Сьюзен Коллинз - Голодные игры. И вспыхнет пламя. Сойка-пересмешница

Придется смириться, что это не самая лучшая ночь в твоей жизни, говорю я себе. Стараюсь не думать о маме и Прим — ничего не выходит. Смогут ли они сегодня заснуть? Завтра занятия в школе скорее всего отменят: Игры подходят к концу, а тут еще такое важное событие — пир. Где мама и Прим будут их смотреть? По нашему старому ящику с кучей помех или пойдут на площадь, где стоят большие четкие экраны? Дома можно дать волю чувствам, зато на площади им не будет одиноко. Люди подбодрят, угостят. Интересно, разыскал ли их пекарь? Особенно теперь, когда мы с Питом союзники. И сдержал ли свое обещание позаботиться о Прим?

В Дистрикте-12 сейчас, наверное, дикий восторг. Обычно к концу Игр нам уже не за кого болеть. А тут сразу двое, да еще в одной команде. Закрыв глаза, я представляю, как все кричат, и волнуются перед экранами, и дают нам советы. Сальная Сэй, Мадж, даже миротворцы, покупавшие у меня мясо.

И Гейл. Уверена, он не кричит и не улюлюкает. Он просто внимательно смотрит. Следит за каждой минутой, не пропускает ни одной мелочи. И хочет, чтобы я вернулась. Не знаю, желает ли он того же Питу… Гейл не был моим парнем, но… возможно, хотел им стать? Предлагая убежать с ним, думал ли он только о нашей безопасности? Или о чем-то большем?

И как он теперь относится ко всем этим поцелуям?

Сквозь щель между камнями я вижу луну и по ее положению могу примерно определить время. Часа за три до рассвета готовлюсь к выходу. Кладу рядом с Питом воду и аптечку. Если я не вернусь, ничто другое ему уже не потребуется. После некоторых колебаний снимаю с него куртку и надеваю поверх своей. Питу с его жаром в спальном мешке тепло даже сейчас, а днем вообще будет пекло. Взяв запасную пару Рутиных носков и прорезав в них дырки для пальцев, надеваю на немеющие от холода руки. В Рутин же маленький рюкзачок кладу немного еды, бутыль с водой и бинты. Засовываю за пояс нож, беру лук и стрелы. Можно идти. Ах да, чуть не забыла. Мы ведь несчастные влюбленные. Наклоняюсь к Питу и целую его долгим, очень долгим поцелуем. Сентиментальные капитолийцы сейчас, наверное, жалостливо вздохнули. Делаю вид, что смахиваю слезу. Потом иду к лазу и протискиваюсь наружу.

Изо рта идет пар. Как у нас дома в ноябре. Бывает, выйдешь до утра из дома — и в лес. А там на условленном месте уже ждет Гейл. Сидишь с ним рядом, караулишь дичь, попивая травяной чай из фляжки. Эх, Гейл! Если бы ты сейчас был моим напарником…

Стараюсь идти быстро, при этом не выдать себя и не прозевать опасность. Очки — классная штука, однако глухота в левом ухе очень мешает. Видно, взрыв повредил его не на шутку. Впрочем, неважно. Если я вернусь домой, то стану богатой и оплачу любое лечение.

Ночью лес не такой, как днем. Даже в очках все выглядит странно и незнакомо. Словно дневные деревья, цветы и камни легли спать, а вместо себя послали своих зловещих двойников. Я не пытаюсь запутать следы, пойти другой дорогой. Поднимаюсь вверх по ручью, потом иду к тому самому укромному месту у озера, откуда наблюдала за лагерем профи. Внимательно осматриваюсь: нет ли чьих следов, не качнется ли ветка, не поднимается ли парок из-за кустов. Все чисто. Либо я пришла первой, либо другие засели еще с вечера. До рассвета еще час-два. Забираюсь поглубже в заросли и жду кровопролития.

Вместо завтрака жую листья мяты. Есть не хочется. Хорошо, что я надела куртку Пита. Иначе пришлось бы двигаться, чтобы согреться. Небо уже подернулось утренней серостью, а других трибутов все не видать. Впрочем, удивляться тут нечему: противники остались сильные. Интересно, догадываются они, что я пришла одна, без Пита? Лиса и Цеп скорее всего даже не знают, что он ранен. Надеюсь, они будут думать, что меня есть кому прикрыть, когда я побегу за рюкзаком.

Где же рюкзак? Уже светло, и я снимаю очки. Птицы поют свои утренние песни. Разве еще не пора? Вдруг я спутала место? Нет, я точно помню, Клавдий Темплсмит говорил о Роге изобилия. Вот он, Рог. Вот — я. Так где же мое угощение?

Едва золотого Рога коснулся первый луч солнца, на площадке стало заметно какое-то движение. Земля перед жерлом раскрывается, и снизу выплывает круглый стол, накрытый белоснежной скатертью. На столе — четыре рюкзака, два больших черных с номерами 2 и 11, один зеленый, поменьше, с номером 5 и совсем крохотный — можно на запястье носить — оранжевый. На нем номер не виден.

И только-только раздался щелчок: стол зафиксировался на месте, как из Рога изобилия выскакивает фигурка, хватает зеленый рюкзак и убегает с ним в лес. Лиса! Кому еще мог прийти в голову такой хитрый и рискованный план! Мы тут сидим, оцениваем ситуацию, а она уже со всем справилась. И остальные связаны по рукам и ногам, никто в здравом уме не станет ее преследовать, когда свой рюкзак еще лежит на столе и другие трибуты могут его украсть или испортить. Лиса чужого не тронула и правильно сделала. Вот как надо было поступить мне! Чувства изумления, восхищения, злости, зависти, досады охватывают меня одно за другим, и пока я успеваю что-то сообразить, рыжая копна волос скрывается далеко за деревьями. Теперь ее даже стрелой не достанешь. Вот так да! Я все время боялась кого-то еще, а может статься, настоящий мой противник — Лиса.

Вдобавок ко всему из-за нее я потеряла время. Ясно, что следующей должна быть я. Мой рюкзак маленький, любой схватит — и поминай как звали. Не мешкая больше ни секунды, бросаюсь к столу. Опасность. Я не вижу ее, но чувствую. К счастью, первый нож летит справа, я слышу свист и вовремя взмахиваю луком. Разворачиваюсь, натягивая тетиву, и стреляю в Мирту. Не успей она отклониться, стрела попала бы ей точно в сердце. Но попадает только в левую руку. Жаль, что Мирта метает ножи правой. Тем не менее я выигрываю несколько секунд, пока она вытаскивает стрелу и смотрит на рану. Бегу дальше, машинально заряжая лук с ловкостью бывалого охотника.

Наконец я у стола. Пальцы цепляют крохотный рюкзак, проскальзывают сквозь лямки, и я набрасываю его на руку, как дамскую сумочку. Он слишком мал, чтобы надеть на плечи. Поворачиваюсь, готовая выстрелить снова, и в этот момент второй нож попадает мне в лоб над правой бровью. Кровь заливает лицо, ослепляет правый глаз и наполняет рот резким металлическим вкусом. Отшатываюсь назад, успевая выстрелить наудачу в направлении соперницы. Едва стрела вылетает из лука, я уже знаю, что промахнулась. В следующее мгновение Мирта сбивает меня с ног и коленями придавливает мои плечи к земле.

Вот и конец, думаю я, надеясь, ради Прим, что мучения не будут долгими. Но Мирта, как видно, намерена вовсю насладиться моментом. Она не торопится. Наверняка Катон ее прикрывает, поджидая Цепа и, возможно, Пита.

— Где твой дружок, Двенадцатая? Еще не окочурился? — спрашивает она.