Джеймс Клеменс - Война ведьмы

Крал обругал мальчишку.

— Занимайся своим делом. Мы должны проверить территорию к югу отсюда. А ты запрешь за нами ворота и не позволишь никому — я сказал никому — пройти через них.

— Да, господин! — Юноша ловко отсалютовал и шагнул к вороту.

Толчук прошел через арку и туннель в стене, по-прежнему кутаясь в плащ. Остальные шли за ним по пятам. За воротами их все еще ждала, опираясь на палку, старуха. Толчук нахмурился и подошел к ней.

— Не следует ли вам вернуться в город, пока ворота не заперли?

Толчук уже слышал, как у него за спиной скрипят рычаги, опускавшие железные ворота.

Старуха пожала плечами и медленно зашагала прочь, к лесу, который находился на побережье неподалеку. Толчук обнаружил, что по-прежнему следует за ней, как следовал все утро.

Крал поравнялся с ним.

— Интересно, во имя Верховной Матери, куда направляется эта старуха?

Они попытались догнать ее, но женщина ускорила шаг. У опушки леса она отбросила палку; ее спина, казалось, выпрямлялась с каждым шагом. Казалось, она становится выше, шире в плечах, с нее словно стекали годы и возвращалась давно прожитая юность.

— Мне это не нравится, — пробормотал Могвид, в его глазах светился страх.

Оказавшись под сенью деревьев, старуха повернулась к ним, высокая и прямая. Она отбросила свою бурую шаль, тряхнула головой, и ее волосы вспыхнули золотом в лучах света, проникавших сквозь кроны. За ней в лесной тени возникли другие фигуры. Крупный пес — нет, волк — обошел толстый ствол кипариса и сел у ног женщины.

Толчук подошел ближе.

— Этого не может быть, — сказал ошеломленный Могвид.

— Невозможно, — отозвался Крал.

Толчук сделал еще шаг вперед на трясущихся ногах. Конечно, это какой-то жестокий фокус, призрак, явившийся, чтобы мучить его.

Больше не было согбенной старухи. Под зелеными кипарисовыми ветвями стояла Мишель и улыбалась сыну. Она протянула к нему руки. Ее глаза сияли янтарным светом.

В голове у Толчука прозвучали слова:

Подойди, сын мой. Узри свое истинное наследие.

— Мама? — спросил он вслух и шагнул, спотыкаясь, вперед.

Мишель вздохнула, сияние ее глаз померкло. Она заговорила обычными словами, но на ее губах все еще играла улыбка.

— Ох, да иди же ты сюда, Толчук, и обними меня.

С палубы доносились звуки битвы. Елена уставилась на свою правую руку расширенными от ужаса глазами. Вместо обычного глубокого рубинового оттенка ее пальцы и ладони покрывало нежно-розовое мерцание, но ее привела в ужас не бледность цвета. Ее сердце похолодело, когда она увидела, какой невещественной казалась теперь ее рука. Не окрашенная плоть — теперь ее рука была прозрачна. Сквозь ладонь Елена могла видеть старинный секстан, висевший на дальней стене. Словно ее рука стала призрачной.

«Ведьма духа и камня», — пробормотала она, вспоминая слова тети Филы. Хоть ее плоть и казалась нематериальной, Елена чувствовала, как под прозрачной кожей бурлит магическая сила. Она пела, не менее сильная, чем любая магия, рожденная солнцем или луной. Но какую сущность несет с собой эта новая магия?

Теперь сердце Елены билось не так учащенно, и она расслышала визг и крики боли. Она услышала, как Эррил отдает короткие приказы, но за толстой деревянной перегородкой она не могла разобрать слов. Они все еще сражаются с дракилями? Она потрогала повязку на животе, вспомнив вдруг удар гоблинского хвоста и жжение яда. Она почувствовала, что яд наконец-то ушел из ее тела.

Елена приподнялась.

В иллюминаторе ярко сияло солнце. Значит, бой продолжался целую ночь? Она поднялась на ноги и встала, пошатываясь, все еще слабая от остаточных эффектов яда.

Держась за стену, она подошла к иллюминатору. За стеклом было только пустое море. Вдалеке, у горизонта, она заметила несколько островов. Они снялись с якоря и плыли через Архипелаг!

Сверху доносился шум битвы.

Слабая или нет, но она должна помочь. Елена посмотрела на свою призрачную руку. Эту новую магию она еще не понимала, и потому боялась к ней прикоснуться. Но солнце светило так ярко, что она легко могла обновить силу ведьминского огня в другой руке и прогнать мерзких тварей с палубы хорошо знакомым ей пламенем.

Она подняла левую руку и прижала ее к грубому стеклу иллюминатора. Свет пронизал ее белые пальцы. Она пожелала дара огня, моля Верховная Матерь о силе. Ее веки слегка опустились, и она открылась для ритуала обновления.

Стоя неподвижно, как изваяние, она ждала — но ничего не произошло.

Глаза Елены расширились. Ее левая рука все еще была прижата к иллюминатору в сиянии солнца, по-прежнему бледная. Нахмурившись, она сосредоточилась. Раньше ей было достаточно просто пожелать, и свет наполнял ее силой. Из глаз потекли слезы. В грудь прокралось отчаяние. Она никогда не хотела восстановить свои магические силы так, как сейчас, так почему же этого не происходит?

Она ждала. По-прежнему ничего. Над головой кипела битва; шипение становилось все громче. Больше ждать было нельзя.

Отвернувшись, она опустила руку и опять посмотрела на вихри розового света, обрисовывавшие ее призрачную руку. Она сжала пальцы в кулак. Ощущение обычной плоти. Но если она поранится, какая магия вырвется из этой руки?

Тряхнув головой, она резко опустила руку. Выяснить это можно было только одним способом. Она подошла к двери. Сглотнув, она отодвинула засов и открыла старую скрипучую дверь. Звучание битвы окружало ее, словно явленное присутствие. Словно холодный ветер, ударил запах крови и страха. Она услышала чей-то безумный хохот прямо у себя над головой. Что происходит?

Метнувшись в проход, она быстро прошла в дверь налево и оказалась в своей каюте. Она подошла к своему мешку и вытащила ведьминский кинжал. Серебряное лезвие блеснуло в луче солнца из иллюминатора. Какой бы магией она теперь ни владела, она испробует ее на гоблинах.

Обернувшись, она заметила собственное отражение в маленьком зеркале, висевшем на гвозде, вбитом в стену. Она ахнула и остановилась. Ее одежда и даже кинжал, казалось, парили в воздухе сами по себе. Она подняла нож повыше. Он просто повис перед зеркалом. Руки, державшей кинжал, не было. Она наклонилась ближе к зеркалу и провела кончиком клинка по щеке. В зеркале кинжал просто парил в пустоте.

Она выпрямилась, прикоснулась к лицу и посмотрела на руки. Сама она ощущала свое тело как обычную плоть, но эта плоть не отражалась в зеркале. Она как будто действительно стала духом, призраком. «Ведьма духа и камня», — шепотом повторила она. Было ли это свойством ее новой магии? Может, она дает ей возможность становиться невидимой?

Она вспомнила, как несколько минут назад не смогла восстановить магию. Для того, чтобы в ней вспыхнула сила, нужно было, чтобы лучи солнца упали ей на кожу. Может быть, обновление не удалось потому, что ее плоть стала невидимой для солнца?