Оксана Алексеева - Отрава Их Величества [СИ]

Через пару часов их троицей заинтересовались. Точнее, как и предсказывал Чирк, заинтересовались Наньей, которая продолжала сидеть, будто в воду опущенная. Но подошедший мужчина, рыжебородый и выряженный в цветастый мешок до пола, присел на корточки и заговорил ласково, не обращая внимания на ее безучастность:

— Я кудесник высокого уровня. Знаю тысячи заклинаний, умею излечивать многие хвори, продлевать жизнь и могу помочь возвращенцу вспомнить до пяти предыдущих жизней! — на этих словах Нанья осмелилась взглянуть на бородача. — Разве ты не хочешь стать моей помощницей?

Человек этот производил приятное впечатление. И, очевидно, был баснословно богат, поскольку при его появлении торговцы тут же засуетились и повторяли бесконечное: «Господин Иракий, сюда! Господин Иракий, посмотри, какой шелк! Господин Иракий, левоморская кудесница! Молодая и здоровая!». Вот только последнее и вызвало в нем любопытство.

— Расскажи, что ты умеешь, — мягко попросил он, и Отрава понимала, что он вовсе не был обязан проявлять такое терпение — скажи он хоть слово, и торговцы вытрясли бы из Наньи любые ответы.

Нанья все же нерешительно перечислила свои навыки. На каждом ее заявлении господин Иракий переспрашивал, сама ли она этому научилась или кто-нибудь объяснял, как это делается. И становился все более довольным.

— Одаренная девочка! — и тут же крикнул в сторону капитану: — Я покупаю кудесницу!

Его решение предсказать было несложно, но Нанья снова сжалась, зажмурилась и затрясла головой. Но на этот раз добрый господин Иракий на ее реакцию внимания не обратил — ему было плевать на ее несогласие. Лю, который сидел на полу между ними, положил руку Нанье на плечо, успокаивая. За те часы, что тут провели, они втроем успели наслушаться страшилок: все, включая болтливых рабов, стройным хором уверяли, что Нанью продадут до конца дня. Якобы настолько рыжих кудесников тут редко встретишь, а это какой-то верный знак чего-то там! В крайнем случае, придут монахи и выкупят ее — им знахари нужны. А в монастырях жизнь не слаще смерти. Давали советы, мол, если заглянет сюда помещик какой, даже самый суровый, то надо всей троице отчаянно строить ему глазки — все лучше, чем в монастырь укатить или остаться тут, пока цена совсем не упадет. Кого дороже купили — с тем лучше и обращаться будут. Инвестиции ведь должны окупаться! А кого за бесценок взяли, того на самую тяжелую работу, если не на рудники, отправят — помрет, значит, Небесный Свет так возжелал. Они этот Свет упоминали по поводу и без. Но почему-то желания его учитывались только тогда, когда личная выгода была не так очевидна.

Капитан пиратского судна подошел ближе, а господин Иракий поднялся, чтобы пожать руку для закрепления сделки. И тот же самый жестокий человек, который собственноручно клеймил Отраву, вспомнил об обещании попытаться продать их в один дом. Перевертыш — он перевертыш и есть.

— Бери и этого. Он вел себя смирно и тихо, но я старый солдат и по походке коллегу узнаю. Провалиться мне в Подземную Тьму, если он у левоморцев не был одним из лучших бойцов! Бери, господин Иракий, не пожалеешь!

Солдат — это что-то наподобие стража или охранника в Левоморье. Устаревшее слово, которое тут использовали часто.

Кудесник задумчиво глядел на Лю, пока капитан продолжал:

— А эта возвращенка проблемная, скрывать не стану. Но привыкнет. Может, и ей местечко где на кухне-огороде найдется?

Господин Иракий, на Отраву даже не посмотрев, озвучил решение:

— Перевертыша и кудесницу возьму. Твоему слову верю.

И только теперь Отрава поняла, что больше всего сейчас боялась остаться одна. Как Кристофер! Любые тяготы можно преодолеть, если будет возможность вечером обнять подругу или позорно разреветься при Лю. Но она запретила себе открывать рот. Тогда ожила Нанья:

— Я руки на себя наложу! — она подскочила на ноги. — Клянусь… этим вашим Светом! Бери нас всех, а иначе… как их… инвестиции не окупятся! Понял? Это я тебе…

Иракий залепил ей пощечину, заставив замолчать. Но после этого сказал спокойным голосом:

— В следующий раз проси, если тебе что-то надо, но никогда не повышай тон при мне, Нанья, — и повернулся к капитану. — Хорошо, возьму троих, если скинешь цену за возвращенку вполовину.

Ровно с этого момента начался новый этап их жизни.

Переезд в тесной повозке занял весь остаток дня — господин Иракий жил далеко от города, предпочитая уютное уединение своего семейства из трех человек. Но, похоже, что под уютным уединением он подразумевал и всех рабов, коих на его полях и в бытовом хозяйстве водилось предостаточно. Потом пленников, изможденных дорогой и переживаниями, высадили возле дома, который запросто можно было назвать дворцом. Накормили, переодели и представили остальным господам: супруге Иракия, слишком пышнотелой возвращенке, и такому же тучному сыну, унаследовавшему расу матери. Хозяйка повторяла, считая, вероятно, слова свои проявлением доброжелательности:

— Привыкайте, привыкайте.

Вот они и привыкали — день за днем, неделю за неделей. Жизнь в поместье оказалась не такой уж и плохой. Каждому выделили по каморке, и в одной из них они обязательно собирались перед восходом ночной звезды, чтобы хоть несколько минут побыть вместе. Поначалу молчали. Потом жаловались. А потом наперебой рассказывали друг другу, как прошел день. Отрава — о том, как с утра до вечера снова чистила овощи и полировала серебряные ложки. Нанья через пару недель щебетала:

— А он действительно силен! Думаю, что даже в Школе Высокого Колдовства столько бы не увидала! Очень добр. По роже бьет, только если я вовремя не умолкну…

Так Нанья привыкала.

— У них тут все по-другому! Я еще ни одного разбойника не видел. Больше следим, чтоб зверье какое не забрело, да урожай не потоптало. Мы на дальней заставе вчетвером легко справляемся.

Так привыкал Лю.

И Отрава, видя, что друзья ее перестают быть прежними, все чаще заводила самую важную тему:

— Когда мы сбежим?

— А куда бежать, ядовитая моя? — разводила руками Нанья. — Мы уйдем отсюда, конечно. Но мне бы побольше узнать о колдовстве, уж тогда я нигде не пропаду! И вам пропасть не дам!

Лю смотрел виновато:

— Они взяли с меня клятву, Отрава. И это хорошие люди… просто они привыкли жить иначе.

— Клятву?! — Отраве хотелось его ударить. — А ты не забыл, что давал клятву Их Величеству?

— Нет, не забыл, — он смотрел ей в глаза. — Но ты жива! А если мы уйдем — без денег, бумаг и… с твоим клеймом, кто может гарантировать, что с тобой ничего не случится?

— Я понимаю, — Нанья попыталась приобнять Отраву, но та не позволила. — Ты думаешь о Крисе. Мы все о нем думаем. Но что мы можем сделать для него сейчас? Где искать? И как выручать, если сами беззащитны? Милая, мы ведь ехали в Правоморье, чтобы укрыться от преследования! И посмотри-ка, столько дней на одном месте, и ни одной свечки! Так чем же не укрытие, если есть кров и хлеб? По крайней мере пока…