Евгения Спащенко - Терновая ведьма. Исгерд

В уши хлынула вода, тело, непроизвольно сопротивляясь, отталкивало перепончатые ладони.

— Повелитель! — зарыдал Ирифи.

— Прошу, Хёльм, не трепыхайся. — От вида того, как ее новые служанки волочат ветра на глубину, у Изольды разрывалось сердце. — Они не причинят тебе вреда.

Последних слов северный владыка так и не услышал. Еще одна обожательница томно прильнула к нему, и от беловолосой головы остались одни круги на темной поверхности.

— Убийца! — бился в истерике Пыльный вихрь. — Кто оплачет моего непутевого господина?

От его стенаний Изольда вздрогнула, как от удара.

— Никому не придется. — Голубые глаза глядели покаянно, но вихрь не слушал, мечась над водой, впрочем, не слишком низко, чтобы ловкие утопленницы не смогли его достать.

— Твоя очередь, Таальвен Валишер.

Уговаривать королевича не пришлось. В два прыжка он оказался рядом, и от этого близкого присутствия принцессе сделалось чуточку спокойнее.

— Не показывай им страха, — шепнул он.

— Я и не… — Широкая ладонь под водой сжата ее руку.

— Ты боишься. — Таальвен махом отмел ее возражения. — Видят боги, Изольда, от меня этого не скрыть. Я все о тебе знаю. Но они…

Он покосился на озерных дев, сгрудившихся поодаль, и склонился к принцессе.

— Если болотные твари прознают об истинных твоих чувствах, догадаются, как холодеет от ужаса твоя кровь, их не отвадишь магией. В омуте ты убьешь одну, ранишь другую, но очередная все же вцепится зубами, выцарапает глаза. Не страшись их, принцесса, и никого на свете, ведь ты — тьер-на-вьёр…

Как случилось, что чувства ее стали для Лютинга открытой книгой? Что позволяло ему видеть ее насквозь? Изольда беспомощно хватала ртом воздух, силясь возобладать над главным своим страхом, пока ступни вязли в густом иле.

— Полезай в омут, Лютинг Мак Тир.

Он ловко выпутал острый камышовый лист из мокрых завитков ее волос и направился к утопленницам.

— Живо тащите его во дворец! — распорядилась Изольда.

Но стайка зеленокожих девиц пугливо отпрянула. Похоже, вместо любви Таальвен внушал им какое-то другое, не в пример осторожное чувство, заставлявшее любопытно таращиться, но при этом держаться подальше.

— Быть может, их пугает твой меч? — предположила принцесса, мысленно соглашаясь с мудрым выбором утопленниц.

Недолго думая муж ее отцепил от пояса ножны и зашвырнул на берег. С громким плеском оружие шлепнулось на мелководье, откуда неугомонный Ирифи его незамедлительно выволок.

— А теперь? — Приморский королевич обезоруженно выставил вперед ладони.

Девицы все мялись, опуская долу мшистые очи, стоило Лютингу выхватить взглядом хоть одну.

— Закрой глаза, — догадалась принцесса. — Они боятся их… пламени.

Поборов удивление, Таальвен покорно зажмурился, и мигом череда рук потянулась к нему.

— Ш-ш-ш, — негодовали утопленницы, сердито скалясь и заплывая со спины. Куда только подевалось их сладострастие? Сообразив, что новая жертва не собирается сопротивляться, они вцепились в Лютинга, словно в дикого зверя, и бесцеремонно окунули в озеро. Секунда — и его макушка скрылась.

«Ничего не бойся! — твердила себе Изольда, стараясь не вспоминать, как покорно принц позволил увлечь себя в неизвестность. — Держись невозмутимо, как болотный король».

Первым делом нужно добраться до дворца так же скоро, как ее спутники. Задержав дыхание, принцесса опустилась в омут. И, сопровождаемая всего одной русалкой — той, что первой явилась на ее зов, унеслась в водовороты.

Ирифи продолжал вопить и бесноваться, когда перепончатая рука схватила Изольду. А затем свет поблек, и чаша мелкого озера превратилась в бездонный спуск вниз.

Вместо ног у провожатой Изольды был чешуйчатый оливковый хвост — это принцесса выяснила, как только глаза привыкли к размытому мельтешению искривленного подводного мира.

Плоский раздвоенный плавник, как маятник, колыхался из стороны в сторону, отталкиваясь от воды, позволяя своей обладательнице двигаться быстро и прытко, подобно настоящей рыбешке.

Значит, в спутницы терновой колдунье и верно попалась русалка, не знавшая на своем веку иной обители, кроме холодного омута… у утопленниц обычно имелись человеческие тела.

Попросить бы ее плыть помедленнее, размечталась принцесса, ослепшая от оплеух водорослей. Но мешкать нельзя, покуда Таальвен и Хёльм зажаты в тисках смертельных объятий!

Представляя, как зеленая пятерня накрывает безжизненные глаза Лютинга, как тянутся бескровные губы к бледным устам Северного ветра, Изольда что есть мочи молотила ногами, сея за собой облако мелких пузырьков. И русалка, раззадоренная веселой забавой, мчалась скорее.

В запальчивости своей она едва не вывихнула принцессе плечо, но вот вдали показались знакомые башенки исполинского пня. Болотный дворец нисколько не изменился, лишь гуще оброс мхом и ракушками.

— К крыльцу! — скомандовала колдунья, хлебнув с непривычки хлынувшей в рот воды.

Перистый хвостовой плавник русалки взвился, нечаянно вспоров штанину Изольды. Через минуту она уже опускалась на занесенные илом парадные ступеньки. Похоже, их давненько не чистили.

Каретный сарай в глубине подворья зарос роголистником, дверная створка болталась на одной петле. Изольда пригладила колом стоящую косу и оглядела темный вход в болотный чертог. Ни звука, ни шороха — что за зрелище ждет ее внутри? Русалка, сновавшая неподалеку, забила хвостом, подталкивая в спину. Видно, ей не терпелось выполнить приказ и уплыть восвояси.

«Ладно, — уговаривала себя колдунья, переступая порог. — На крайний случай есть ведь терновая магия».

И, преодолевая сопротивление воды, вошла в неосвещенный холл. Двигаться сразу стало легче, дыхание возобновилось. Только с мокрой одежды полило, как из прохудившейся кадушки.

Пустяки… Вооружившись ветряным кинжалом, она направилась в глубь дворца. Главное — отыскать Хёльма с Таальвеном.

Но залы и светлицы словно вымерли. Сколько бы ни рыскала по ним принцесса, натыкалась лишь на залежи ржавого хлама, некогда бывшего оружием, и кучи мусора. Длинные трапезные столы сплошь покрывала грязь, всюду царило запустение.

— Тааль, — наконец решилась нарушить могильную тишину Нзольда. — Хёльмвинд!

Рыхлые стены мигом впитали эхо, с потолка с противным хлюпаньем сорвалась дюжина мутных капель.

— Есть здесь кто-нибудь?

Тщетно было ждать ответа. Щупальца коридоров извивались до бесконечности, путницу по-прежнему окружали сырость да прилепившиеся к сводам улитки.

Так она и скиталась, вздрагивая при каждом шорохе, про себя отсчитывая гулкие удары сердца. Кое-где в напольных чашах теплились искорки торфяного пламени. Обнаружив такой светильник, принцесса старалась набрать горючего для маленького самодельного факела. Но сердцевина его быстро выгорала, и по большей части колдунья продвигалась в потемках.