Евгения Спащенко - Терновая ведьма. Исгерд

Впрочем, с какой стати ему, северному владыке, гоняться за никчемными растениями? Это ниже достоинства одного из четырех… правящих… воздушным… войском…

Борясь с нагромождением диковинных знаний, которые трудно в одночасье уложить в голове, ветер потряс рогатой короной.

— Потерпи минутку, Хёльм, — смягчилась колдунья, думая, что он неимоверно устал. — Окажемся вне досягаемости стрелометов, и я вылечу тебя!

Чтобы не плутать по тернолесью без толку, она проложила ровную дорожку напрямик и через дюжину аршинов расчистила поляну, укрыв ее растительным куполом.

— Остановимся здесь.

Змей повиновался, заключив Изольду с Лютингом в широкий полукруг шипастого хвоста. Костяной его кончик нервно подергивался туда-сюда, будто не в силах сдержать нетерпения.

— Как мы доберемся до берегов Виттаэх Шаст’эну? — пряча настороженность, поинтересовался приморский королевич. Соблазн припечатать пику хвоста к земле и оборвать безумный танец сбивал с мысли.

— Долетим.

На неулыбчивом лице нриморца обозначились догадка и категоричное нежелание в нее верить.

— Ты же не собираешься использовать для полета дракона?

— Естественно собираюсь, — просияла принцесса. — Как еще нам троим подняться в небо?

— С помощью терновой магии…

Изольда скептически глянула сначала на свои, отмеченные чарами, руки, затем на Лютинга и скривилась в знак того, что на подобное колдовство она не способна.

Душелова, окончательно растолковавшего ее замысел, словно пчела ужалила.

— Ветер — не ездовое животное! Лететь на нем — сумасбродство, по сравнению с которым блекнут прочие совершенные нами глупости.

— Не кипятись, Тааль. — Изольда деловито осмотрела впадины между зубцами драконьего гребня. — На вид спина его вполне удобная. Ухватимся покрепче, и все пройдет благополучно.

— Вот как, а если верховный кувыркнется? — Королевич ткнул пальцем в притихшего Хёльмвинда, и тот устремил на него светлый холодный взгляд.

— Заранее попросим не кувыркаться…

— Изольда, ты говоришь о неразумном звере!

Оскорбленный клеветой, Северный ветер заворчал, подсек хвостом непочтительного приморца, заставляя того ухватиться за ноющие после неравной драки ребра.

— Вот видишь! — Счастью девушки не было предела.

— Что характер у него по-прежнему остался змеиным — вижу.

— Нет, он понимает нашу речь! — Закатав рукава, она приблизилась к Таальвену и выжидающе протянула руку за мечом. — Давай скорее исцелим его.

Догадавшись, что принцесса снова намерена увечить себя, принц сделался мрачнее тучи. Но Изольда выставила ладонь с тоненькой полоской и сказала беспечно:

— Старый порез затянулся. Нужен другой, чтобы хватило крови на ссадину на боку верховного и дыру в крыле.

Скрепя сердце Лютинг отдал ей свой клинок.

— Постарайся не раскроить плоть до кости.

— Постараюсь.

Когда дело было кончено и змей, недоуменно обнюхивающий чешую, перестал прихрамывать, Изольда увлекла его на середину поляны и попросила как можно дружелюбнее, стараясь игнорировать недовольство Лютинга:

— А теперь разреши нам оседлать тебя и отправляйся к самому северному из Драконьих озер. И по дороге постарайся не переворачиваться брюхом кверху, не то мы с Таалем свалимся и разобьемся насмерть.

Зрачки-щелочки понятливо расширились. Плутовски покосившись на приморца, Хёльмвинд повертелся на месте, преклонил могучие лапы. Зажившее его крыло услужливо прильнуло к земле, как бы приглашая Изольду с Таальвеном взобраться по нему.

Первой по предложенной лестнице поднялась принцесса и устроилась в ложбинке меж драконьих лопаток. Сиденье было более чем ладным, и, чтобы показать это, она уперлась спиной в костяной треугольник гребня, ограждающий от падения сзади.

— Гляди, здесь почти как в кресле.

Благодушнее от таких заверений приморский королевич не стал, но подступил к гладкому змеиному телу, изготовившись заскочить на него. Тотчас верховный сложил кожистые перепонки, дохнул на неудавшегося наездника морозным инеем, от души забавляясь.

— Хёльм! — Пятки терновой колдуньи скрежетнули по серебристо-белым спинным пластинам, не причиняя ветру ни малейшего ущерба. — Прекращай дурачиться.

Довольный верховный снова распластал крыло.

— Змея с рогами, — процедил Лютинг, устраиваясь в выемке зубчатого хребта. — Надеюсь, летаешь ты лучше, чем соображаешь.

Ветер в ответ запальчиво фыркнул, распростер крылья, принуждая колдунью держаться крепче, и, оттолкнувшись задними лапами, взлетел. Взмах, еще один — и сливовые кущи угодливо отпрянули, освобождая проход.

«Зря я его дразнил», — пожалел Таальвен до того, как пронзительный свист в ушах вытеснил остальные домыслы. А уж когда дракон набрал высоту и выровнялся, окунаясь в вагу облаков, голова и вовсе опустела. Небо, отряхнувшееся от колдовства, окатило синевой. Глаза у Таальвена заслезились, сделалось холодно, неуютно, как и полагается человеку в заоблачной вышине.

Но не все людские создания сторонились поднебесья. Изольда, удирая от безграничной печали, рвалась выше, гладила змеиную шкуру, чтоб до чешуйки запомнить ее узор, вобрать гладкую прохладу пальцами. Это был последний ее полет, последняя возможность стать на время частичкой ветряного мира, отдалить неминуемое…

Бризы, шторма не знают печали! Они носятся над твердью — легкие, свободные, даруя кораблям попутный ветер, заботливо расчесывая косы вербам и березам. Шаги их беззвучны, песни причудливы, стремления чисты, как весенняя капель. Никто не владычествует над вольными ветряными сердцами, никто не вправе сдерживать страстное их биение. Пусть же так будет отныне и вовек…

Кабы на то была воля Изольды, она восседала бы на жесткой спине верховного вечно. И встречный воздушный поток без конца ерошил бы ей волосы, щипал лицо, наполняя легкие упоительной снежной колкостью. И скорая разлука с Хёльмвиндом превратилась бы в сон, позабыть который до смешного легко.

Но несмотря на отчаянные желания Изольды, будущее неотвратимо приближалось — квадратами засеянных нолей, отвоевывающих земли у леса, сменой дня и ночи, звездами, срывающимися с насиженных мест от дрожи небесных сфер под ударами драконьих крыльев. Всякий раз, как новый огонек чертил в темноте кривую дугу, терновая принцесса спохватывалась и принималась безмолвно вторить одно и то же: пусть сыщется всего одна — далекая, бугристая — дорожка в Терновое королевство для северного владыки.

Насчет последнего зеркала Тьер-на-Вьёр Ирифи выразился однозначно, но в полном непостижимого мире много тайных путей… Неужели крылатый верховный, у которого в запасе сколько угодно времени, не найдет верный?