Сьюзен Коллинз - Голодные игры. И вспыхнет пламя. Сойка-пересмешница

— Мы не ожидали, что здесь все так строго, — говорит Фульвия, массируя Плутарху плечи. — Даже в высших кругах.

— Хотя бы из-под полы продавался, — продолжает Плутарх. — В Двенадцатом и то был черный рынок, верно?

— Да, Котел, — говорит Гейл. — Мы там торговали.

— Ну вот. Хотя вы такие честные и неподкупные. — Плутарх вздыхает. — Ну да ладно, все войны когда-нибудь кончаются. Хорошо, что вы теперь в нашей команде.

Он протягивает руку, и Фульвия подает ему большой альбом в черном кожаном переплете.

— В целом ты уже имеешь представление, чего мы от тебя хотим, Китнисс. Знаю, решение далось тебе нелегко, но у меня, думаю, есть то, что поможет тебе избавиться от сомнений.

Плутарх пододвигает ко мне альбом. Минуту я смотрю на него с подозрением. Затем любопытство берет верх. Я открываю его и вижу на первой странице — саму себя. Стройную, сильную, в черной форме. Только один человек мог создать такую одежду. За кажущейся простотой — истинное мастерство художника. Стремительный контур шлема, изогнутая линия нагрудника, слегка расширенные рукава… Я снова Сойка. Благодаря ему.

— Цинна, — шепчу я.

— Да. Он заставил меня пообещать, что я не покажу его тебе, пока ты сама не примешь решение. Я едва вытерпел, можешь мне поверить. Ну, давай листай дальше.

Медленно переворачиваю страницы, внимательно рассматривая каждую деталь. Нательная броня с тщательно подогнанными слоями, замаскированное оружие в ботинках и поясном ремне, специальные защитные пластины в области сердца. На последней странице набросок моей броши и подпись Цинны: «Я по-прежнему ставлю на тебя».

— Когда он… — Слова застревают у меня в горле.

— Э-э… точно не припомню. После того как объявили о Квартальной бойне. За пару недель до начала Игр, наверное. Эскизы — это не все. Форма уже готова! И Бити для тебя кое-что смастерил. Внизу, в арсенале. Все, молчу, молчу! Сама увидишь.

— Будешь самой элегантной мятежницей в истории, — улыбается Гейл.

Тут я понимаю, что он тоже знал. И с самого начала хотел, чтобы я согласилась.

— Мы разработали план информационной атаки, — рассказывает Плутарх. — Снять серию агитроликов с твоим участием и показать их всему населению Панема.

— Но как? Все телетрансляции идут через Капитолий, — говорит Гейл.

— Зато у нас есть Бити. Лет десять назад он занимался модернизацией подземной ретрансляционной сети. Считает, должно получиться. Конечно, сначала надо иметь, что показывать. Короче, Китнисс, студия тебя ждет не дождется. — Плутарх поворачивается к своей помощнице: — Фульвия?

— Мы с Плутархом долго думали и решили, что лучше всего начать с внешнего облика лидера повстанцев и уже от него перейти к… внутреннему. Другими словами, мы создаем тебе самый потрясный образ Сойки, какой только может быть, а потом работаем над тем, чтобы твой внутренний настрой ему соответствовал! — бодро докладывает Фульвия.

— Ну, форма-то для нее уже есть, — говорит Гейл.

— Да, но только форма! А боевые шрамы? Кровь? Дух мятежа, наконец? Лидер должен выглядеть устрашающе. Хотя перестараться тоже нельзя, чтобы не отпугнуть зрителей. Во всяком случае, она должна собой что-то представлять! Так, как есть… — подступив, Фульвия берет в ладони мое лицо, — абсолютно не годится.

Я рефлекторно отдергиваю голову, но Фульвия уже отвернулась и собирает со стола свои вещи.

— У нас для тебя еще один маленький сюрприз. Пошли.

Она машет нам рукой, и мы с Гейлом выходим вслед за ней и Плутархом в коридор.

— Вроде бы хочет, как лучше, а ведет себя по-свински, — шепчет мне на ухо Гейл.

— Добро пожаловать в Капитолий, — произношу я одними губами.

Слова Фульвии не произвели на меня впечатления. Однако я крепче сжимаю альбом и позволяю себе надеяться на лучшее. Наверное, я приняла правильное решение, если так хотел Цинна.

Мы входим в лифт.

— Минутку. — Плутарх сверяется с записной книжкой. — Отсек три-девять-ноль-восемь.

Он нажимает кнопку с номером 39. Ничего не происходит.

— Надо вставить ключ, — говорит Фульвия.

Плутарх достает из-под рубашки ключ на тоненькой цепочке и вставляет его в отверстие, которое я до сих пор не замечала. Двери закрываются.

— Ну вот.

Лифт едет вниз. Десять этажей, двадцать, тридцать! Все ниже и ниже. Я даже не подозревала, что Тринадцатый дистрикт уходит на такую глубину. Наконец створки разъезжаются, мы ступаем в широкий белый коридор с рядом красных дверей. По сравнению с серыми тонами на верхних этажах это кажется почти роскошью. На каждой двери ясно обозначен номер: 3901, 3902, 3903…

Я оглядываюсь на кабину и вижу, как поверх обычных дверок задвигается еще и металлическая решетка. Пока я смотрела на нее, появился охранник. Одна из дверей в дальнем конце коридора бесшумно покачивается на петлях.

Плутарх, вытянув руку, идет навстречу охраннику, мы следуем за ним. Мне тут как-то не по себе. Решетка, замкнутое пространство глубоко под землей, едкий запах дезинфекции… И еще что-то. Я бросаю взгляд на Гейла и понимаю, что он чувствует то же самое.

— Доброе утро, мы ищем… — начинает Плутарх.

— Вы ошиблись этажом, — резко обрывает его охранник.

— Неужели? — Плутарх снова глядит в блокнот. — У меня записано три-девять-ноль-восемь. Позвоните сами и…

— Сожалею, но я вынужден попросить вас уйти. По поводу ошибок в нумерации обращайтесь в главный офис.

Комната 3908 прямо перед нами. Всего в нескольких шагах. Дверь выглядит немного странно — точнее, все двери. Чего-то не хватает. Точно. Нет ручек. Видимо, двери свободно открываются в обе стороны, как та, из которой вышел охранник.

— Напомните-ка, где он находится? — просит Фульвия.

— Главный офис на седьмом этаже, — говорит охранник и разводит руки в стороны, подгоняя нас обратно к лифту.

Тут из-за двери 3908 доносится звук. Тихий, жалобный. Похож на скулеж зашуганной собаки, которою хотят пнуть ногой, только слишком человеческий и знакомый. Мы с Гейлом встречаемся взглядами. Всего на миг, но для людей, привыкших действовать как единое целое, этого достаточно. В следующую секунду я с шумом роняю альбом Цинны к ногам охранника, а когда тот за ним нагибается, Гейл наклоняется тоже, и оба сталкиваются лбами.

— Ой, простите, — смеется Гейл, хватая охранника за руки, чтобы устоять на ногах, и в то же время слегка оттирая его в сторону.

Это мой шанс. Я проскакиваю мимо отвлекшегося охранника, толкаю дверь с цифрой 3908 и — что это? На полу, полуголые, все в синяках, прикованные к стене сидят… помощники Цинны.

Моя команда подготовки.

Дезинфекции в воздухе столько, что хоть топор вешай, но и она не в силах отбить вонь немытых тел, застарелой мочи и гниющих язв. Едва ли я бы узнала своих старых знакомых, если бы не их капитолийские выверты — золотые татуировки на лице Вении, закрученные штопором оранжевые локоны Флавия и вечнозеленый цвет кожи у Октавии. Кожа выглядит дряблой, как сдувшийся шарик.