Мария Сакрытина - Никаких принцесс!

— Так, еще раз повторите-ка, юноша, кто вы такой? — тянет Ромион, не сводя глаз с Туана.

— Мой король…

— Я не ваш король.

— Простите… Принцесса… — Туану, видимо, все это надоедает, и он использует последний козырь: бросается передо мной на колени, цепляясь за рукав моего платья. — Моя госпожа, я не понимаю… Что я сделал не так? Прошу вас, скажите, я все исправлю! — звучит это истово и заученно, как будто Туан выразительно читает по бумажке. Или говорил подобное не раз.

— Ромион! — Я обнимаю Туана за плечи и помогаю встать. Точнее, он заставляет меня это сделать. — Что ты делаешь? Туан мой спутник, мое счастье и моя любовь…

— Виола, если бы я тебя не знал, я бы, может, и поверил, — усмехается Ромион, изгибая бровь. — Ты скорее откусишь себе язык, чем назовешь кого-то «счастьем».

«Что, Туан, съел?»

— Ты не понимаешь, Ромион. Это любовь. Да, я влюбилась. Да, я теперь знаю, что это такое. И если ты посмеешь забрать у меня это большое и настоящее чувство, как уже один раз сделал, теперь я так просто стоять и молчать не буду.

— Ты и тогда не молчала.

— Полагаю, мы поняли друг друга?

— Это ты у королевы фей таких фраз нахваталась? — усмехается Ромион. — А может, я все-таки запру этого артиста, твое, хм, счастье, в темнице? Ты сможешь его навещать.

«Да, пожалуйста! И ключ выброси!»

— Ромион, это не смешно.

— А кто смеется, Виола? Ты же знаешь, — он прямо-таки пронзает Туана взглядом, — счастья много быть не должно. Это вредно, когда счастья много. Так что давай я его в чисто целительских целях все-таки запру?

Я привлекаю Туана ближе.

— Даже не смей.

— Ну, нет так нет. Но я буду за вами следить, господин спутник. — Ромион одаривает Туана еще одним тяжелым взглядом. — И не советую вам показываться рядом с моим братом. Он последнее время не в себе. Если заколдует, я ему только спасибо скажу.

— Дорогая, кажется, я не смог понравиться твоему другу, — громко шепчет мне на ухо Туан.

Я открываю рот, но Ромион отмахивается:

— Виола, избавь меня от той чепухи, которую ты последнее время изрекаешь просто как баньши, без остановки. И да, твои комнаты готовы, а вот для твоего… спутника…

— Мы будем жить вместе! — вставляет Туан, удивив всех.

— Что?

— Ваше Величество, моя леди не может остаться одна…

— Да? С каких это пор? Раньше она очень неплохо оставалась одна. Она только и делала, что оставалась одна, и ей это нравилось. — Ромион снова в упор смотрит на меня.

— А сейчас я изменилась! — говорят мои губы. — Я влюбилась и изменилась! Ромион, мы с Туаном живем вместе, таковы порядки Садов. Ты должен уважать традиции других народов…

— Понял, — перебивает Ромион. — Понял. Только, пожалуйста, замолчи. Живите вместе. Делайте что хотите. Только Дамиану на глаза не попадайтесь, он еще после того турнира в себя не пришел… Виола, зачем ты вообще вернулась? Может, прогуляешься обратно в свои Сады? Раз уже тебе нравятся тамошние порядки.

Рассказала бы я, как они мне нравятся, если б не этот, что б его, мой спутник.

— Я вернулась в школу, Ромион. Я правильно понимаю, ты не хочешь видеть меня в своем дворце? Договор с Садами тебе уже не нужен? — Какой еще договор?

Но Ромион вздыхает.

— Звезды! Как хочешь. Иди… Отдохни, Виола. Ты устала.

— Моя принцесса! — Туан уже у двери. — Прошу вас.

Я иду к нему, но у порога резко разворачиваюсь — быстрее, чем Туан успевает меня одернуть.

— Ромион, я хочу съездить в театр.

— К мачехе? — удивляется Ромион. — Зачем?

Кролик, до этого сидевший тихонечко у меня на руках и притворявшийся меховой оторочкой рукава, дергает ушами.

— Дорогая, ты хочешь в театр? — голосом махрового простачка говорит Туан. — Конечно, я тебя отвезу…

— Хочу. Сегодня. Ромион, прошу тебя.

— Хорошо, я прикажу подать карету к шести, — отвечает Ромион. — Но сегодня там не дают представления… Ты к Изабелле, я понял. Хорошо. Между прочим, милый кролик. Не советую везти его к мачехе, она последнее время помешалась на белых кроликах — скупает их, кажется, со всего мира. То ли к кроличьему рагу пристрастилась, то ли шубу себе шьет.

— А ты… — Я хотела спросить: «А ты не интересовался, зачем она это делает, глупый ты король, перед тобой твой заколдованный брат, а ты и бровью не ведешь!» Но получается, конечно: — А ты не поедешь со мной?

Ромион улыбается:

— Нет, Виола, благодарю. Между прочим, твой спутник забыл свою корзину.

Уже в моих комнатах я сажаю Томми на кровать, чешу за ушком и поворачиваюсь к Туану.

— Ну ты и мерзавец! — Увы, моя рука замирает до того, как я успеваю схватить первый попавшийся тяжелый предмет. Например, подсвечник.

— Я же сказал, что ты будешь мне подчиняться, — устало говорит Туан, тоже опускаясь на кровать и принимаясь лениво поглаживать дрожащего Томми. — Что, решила воссоединить мать с сыном?

— Именно. Оставь Томми в покое. Сейчас же.

— Ну конечно, моя принцесса, — ядовито усмехается Туан и отпускает кролика. Тот прыгает мне на руки.

— И даже не пытайся мне помешать, — добавляю я. — Иначе…

— Знаю, я видел твои мысли, — равнодушно отзывается Туан. — И запомнил, сколько раз ты хотела меня убить. Не выйдет, Виола. Смирись.

— Гори в аду!

— В этом мире нет ада.

— Специально для тебя найдется!

…В Сиерне идет дождь. Оседлав ветер, он рвется в окна, те звенят от града или стонут от порывов ветра, и вечер вползает в комнаты раньше, чем прежде, — тяжелое, угрюмое чудовище, тенями закрывающее углы, сумрачным одеялом укутывающее пол, серыми портьерами — окна и стены. Я смотрю, как зажигаются за окном фонари, как пламя мерцает, пугливо жмется к стеклянным стенкам своей «клетки», вздрагивает от ветра.

Мне тоже грустно. Я не знаю, что делать: Туан продолжит использовать меня как куклу всюду, где ему вздумается. К Дамиану лучше не подходить, или я снова наговорю ему гадостей и выйдет только хуже. Ромион, конечно, подозревает, но что он сделает? Когда пару часов назад я все-таки долбанула Туана подсвечником, мне было так больно, будто ударили меня. «Ты будешь чувствовать все то же, что и я, пока заклятие действует. И если убьют меня, ты умрешь тоже». Перспектива, прямо скажем, очень веселая. Чтобы сделать ее еще забавнее, Туан добавил — прежде чем улегся спать на моей кровати, — что когда заклятие спадет, то зелье, которым напоили меня мама с бабушкой, снова начнет действовать. Именно из-за него ни Ромион, ни Дамиан не чувствуют Туанов «ошейник».

Кажется, я в ловушке.

Томми сидит напротив, на подушке — я накидала их на широкий подоконник, чтобы было удобнее и теплее, — и грызет морковку. Рядом лежит корзина яблок, отвергнутая кроликом клубника, листы капусты, свернутые в розы, и даже один, зато большой помидор. У Томми пир. Надеюсь, он не сильно потолстеет, когда расколдуется? Изабелла меня саму съест, если в ее сыне что-то изменится в худшую сторону, да еще и по моей вине.