Евгения Спащенко - Терновая ведьма. Исгерд

Стаей диковинных птиц они облепили лежанку, длинные пальцы перебирали серебристые волосы, тянули, бесцеремонно гладили. Одна из девиц даже устроилась у верховного на груди, зарывшись носом в вырез его туники. Но места на «постели» хватило не всем, оставшиеся не у дел прелестницы вились у изголовья, сердито шипя. Более удачливые подружки скалились в ответ и плотнее припадали к своей добыче.

От такого зрелища кровь отхлынула у принцессы от лица. Схватив первую попавшуюся под руку вещь, она кинулась в бой, рыча во все горло:

— А ну прочь, рыбьеглазые, оставьте его в покое!

Щербатая посудина, которой оказался пущенный колдуньей снаряд, засвистела над головами болотных дев и, не причинив им вреда, громыхнулась о стену. Тут же в руках у Изольды очутился обломок копья, но надобности в оружии больше не было: всполошенные ее яростью, тюремщицы Хёльмвинда с визгом ринулись врассыпную.

— Да как вы посмели тронуть его? — рявкнула принцесса, мельком оглядывая неподвижного ветра. — По-вашему, Хёльм — ужин или очередная забава?

Синеватые следы от зубов лучше ответа пестрели на белой коже, пока утопленницы в страхе прятали лица под нечесаными космами.

— Собирались его сожрать? — Копье лязгнуло о камень, и виноватое хныканье сделалась громче.

— Кого? — простонал Северный ветер, с трудом разлепляя веки.

У колдуньи отлегло от сердца, и, позабыв о непутевых прислужницах, она опустилась в гнездо у его ног.

— Тебя, разумеется…

Придерживая гудящую голову, верховный вынырнул из гнилой соломы, озадаченно осмотрел синяки на собственных запястьях. Странно, откуда они? Затем поднял глаза на растрепанную колдунью и наконец вспомнил озеро и проклятых русалок.

— Мы все еще на дне болота? А мне грезились Сеам Хор, звонкая песня вьюг в пустых оконных проемах…

— Может, они ее тебе нашептали, — принцесса кивнула на болотных дев, — пока примерялись к угощению.

Ветер невольно оглянулся. Голодные утопленницы заулыбались маняще, колыхнулись к его постели.

— Стоять на месте! — приструнила Изольда. — Или превращу в слизней!

Несколько пар зеленых глаз спешно потупилось. Но в подлинности раскаяния засомневался бы и Таальвен Валишер, лишенный возможности наблюдать за плутовками воочию.

— Всех вас не мешало бы наказать за неповиновение, — строго проговорила принцесса, — да пользы от этого никакой. Надеюсь, хоть для поисков ветряной башни сгодитесь…

И указала на маленькое зарешеченное окошко.

— Принесите мне горловину спрятанного там рога, и я, так и быть, прощу ваши проступки…

Присмиревшие подводницы дружно проследили за ее жестом и остались подпирать стену как ни в чем не бывато. На их несмышленых лицах читался лишь испуг и одновременно нескрываемая досада от того, что не удаюсь испробовать свежего мяса прежде, чем терновая пришелица ворвалась в их логово.

— Не слишком они торопятся тебя уважить, — посетовал Хёльмвинд. — Может, подхлестнуть их сливовой лозой?

— Чтобы окончательно разогнать по углам? — Принцесса устало коснулась гладкого лба. — Где я потом возьму новых помощниц?

И повторила с нажимом, обращаясь к утопленницам:

— Ступайте в болото и отыщите ветряную цитадель!

Гладкий перстень на ее руке блеснул призывно, и внезапно Давен Сверр, таившийся в тени, злорадно захихикал.

— Так вот чего на самом деле хочет тьер-на-вьёр — добраться до затопленной крепости, заручившись поддержкой этих тупиц… Ой, держите меня тритоны…

Плечи, закутанные ветхим тряпьем, затряслись, сиплое дыхание толчками полетело из его гортани.

— Преклоняюсь перед твоей самонадеянностью, ведьма, но утопленницы здесь не помогут. Если бы ты хоть месяц пожила в болоте, знала бы: они не плавают дальше окрестных глубин, дни напролет карауля у поверхности, и вряд ли видели хоть треть моего царства… — Куда полезнее разослать по омутам вьюнов и угрей, расспросить местных кикимор, только вряд ли эти твари послушаются самозванку… — Сцепив костлявые пальцы в замок, он ухмыльнулся триумфально. — Пусть услужливость зеленоволосых подводниц не вводит тебя в заблуждение. Когда-то они были людьми, человеческие чувства еще тлеют в их застывших сердцах. Но попробуй покомандовать настоящими моими армиями, наводнившими норы, непроходимые водорослевые чащи, и узнаешь, чего стоит терновое колдовство в трясине!

— Неужто не существует способа извести этого скользкого выскочку? — вмешался в разговор Северный ветер. В высоком нескладном оборванце он без труда признал своего бывшего мучителя и не испытывал ни малейшего желания с ним любезничать. — Я бы затолкал кляп в его лживую пасть или сунул в погреб, если не умолкнет.

— Вот, значит, как терновая колдунья платит по счетам? — Болотник оскорбленно схватился за сердце. — Что ж, вяжите меня, раз приспичило, сажайте в темницу… Никто все равно не станет вам помогать. Придется топать в подводные дали самостоятельно. Надеюсь, времени у вас в избытке…

Догадываясь, что страстный монолог не иссяк, принцесса призвала на помощь все свое терпение, теша Давена Сверра пристальным вниманием.

— Но кабы тьер-на-вьёр была мудра, — подстегиваемый успехом, паясничал он, — то не тратила бы недели и месяцы на пешие прогулки в тине. А попросила бы помощи у истинного правителя топей — болотного короля.

— Я и есть болотный король, — изрекла Изольда без высокомерия, — пока ношу на пальце этот перстень.

— Ведьма, а наивна, как дитя… — От напускного умиления рот Давена Сверра разинулся в мелкозубой звериной улыбке. — Но вынужден тебя разочаровать: мое кольцо хоть и дает определенную силу, не делает носителя повелителем пучин. Убедись в этом сама, если не веришь, — заставь моих подданных подчиняться!

Изольда бессильно помяла тонкие кисти рук. Вера в собственное могущество, обретенная не так давно, стремительно истончалась. Но все же рядом стоял Таальвен Валишер, а Хёльмвинд заслонял от бед по другую сторону. Это вселило спокойствие в дрогнувший было голос.

— Даже желай я тебя использовать, — нарочно поддалась ходу его мыслей принцесса, — терновые чары необратимы… Что толку судить о власти, данной болотному королю, если я не могу вернуть тебе прежний лик?

— В том-то и суть, что можешь… — В мгновение ока Давен Сверр сделался предельно серьезным, кожа на выпирающих скулах натянулась. — Подумай хорошенько, мы ведь толкуем о твоем собственном проклятии, тьер-на-вьёр.

На что он намекает? Растерянно теребя обручальные перстни, Изольда уткнулась взглядом в гурьбу утопленниц, скучавших в отдалении, и про себя повторила слова, некогда сотканные из магии и ее жажды расквитаться:

«Никогда тебе не сбросить оковы моего колдовства… Разве что объявится сумасшедшая утопленница, обязанная тебе своей преждевременной кончиной, которая по доброй воле согласится стать твоей женой. Найдешь такую, и снова обретешь прежний вид!»