Макс Мах - Волчья Луна

1. Вена, четвертое ноября 1763 года

День четвертого ноября прошел в сборах. Несмотря на то, что еще накануне Татьяна пребывала в полубессознательном состоянии, сегодня она демонстрировала кипучую энергию, которая буквально " переливалась через край ". Выглядела Теа замечательно, словно, и вовсе не болела. Ее изумрудные глаза сияли, а на полных, хорошо очерченных губах блуждала улыбка. По большей части благожелательная или даже приветливая и лишь в редких случаях — ироничная. По всей видимости, настроение графини Консуэнтской вполне соответствовало ее прекрасному самочувствию и не на шутку разгоревшейся жажде деятельности. Впрочем, обходилось без взбалмошности и эйфории. Женщина не суетилась и не " перескакивала с пятого на десятое ", если воспользоваться ее же собственными словами, то есть одним из тех странных выражений, которыми богата речь вернувшейся "из-за края ночи" блистательной Теа д'Агарис. Она была полна энтузиазма, но при этом деловита и сосредоточена на деталях, если не сказать, на мелочах. Так что подготовка к отъезду проходила четко, быстро и под аккомпанемент чудесного настроения.

Глядя на Таню, Август не мог не дивиться тем переменам, которые уже произошли и продолжали с ней происходить на протяжение всего времени их знакомства. Она "повзрослела", если можно так выразиться. Обрела уверенность в себе и собственных силах. Но, главное, она перестала быть тенью, давным-давно канувшей в небытие Теа д'Агарис. Как, впрочем, перестала она быть и подселившейся в чужое тело странной девушкой из странного и непонятного мира, в котором практически не осталось дворян, и в котором женщины изучают в университетах математику, физику и инженерное искусство. Однако сегодня, сейчас Август больше думал о другом. Он радовался, что "выгорание" — смертельно опасный недуг, как темных колдунов, так и светлых волшебников — не убило Таню и не лишило ее Силы. Попросту говоря, Август был счастлив, потому что он любил эту женщину и, как выяснилось прошлым вечером, был готов ради нее на многое. Практически на все. Даже на убийство, хотя, хвала богам, до этого все же не дошло. Впрочем, готовность совершить преступление сама по себе тоже является преступлением, пусть и низшего порядка. Однако, " попрание человеческой морали " вполне нормально для темного колдуна. Август же является носителем врожденного темного Дара огромной силы, и то, что доселе он никогда " не перегибал палку ", ни о чем, собственно, не говорит. Так уж сложилась его жизнь, что ничто и никогда не мешало ему быть преданным другом и галантным любовником, демонстрировать благородство и искренность в отношениях с окружавшими его людьми, храбрость на поле боя, честность в делах и разумную осмотрительность при проведении рискованных научных изысканий.

Это не значит, что Август не мог поступать иначе, ибо таковы его этические императивы. Темные колдуны в этом смысле имеют весьма "широкие" взгляды на добро и зло. Пожалуй, кроме ума и храбрости, все остальные его положительные качества Август смог бы — сложись так обстоятельства — легко отбросить за ненадобностью. В конечном итоге, так все и произошло, когда шесть месяцев назад он осуществил свое Великое Колдовство, которое по самой сути своей находилось уже по ту сторону Добра и Зла. Вернув в этот мир Теа д'Агарис, он совершил невозможное, одновременно переступив границы научной этики и обыденной морали.

Ну, а вчера он всего лишь "купил" кружку человеческой крови и, значит, ничем теперь не отличался от Теа, которая эту кровь выпила. И вот, что любопытно, ни тогда, когда по совету старой ведьмы он вышел на поиски "стакана крови", ни сегодня — после всего, что случилось, — Август не испытывал ни угрызений совести, ни даже легкого сожаления. Тане нужна была кровь, он ей ее принес. Кровь вернула Таню к жизни? Замечательно. И плевать на то, что Таня-Теа хоть и теплокровный, но все-таки вампир. Была бы истинным вурдалаком, он бы ее все равно не перестал любить. А раз так, то и горевать не о чем. Зато причин для радости сколько угодно. Татьяна выздоровела. Она бодра, весела и божественно прекрасна. Но главное — она с ним. Любит его. Согласна выйти за Августа замуж, и, значит, все складывается просто замечательно.

— Ты ведь знаешь, что в России холодно? — в зеленых кошачьих глазах светится веселая озабоченность, а довольная улыбка полна предвкушения. — И это, я еще не рассказывала тебе о ветре с залива.

— О ветре с залива?

— Ну, да! — просияла Татьяна. — Когда дует ветер со стороны Финского залива, в Петербурге, вообще, можно " свет тушить " — уши от холода отваливаются!

— Я понял, — усмехнулся догадливый Август, — нам нужны меха!

— Чего же мы медлим? — изящный взлет тщательно выщипанной брови. — Вставайте, граф, нас ждут великие дела!

— Мы три часа, как выбрались из постели, — попробовал отшутиться Август, но Теа не оставила ему ни малейшего шанса:

— Ты меня понял! — мило улыбнулась красавица. — Поспешим!

И они поспешили, да так удачно, что едва выгрузились из кареты на Скорняжной улице, как нос к носу столкнулись с графом Новосильцевым в сопровождении очередной "русской красавицы". Красавица была хороша собой: белолица и черноброва, румяна — возможно, впрочем, что из-за ударивших накануне легких заморозков — и упоительно синеглаза. Высока и статью вышла, что называется, всем на зло. Бедра широкие, грудь полная — все это и под зимним платьем не скрыть — шея лебединая. В общем, глаз не оторвать. Но граф, судя по всему, и не пытался. Его вообще было от этой павы не оторвать. И Август имел в виду не только глаза.

— Август! — радостно приветствовал их полномочный министр Российской империи, все-таки оторвавшийся на мгновение от юной красавицы. — Графиня! Какими судьбами?

— Да, вот, Василий Петрович, — улыбкой на улыбку ответила Теа, переходя на свой весьма прихотливый, как понимал теперь Август, русский, — приехали за мехами. Собираемся в Петербург. Сами понимаете!

Разумеется, граф понимал. Он и сам приехал на Скорняжную улицу с целью приодеть перед путешествием в Гиперборею свою "дальнюю родственницу" — Анну Захарьевну Брянчанинову, загостившуюся в теплых италийских государствах. Так что дальнейший поход по скорняжным мастерским и лавкам меховщиков превратился в веселую прогулку симпатизирующих друг другу людей, и уже за обедом граф Новосильцев предложил ехать в Россию вместе — одним поездом.