что человечество в своем индустриальном развитии достигло пределов, избыточно давит на природную среду, надо тормозить промышленно-экономическое развитие, перейдя к «нулевому росту». То есть 50 процентов всех средств должно идти на нейтрализацию негатива, который несет индустриальное развитие. Несмотря на то что доклад был разоблачен как наукообразная фальшивка, сторонники экологизма и деиндустриализации размахивали им как знаменем — так же, как сегодня используется другая фальшивка, а именно схема «глобальное потепление в результате деятельности человека».

Таким образом, поворот от научной фантастики к фэнтези с ее доиндустриально-иерархическим, далеким от рациональности (еще одна черта антимодерна) миром магов и колдунов имеет четкую классовую основу. Выражаясь марксистским языком, это отражение загнивания капиталистического общества и того факта, что капиталистическая верхушка взяла курс на торможение научно-технического прогресса. То же самое сделала в своих интересах и советская номенклатура, когда в середине 1960-х годов заблокировала программу ОГАС Виктора Глушкова (разработчика первой в СССР персональной ЭВМ «МИР-1»), а также программу развития холодного термоядерного синтеза Ивана Филимоненко и еще целый ряд военных достижений КБ Челомея. Дело в том, что реализация проектов Глушкова и Филимоненко несколько отодвигала номенклатуру в сторону, на первый план выходили люди, которых называли технократами. Кстати, я очень хорошо помню, как в конце 1960-х годов в МГУ наш преподаватель научного коммунизма критиковал ученого и фантаста Игоря Забелина за его точку зрения, согласно которой научно-техническая интеллигенция становится ударной силой прогресса. Ну что же, техническую интеллигенцию и задвинули вместе с научно-техническим прогрессом. В этом смысле можно сказать, что мир финансиализированного и обращенного в прошлое капитализма первых 15–20 лет ХХI века — это результат параллельных, а с середины 1970-х годов совместных действий западной элиты и части советской номенклатуры. Правда, советская номенклатура этот мир не планировала, она просто реализовывала свои шкурные интересы, а вот западная верхушка именно такой мир запланировала. И мир «Игры престолов» — это одна из версий того мира, который эта верхушка предлагает нам как проект будущего, приучая к возможности такого будущего.

— Однако, если мы вспомним европейскую фантастику вроде Герберта Уэллса, то обнаружим там пессимистический запал задолго до сворачивания научно-технического прогресса. «Машина времени» была написана еще в 1895 году, но картина будущего, в котором низший класс, морлоки, питается мясом высшего класса, изнеженных элоев, выглядит не слишком оптимистично.

— Да, совершенно верно. Я часто предлагаю своим студентам сравнить четыре самых известных романа Жюля Верна, которые написаны в 1870-е годы, но отражают настроения «эпохи оптимизма» (а это 1840–1860-е годы), и четыре самых известных романа Герберта Уэллса, написанных в середине 1890-х годов. Напомню, что кроме «Машины времени» это «Война миров», «Человек-невидимка» и «Остров доктора Моро». Дело в том, что 1870–1890 годы в Англии оказались годами экономического спада и рецессии (1873–1896), которые в значительной степени ослабили поздневикторианскую Англию и поколебали фундамент ее гегемонии. Это стало серьезным потрясением, но затем ситуация отчасти стабилизировалась. Если посмотреть на фантастику первой половины ХХ века — американскую, европейскую, то она окажется вполне оптимистичной.

Показательно, что в нынешнем мире единственной страной, где бурно развивается своя фантастика и одновременно активно переводится советская, является Китайская Народная Республика. Хотя в последние 5–6 лет даже в китайской научной фантастике возникли тревожные ноты (например, роман Хао Цзинфана «Складной Пекин», получивший престижную международную премию «Хуго»). Таким образом, китайские фантасты тоже начинают улавливать вектор развития общества в направлении, которое продемонстрировала нам «Игра престолов».