Сергей Кириллов - Воля грешных богов. Том 1

— Ваше Высокопреосвященство, чего изволите? -раболепно кланяясь, поинтересовался у колоритной особы, похоже, сам владелец «Бочонка», одетый в выглаженный белый костюм гном.

— Чего-нибудь, побольше, да подешевше, — булькнул толстяк, поглаживая себя по пузу.

— Будет сделано.

«И что нам тут делать?»

«Я приметила вывеску для приезжих, погоди, скоро все будет» — пообещала Ней, и я, воспользовавшись тем, что поблизости были свободные столики, аккуратно уселся в углу, стараясь не отсвечивать.

Вскоре двери открылись, пропуская явно зажиточного торгаша. Позвякивая золотыми перстнями, черный лис лет тридцати, одетый в черные брюки и алую рубашку вместе с жилеткой, окинул взглядом зал и, улыбнувшись уголком рта, медленно подошел к толстяку. За лисом последовали два татуированных полуголых бугая — если бы не кожа телесного цвета, я бы прикинул, что они родственники Пайро.

— Доброго вечера вам, жрец, — махнув хвостом, лис брезгливо осмотрел стул и, протерев его выуженным из кармана платочком, бросил предмет туалета в сторону охранников.

— Побольше уважения, милсдарь, — тихо посмеиваясь, сказал толстяк. — Иль вы думаете, что в провинции одни невежи?

— Именно так и думаю, жрец, — холодно ответил лис, дернув ухом. — Давайте ближе к делу.

— Хо... Ну давайте-с, что в этот раз? — потирая руки, жирдяй попытался выпрямиться, но не получилось, поэтому он опять плюхнулся за стол.

— Я принес с собой, нет больше сил засорять организм вашими объедками, — процедил сквозь зубы молодой мужчина, и, щелкнув пальцами, подозвал охранников, которые прямо из воздуха шлепнули на стол два здоровенных ларя. Стоило им открыться, как пивная вонь оказалась забита изысканным ароматом чудесных специй, трав и соусов, отчего я схватился за живот и согнулся в три погибели.

— Прелестно, просто прелестно! — потирая руки, жрец потянулся ко внутреннему карману камзола и шлепнул на стол мешочек с монетами. — Пойдет?

Сморщившись, лис ткнул пальцем в сторону кошеля, и один из бугаев послушно развязал тесемку, принявшись пересчитывать. Золотые монеты! Десять, двадцать, тридцать... Маловато, но даже так, я прекрасно понимал, почему остальные посетители, изо всех сил делающие вид, что им неинтересно, поглядывают на стол толстяка.

— Что-то в этот раз маловато, — фыркнув, сказал молодой мужчина, одернув жилетку, подсаживаясь ближе и положив свой кошель рядом с первым. — Неужто проиграли?

— Что вы, что вы! Сердечко-то не каменное, устал вас обыгрывать, дорогой, — расплывшись в, казалось, улыбке на все тридцать два зуба, жрец положил руку на край ларя. — Приступим?

— Извольте, — повязав платочек на шею, сняв одну перчатку и положив тряпочку на колени, лис кашлянул и принялся употреблять изыски, тогда как толстяк просто глотал все, лишь косточки звякали о подставленные тарелки. Чавканье заглушило даже разговоры, или просто все перестали говорить, болея за кого-то в этом странном состязании.

Минут пятнадцать — и вот уже лис шумно дышит, склонившись над тарелкой с недоеденным салатом, тогда как толстяк вылизывает последнюю тарелку.

— Я победил, а ты — проиграл, — промокнув губы рукавом, толстяк потянул руку к оставленному лисом кошелю и заграбастал оба, закинув в карман. — Ждем-с вас в другой раз, тренируйтесь больше.

— К-конечно, — обмахивая лицо платочком, лис кое-как встал и, придерживаясь за живот, медленно вышел из заведения, пока некоторые из посетителей менялись деньгами, подтрунивая над проигравшими.

Я, раззадоренный ароматами, еле выдержал и, вскочив с места, шлепнулся на сиденье напротив толстяка, вынудив его напрячься, а рядом со мной вдруг возник практически невидимый силуэт, выдаваемый лишь волнистым искажением интерьера возле него. Шлепнув монетку на стол, я улыбнулся.

— Играем?

— Ты кто, парень? — помахав рукой невидимому охраннику, жрец прищурился так сильно, что его глаза стали походить на щелки среди месива плоти.

— Так уж ли то важно? Вам не нужен золотой, Ваше Высокопреосвященство?

— Как не нужен, нужен, конечно, — рассмеявшись, толстяк погладил положенную мной монетку, оставив на ней жирные следы. — Деньги любят счет, а у тебя считать нечего.

— Пусть так. И все же?

— Играем, играем, — отмахнувшись, толстяк, кряхтя, выудил из кармана монетку и швырнул рядом с моей, после чего подозвал нервничающего владельца «Бочонка», проклинающего меня на чем свет стоит, и тот выложил перед нами по несколько больших бокалов прохладного эля и сухарики.

— Ничего, что вы уже кушали? — уточнил я.

— Ах, мне несложно дать фору молодежи. Приступим! — разлыбившись, жрец ссыпал сразу половину тарелки себе в рот, став хрустеть и прихлебывать эль, пока я тихо-мирно жевал сухарики, запивая пивом.

Одна кружка, вторая. Наблюдая за мной вполглаза, жрец нахмурился и стал двигать челюстями усерднее, пока я закидывал кусочки хлеба и размачивал элем с третьей кружки, замедлившись.

Ссыпав остатки закуски себе в рот, жрец начал остервенело хлестать пиво, но я в это время за пару глотков осушил все оставшиеся стаканы.

— Усе, — промокнув губы салфеткой, я притянул к себе вторую монетку.

Толстяк насупился и, подозвав гнома, шепнул ему, чтоб принес мне еды с оставленный лисом ларь размером.

— А отыграться? Или ты хочешь довольствоваться двумя монетками? — нарочито бесстрастно сказал толстяк, просто пожирая глазами поблескивающее у меня в руках золото.

— Ну... Можно, в принципе.

— Тогда теперь давай посерьезней, а то я уже немного перекусил. За счет заведения, не беспокойся, — добавил жрец, и где-то за стеной страдальчески вздохнул один гном.

— Договорились, — усевшись поудобней, я принялся за предложенное угощение. Копченая рыба, жареная рыба, печеная рыба, соленая рыба. Много рыбы, черт возьми, но меня это не сильно беспокоило. Не обращая внимания на взгляды зевак, я отставлял тарелки в сторону одну за другой, пока, наконец, не прикончил рыбный пирог и не запил его травяным настоем.

— Готово.

Облизнув губы, жрец нехотя достал две монетки, а с кухни принесли порезанную напополам... рыбу, в общем, чучело которой висело над вывеской. Толстяк даже вилку с ножом отбросил в сторону, чтобы они не мешали ему впиваться в мякоть на удивление бескостной рыбешки.

— Нафали! — крикнул жрец, уже набивая рот жареной шкуркой, пока я методично надкусывал блюдо так, чтобы потом проглотить оставшиеся куски. В зале повисла тишина, перемежаемая лишь оханьем гнома и чавканьем толстяка. ОМ-НОМ-НОМ, сучки!

Отбросив косточку, я увидел текущие по щекам жреца слезы, с которыми он смотрел на то, как я забираю четыре монетки.

— Еще! Отыграться, хочу еще! — плача и жуя, кричал жрец, пока бледный гном шел к нему медленно, как на плаху.