Марина Эльденберт - Осколки времени [litres]

Мерцающие нити материи расступились, и через мгновение Сэм уже стоял в гостиной Зиновьева. Ульяна сжалась в комочек, сидела у стены, обхватив себя руками. Отголоски воздействия на материю, недоступные человеческому взгляду, витали в воздухе, неровными линиями тянулись к ней. Она старалась подавить их, но выброс силы оказался слишком мощным. Бесконтрольные всплески отнимали много сил, необученные пробужденные часто погибали от энергетического голода. Каким чудом Ульяна удержалась на грани – непонятно.

Осознание этого прорвалось бешенством: глупая девчонка могла умереть, потому что отказывалась принять себя, свою силу. Ярость бурлила в крови, он набросился на нее с обвинениями, а затем произошло то, что произошло. Так он сорвался впервые, от одних только воспоминаний в брюках становилось тесно. Она сводила его с ума: ее близость, запах ее кожи, беззащитность и внутренний надрыв, причину которого он тогда еще не мог понять. Напряжение выплеснулось в безумный и жаркий секс, делиться с ней силами было легко. Признаться себе, что эта ночь и эта женщина особенно дороги ему, уже сложнее, не говоря уж о том, чтобы изливать душу перед Сильвеном.

– Она пробужденная.

– Напомнить, чем закончилась твоя благотворительность в прошлый раз? – в голосе лекаря теперь явственно звучало раздражение. – С Агнессой, по крайней мере, сразу было все понятно, у нее редкая способность, Ульяна – кот в мешке.

Он устало прикрыл глаза. Если по-другому не получится, пусть будет так.

– Я редко прошу тебя о чем-то, но эта женщина дорога мне.

– Неужели? – Сильвен приподнял брови, но все же сменил гнев на милость. – Мне предстоит много работы, а тебе не помешают силы. Пригласи ее на завтра. На утро. Потом я буду занят с Дарианом.

– Сколько ему осталось?

– Кто знает. – В серо-зеленых глазах лекаря мелькнуло сожаление. – Он смирился с тем, что уйдет, я просто поддерживаю в нем жизнь.

Знать, что ничем не можешь помочь, – самое страшное. Сэм помнил его решительным, жестким, полным силы и жизни, но сейчас тот медленно угасал. За какие-то два с половиной года от знакомого образа остались только глаза: ярко-синие, отражающие всю глубину прожитых им времен. Чем дальше, тем быстрее шло старение, только Сильвен поддерживал Дариана, не позволяя ему заснуть навсегда. Увы, даже лекари не могли защитить от старости.

– Проще позволить ему умереть.

– Нет. – Сэм нахмурился. – Он должен увидеть, что у нас все получилось, гордиться тем, что возродил мир, в котором родился.

– Он видел достаточно, Шеппард.

– Не нам это решать, Сильвен. Если он попросит…

– Он уже об этом заговаривал.

Сердце сдавило болью: слишком много было потерь, но к этой он не готов. Дариан спас ему жизнь, заменил отца и наставника, научил управлять даром и принимать его как неотъемлемую часть своей сути. Долгие годы они работали рука об руку, цели Дариана становились его целями. Невозможно представить, что однажды придется проснуться в мире, где его больше нет. Невозможно, но этот день неотвратимо приближается.

– И ты поспешил поддержать? – сдержать боль не удалось – она отразилась в голосе.

– Нет, – сухо отозвался лекарь, – я уговорил его повременить, но если он примет решение, Шеппард, его никто не переубедит. Мы оба это знаем, поэтому смирись. И отпусти.

В свое время ему повезло стать первым пробужденным архитектором. Заново привыкать к миру, мерцающим контурам энергий и необъяснимой, пугающей силе, ворочающейся внутри, было нелегко. Его поддерживали Дариан, Клотильда и Сильвен. Ульяна же казалась отчаянно одинокой. Хотелось бы, чтобы она приняла свой дар легко и просто, но после случившегося у нее это вряд ли получится. Как назло, Зиновьев умудрился уехать в командировку, а в этот вечер ее категорически нельзя оставлять одну, наедине со свалившейся силой и страшным открытием.

Он и сам толком не знал, как попросит Ульяну о встрече, тем не менее приехал к ее дому и набрал номер. Она ответила спустя мгновение, словно ждала звонка.

– Как ты? – тихо спросил он.

– Сегодня я ничего не разрушила. Как по-твоему, это достижение?

Сэм улыбнулся:

– Определенно. Предлагаю встретиться и поговорить не по телефону.

– Я согласилась на предложение Сильвена. Тебе незачем тратить на меня время и приезжать.

– Я все равно уже здесь. Спустишься?

Она помолчала, но потом все-таки произнесла:

– Дай мне десять минут.

Дожидаясь ее, он о многом успел передумать. Захотелось снова свернуть Сильвену шею – оказывается, тот уже договорился с Ульяной, а с ним ломал комедию. За раздражением Сэм все-таки вынужден был признать: сеанс психологии лекаря даром не прошел, он понял, что Ульяна на самом деле ему дорога, а главное – насколько.

Мелькали и мысли о Зиновьеве. Дар Станислава – настоящая находка, с его помощью они могли уничтожить любой заговор в зародыше. Если бы не одно но: древние предпочитали надевать на управляющих временем сдерживающие силу браслеты с самого детства. Свитки, которые ему достала Клотильда, приходилось переводить, поэтому чтение продвигалось медленно. И все же ему удалось узнать, что в истории осталась еще одна странность: везде упоминалось про детей или подростков. В прошлом, когда люди жили две-три сотни лет, архитекторы времени умирали совсем молодыми.

История Зиновьева с самого начала была непростой, но вышла по-настоящему запутанной во всех смыслах. Не ожидал он, что столкнется с женщиной, которая перевернет его мир.

Ульяна спустилась минута в минуту: в темно-синем платье до колен, на плечи накинут пиджак, волосы заплетены в тугую косу. Строгая, независимая, официальная. Она будто нарочно пыталась казаться чужой, далекой, но винить ее Сэм не мог. Они обменялись приветствиями – достаточно прохладно, а потом, не сговариваясь, направились в сторону Александровского парка.

Людей на улицах вечернего города было много. Кто-то выгуливал питомцев, кто-то выбрался отдохнуть после долгого рабочего дня, кто-то возвращался домой. Мимо проходили родители с детьми, одиночки и парочки. Возле цветочных часов напротив Государственного университета устроилась шумная компания подростков. Ульяна зябко поежилась – пронизывающий ветер забирался под пиджак, и Сэм с трудом подавил желание притянуть ее к себе. Что бы там он себе ни надумал, они не пара.

Напряжение между ними ощущалось и в неловком молчании, и в том, как упорно она избегала его взгляда. Не такого он хотел для нее вечера.

– Рассказать тебе о пробужденных древности?

Угадал: сквозь отрешенность в глазах мелькнуло любопытство – первый намек на потепление.

– До возникновения Разлома каждый человек на Земле был наделен тем или иным даром. Свои способности они осваивали с детства, точнее сказать – для них это было все равно что учиться ходить. Это мы с тобой чувствуем себя чудиками.