Джеймс Клеменс - Война ведьмы

В ответ на заявление килевого Пиноррр только кивнул, полностью скрыв свои чувства. Он был не вправе оспаривать приговор капитана. Кроме того, Ульстер совсем недавно стал капитаном. Послужив на множестве кораблей под управлением бесчисленных килевых, Пиноррр повидал множество таких же молодых капитанов, которые пытались продемонстрировать свою твердость и силу, стараясь жестоким обращением с командой заработать ее уважение. Только опыт многих зим мог донести до таких молодых людей, что ужас никогда не приносит уважение и верность команды — только честь и доброта капитана.

И все же Пиноррр подозревал, что не только недостаток опыта был причиной жестокости Ульстера. Играя с кнутом, этот человек показал свою истинную натуру. Пиноррр заметил, что Ульстеру даже пришлось поправить штаны, чтобы скрыть, какое наслаждение доставляет ему это наказание.

Когда килевой отвернулся, чтобы нанести последний удар, Пиноррр на мгновение нахмурился, потом опять надел, как маску, спокойное выражение лица. Он ненавидел этого молодого капитана — и не только за жестокость, но и за все остальное, что в нем было. Он ненавидел постоянно самодовольное выражение лица Ульстера и его привычку заплетать свою воинскую косичку так, как по обычаю делали только ветераны.

Даже капитанство Ульстер получил не за собственные победы, а из-за уважения, которое дрирендая питали к его умершему отцу. Отец Ульстера почти двадцать зим был Верховным Килевым дрирендая и привел Кровавых Всадников к их теперешнему господству на Отмелях. В те славные времена Пиноррр был шаманом Верховного Килевого на могучем «Сердце Дракона». Но Пиноррр считал отца Ульстера не только командиром, но и близким другом. Они вместе переживали и триумфы, и трагедии: смерть любимой жены Пиноррра, потерю старшего сына Верховного Килевого в беснующемся море, победу флота над Кровавыми Привидениями. После всей этой совместно пролитой крови Пиноррр ни в чем не мог отказать своему другу.

На смертном одре, со стрелой, торчавшей, словно сорняк, из окровавленной груди, Верховный Килевой обратился к своему народу только с двумя просьбами. Во-первых, перед смертью он хотел увидеть, как его сын получает драконий зуб — символ предводительства. И во-вторых, он хотел, чтобы Пиноррр служил его сыну в качестве шамана. Никто не мог оскорбить честь этого человека отказом. В тот же день, еще до захода солнца, Ульстер получил предводительство над «Драконьей шпорой», и Пиноррр перешел на его корабль.

Раздумья Пиноррра прервал крик боли. Наказанный матрос, закованный в кандалы, рухнул на палубу. Вся его спина была в красных полосах. Удары оставили глубокие порезы, в одном из них Пиноррр заметил белеющую кость. Лицо шамана посерело. Для такой дикой жестокости не было никаких оснований. Избиение провинившегося должно было быть наказанием, но не убийством.

Ульстер подошел к распростертому человеку, держа в руках ведро с морской водой, в которой он вымачивал свой кнут. Матрос застонал и попытался свернуться в клубок, словно ожидая еще одного удара. От боли он уже давно перестал считать удары и вообще соображать, превратившись в измученное животное. Ульстер встал над избитым человеком и медленно вылил ему на спину соленую воду. Снова раздались крики боли, пронеслись над палубой и полетели над морем.

Пиноррр постарался не съежиться. Когда Ульстер наконец отбросил пустое ведро и обернулся к Пиноррру, старому шаману удалось натянуть на лицо пустое, безразличное выражение. В глазах молодого человека светилось удовлетворение.

Сжав кулаки за спиной, Пиноррр молчал. Как это жалкое существо могло быть сыном такого прекрасного человека, как покойный Верховный Килевой?

Вытирая руки, Ульстер подошел к Пиноррру.

— Ну, а теперь, какие у тебя для меня новости?

Пиноррр изо всех сил постарался произнести ровным почтительным тоном:

— Я чувствую, что с юга приближается шторм. Сильный.

Ульстер посмотрел на ясное небо и спокойное море.

Увидев в глазах килевого сомнение, Пиноррр чуть не ударил этого человека. Никто не позволял себе сомневаться в слове шамана, особенно если этим шаманом был Пиноррр ди Ра. Все знали, что его ражор мага , его морское чувство — самое безошибочное во всем флоте дрирендая. Морские боги щедро благословили Пиноррра, и сомнения этого ублюдка означало, что он сомневается не только в шамане, но и в богах. Такое бесчестие могло быть вырезано только острием меча. И все же Пиноррр молчал. Ульстер был сыном его друга, и он почтит память мертвого, служа этому дурачку как можно лучше.

— И что же нам делать? — спросил Ульстер, опять оборачиваясь к Пиноррру.

— Приближающийся шторм разразится ночью. Нужно вывесить флаги и передать предупреждение другим кораблям флота. Нужно найти…

Ульстер нетерпеливо отмахнулся:

— Конечно, конечно. Я прикажу, чтобы просигналили до заката. Что у тебя еще? А то мне пора обедать.

Пиноррр слегка наклонил голову.

— Я прошу прощения, что не пояснил с самого начала, Килевой Ульстер. На нас летит не обычный шторм, когда требуется только зарифить паруса, натянуть штормовые леера и задраить люки. Это — буря, идущая с далекого юга . Убийца кораблей.

И снова в глазах Ульстера появилось сомнение.

— Что ты говоришь?

— Я говорю, — холодно произнес Пиноррр, позволив себе каплю гнева в голосе, — что флот нужно оповестить немедленно . И чтобы защитить корабли, необходимо до бури найти надежную гавань.

Ульстер покачал головой, слегка напрягшись от резкого тона Пиноррра.

— Дрирендая не убегают от штормов, словно толстопузые купеческие корабли. Наши судна справятся с любой бурей.

Пиноррр полностью отбросил свое притворное послушание:

— Ты неправ, Ульстер. Ты слишком молод и еще не видел, какие бури порой приходят с юга. Я видел бешеные штормы, которые разламывали корабли пополам, я видел волны, которые переворачивали корабли вверх килем, я видел небеса, настолько полные молний, что ночью было светло, как днем. Та буря, что мчится к нам сейчас, опаснее, чем что-либо, что я чувствовал раньше. — Пиноррр наклонился поближе к Ульстеру. — Передай мое предупреждение, или на закате ты умрешь. Это твой выбор, Килевой . — Он выплюнул название почетной должности так, что оно прозвучало как ругательство.

От яростного гнева Пиноррра лицо Ульстера покраснело. Татуировка ныряющего морского ястреба вспыхнула у него на щеке.

— Ты превышаешь свои полномочия, шаман. Не думай, что твоя дружба с моим мертвым отцом спасет тебя от моего хлыста.

Пиноррр не стал отступать перед этим червяком:

— Передай мои предупреждения, Ульстер, или я сниму благословение богов с киля этого корабля, и ни один шаман никогда не ступит больше на эту проклятую палубу. Тогда посмотришь, что за команда останется на твоем корабле!