Макс Мах - Волчья Луна [СИ]

— Спасибо! — сказал он вслух, принимая в себя благодатный жар горячей воды.

И, словно бы, подгадав именно к этому мгновению, — хотя, возможно, что и подгадав, с нее станется, — в комнату вошла Теа. Выглядела она отменно, — явно успела выспаться и отдохнуть, — тщательно одета, хотя и в домашнее платье, и причесана. Даже кое-что из драгоценностей надела, так что впечатляющий контраст с состоянием Августа позволял ей не только физически, но и с моральной точки зрения смотреть на него сверху-вниз.

— Здравствуй, Август! — сказала она, подходя к ванне. — Надеюсь, ты не сердишься на меня…

— Сержусь? — усмехнулся Август. — Это возможно?

— Полагаю, что возможно, — улыбнулась женщина, — но вижу, что ты успел остыть.

— Я успел напиться и пережить похмелье, — Август был не уверен, что способен улыбнуться, поэтому решил даже не пробовать. Не все же ему улыбаться!

— Выглядишь… сносно, — пришла ему на помощь женщина. — Чем занимался?

— Боролся с искушением, — хмыкнул Август, начиная оттаивать.

— Боги! — воскликнула Теа, широко распахнув глаза и обдав Августа волной изумрудной зелени. — Кто покусился на моего мужчину?

— Агата ван Коттен хотела вернуть меня в свою постель, а княгиня Белосельская-Белозерская присовокупить к своей богатой коллекции, — объяснил Август и вдруг понял, что именно его тревожит.

Было что-то особое во взгляде Теа. Что-то в ее голосе и интонациях. Что-то в выборе слов и построении фраз. И что-то еще в вопросе, которого коснулся их разговор. Все это было неявным и невыраженным, смутным и неопределенным, но интуиция великолепного визионера и первоклассного "поэта" способна, порой, творить чудеса.

— Что случилось? — спросил он, ломая линию разговора. — О чем ты хочешь, но боишься мне рассказать?

— Боюсь? — прищурилась женщина. — Нет, пожалуй. Скорее, стесняюсь… Смущена… Дезориентирована… Я даже не знаю, как правильно определить свои чувства!

"Что, если сейчас она признается мне в измене?" — испугался Август, при том, что боялся он, судя по всему, не того, что она ему, и в самом деле, изменила, а того, что не знает, как на это реагировать. Ведь как-то же надо будет ответить на ее признание? Промолчать? Наорать? Разразиться рыданиями или принять "по-отечески", как блудную дочь? Разгневаться или простить и забыть? Ни одно из этих решений ему не нравилось. Пожалуй, он в этом случае чувствовал то же, что и Теа. Он был смущен и дезориентирован.

— Ты с кем-то переспала? — спросил он, стараясь не дать волю эмоциям.

— Переспала? — непонимающе нахмурилась Теа. — Ах, вот ты о чем!

— Нет! — покрутила она головой.

— Или нет? — задумчиво подняла она взгляд вверх.

— Может быть, и переспала, — сказала она, наконец. — Даже скорее да, чем нет. Но ведь с женщиной это не то же самое, что с мужчиной?

Нечто подобное Августу уже говорил граф Новосильцев. Да, он и сам так думал еще совсем недавно. И продолжал бы думать сейчас — если быть с собой совершенно откровенным, — но не тогда, когда это касалось Теа.

"Вот же угораздило меня влюбиться!" — вздохнул он обреченно, принимая все издержки, связанные с этим непростым чувством.

— Женщина — это кто? — спросил он, обуздав темные эмоции, ведь, если он хотел удержать, Татьяну, ее придется принимать такой, какая она есть, со всеми плюсами и минусами, достоинствами и недостатками. Агату же он принимал!

— Это тебе настолько интересно? — мурлыкнула вдруг Теа, резко меняя настрой. — Тебя это возбуждает? У нас, я помню, там… Ну, ты понимаешь! Мальчики любили такие фильмы. Знаешь, когда две девочки, а лучше три…

Прозвучало мечтательно.

— Так ты спала сразу с двумя? — уточнил он.

— Это не важно, — отмахнулась Теа, поморщившись. — Все гораздо хуже, Тино! Все! Гораздо! Хуже!

На его памяти, так она его еще никогда не называла. Тино! Откуда она, вообще, узнала об этом уменьшительном итальянском имени? От Маргариты Браганца? И что может быть хуже того, чтобы переспать сразу с двумя женщинами?

"Переспать с двумя мужчинами", — хмуро ответил он себе, но вслух сказал нечто другое:

— Вот что, милая! Бери-ка ты стул, подсаживайся и рассказывай все по порядку. И помни, что бы ты мне ни рассказала, я тебя люблю. А теперь начинай!

— Да уж… — сказала на это Теа, но стул все-таки взяла и устроилась около ванны.

— Чему быть, того не миновать, — пожала она плечами. — Расскажу… наверное… Или ну его?

— Или все-таки рассказать? — спросила задумчиво через несколько мгновений, но вопрос явно адресовался не Августу.

— Рассказывай! — поддержал Август ее прежнее намерение.

Однако начинать свой рассказ Таня отчего-то не спешила. Думала о чем-то, и при этом на губах ее блуждала странная улыбка. Август затруднялся подобрать для нее определение. Довольство? Мечты и грезы? Ирония? Было бы проще, дай она заглянуть себе в глаза, но веки ее были полуопущены, и голова склонялась вперед, словно она рассматривала что-то на подоле своего домашнего платья.

— Ты ведь понимаешь, что это строго между нами? — неожиданно спросила она и только тогда подняла взгляд. Глаза ее посветлели настолько, что зелень превратилась в дымку, наподобие той, что окутывает весной кроны деревьев, когда только раскрываются почки, и листья — будущие листья — еще не полностью появляются на свет. Завораживающе красиво и при том невероятно, потому что у простых смертных цвет глаз не меняется в таком широком диапазоне.

— Между нами? — удивился Август. — Смешно! С каких пор ты стала опасаться моей несдержанности?

— В самом деле? — подняла она бровь. — Извини, милый! В голове такая сумятица, что несу, боги знают, какую околесицу.

— Ты меня пугаешь, — улыбнулся он, и в самом деле, чувствуя некоторый испуг. Поведение Теа казалось ему более чем странным.

— Я и сама напугана, — широко улыбнулась вдруг Татьяна. — Только представь, я попала на девичник, в котором участвовали все три принцессы и две фрейлины двора, княгиня и герцогиня. Каково!

— Было весело? — спросил Август, просто чтобы поддержать беседу.

— Не то слово! — вскинулась Татьяна и даже, словно бы, засветилась, наполняя комнату каким-то колдовским жемчужным сиянием. — Скоморохи… Ну, это как у нас комедия дель арте…

"У нас! — не без удовлетворения отметил Август перемену, произошедшую в Татьяне. — Скоморохи у них, а Пьеро и Панталоне у нас".

— Потом еще дрессированного медведя привели… Кастраты греческие пели… Очень красиво, кстати! Балерина венецианская танцевала… А потом… Ну, ты же понимаешь, шампанское рекой! Упились до того, что принцессы Анна и Елизавета полезли ко мне целоваться… То есть, начали-то Ирина и Либера, которая балерина, потом Екатерина и Дарья присоединились, ну и девочкам попробовать захотелось…