Анастасия Баталова - Чтобы желания сбывались

— О господи, Кира, как ты только его терпишь! — горестно воскликнул Эрн, пряча в ладони пылающее лицо.

— Это Крайст, — отозвалась она с усмешкой, — Объективен и бесцеремонен как анатомический атлас. К нему просто надо привыкнуть.

— У! Богохульник! — на ходу проворчала какая-то согбенная бабушка, метнув в сторону Крайста уничтожающий взгляд.

Билл, разумеется, не обратил на неё ровным счётом никого внимания.

— Всё, хватит прохлаждаться, — воинственно заявил он, снова берясь за толстую деревянную ручку двери, — пошли. Причины отлынивать от работы находятся всегда.

Кирочка не без робости шагнула через высокий порог. Испустив длинный вздох, Эрн последовал её примеру.

В Храме было прохладно и сумрачно, высокие своды поддерживались массивными колоннами, от земляного пола, плотного, чёрного, веяло сыростью подземелья. Душно и крепко пахло тёплым свечным воском.

Пока глаза привыкали к полумраку, вверху, над головами, постепенно проступали узоры замысловатых потолочных мозаик; со стен, белесо сверкая нимбами и светлыми одеждами, на пришедших печально и укоризненно взирали святые.

Возле одной из икон суетилась служка — маленькая бабушка в коричневой с люрексом косынке. Она протирала свечную подставку.

— Кто это? — спросил Эрн, — запрокинув хорошенькое личико; на стене в золотой раме висел портрет молодой женщины с худым скорбным лицом.

— Это святая мученица, — ответила бабуся, — ей молятся о ниспослании стойкости в преодолении испытаний…

— А это?

— Угодник, ему молятся о справедливом исходе различных дел.

Дальше бабуся стала рассказывать сама.

— Тут у нас молятся о здоровье, покровитель болящих у нас сейчас на реставрации, поэтому просто ставят свечки вон на эту поставку и кладут цветы на тумбу.

— Вот к этой иконе приходят просит помощи в воспитании детей…

— Ну, как я посмотрю, у них там настоящая небесная канцелярия, — прокомментировал с усмешкой Билл, — каждый отвечает за свой департамент.

Бабуся нахмурилась.

— Не гневил бы ты, сынок, Бога, не хулил бы, мирское горнему не чета; ишь чего выдумал, ангелов с чиновниками равнять. Нам вот на выборах обещают, всё обещают, с три короба наобещают, и чего? А Господь молитву завсегда услышит.

— Да вы не обижайтесь, — засиял в ответ глазами и зубами Билл, — это так, шутка.

Бабуся горестно покачала головой.

— Вот ты вот всё не веришь, всё шутишь, а Господь всё слышит, всё примечает… Придёт час, и укажет он тебе перстом твоё место.

— И пусть, бабушка, кажет, я спорить и не подумаю, — сказал, уважительно разглядывая центральную икону алтаря, Крайст, — не откажите в помощи, подскажите, где можем найти мы батюшку Игната?

— Бог в помощь, — сказала бабуся, — нету нынче его. Улетел он…

— Как, — поднял брови Крайст, — вознёсся на небо что ли?

— Опять вы шутки свои шутите, — укоризненно ответила бабуся, — самолётом он улетел. По делам каким-то. За границу.

— Когда вернётся не говорил?

— «Бог ведёт меня», сказал он только, «как приведёт, так и вернусь». А людям грешно гадать о помыслах божьих.

— Ясно, — изрёк Билл, гневно сдвинув брови.

Повернувшись, он скорым шагом направился к выходу из храма, а бабуся — Кирочка с Эрном видели это и очень удивились — зачем-то трижды перекрестила его удаляющуюся спину.

— На днях генерал Росс предложил нам пройти проверку на машине доктора Хосе, — объявил Билл, — я так и знал, что однажды потребуется это сделать, мы с тобой слишком долго работаем в паре. Едем сегодня вечером.

— А Эрн? — Кирочка удивлённо подняла брови, — кто с ним останется?

— Он сказал, что сам решит эту проблему. Я думаю, не стоит волноваться. Приказ есть приказ, а уж об Эрне генерал позаботится, будь уверена.

Однако, сидя в служебном автомобиле, стремительно выносящем её и Билла из центра Города, Кирочка всё же продолжала ощущать лёгкую тревогу; за всё то время, в течение которого она по долгу службы должна была нести ответственность за Эрна, у неё сформировалась привычка думать о нём.

— Что ты как на иголках? — спросил Крайст.

— Да я всё о том же… Ведь, заметь, это первый раз, когда мы выезжаем без него.

— Уж не прониклась ли ты взаимными чувствами? — осведомился Билл шутливо и подмигнул ей.

— Смотри на дорогу, — осадила его Кирочка.

Мимо тянулась унылая пластиковая стена ограждения скоростной автотрассы. Крайст включил приёмник. Звуки популярной песни, плюхающие, порхающие, дребезжащие элементы электронной мелодии тут же заполнили салон автомобиля.

Ты меня не покидай…

Шаба-дуба-дуба-дай!

Билл снова повернул ручку и приёмник, на мгновение смолкнув, принялся интеллигентным мужским голосом вещать о политике.

— Крайст, помнишь, я тебе рассказывала о том своём чувстве, как будто я сплю, понимаю, что сплю, и боюсь проснуться не здесь, а в какой-то другой жизни, более скудной на впечатления, обыденной, мрачной?

Билл усмехнулся.

— Не хочу тебя огорчать, но, вполне возможно, так оно и есть. Кто знает, может, мы все спим, а в момент смерти просто просыпаемся в каком-нибудь параллельном мире. Знаешь, как только я поступил на службу, меня очень сильно пугали разговоры об очищении памяти тех, кто по каким-то причинам покинул ОП. Прямо мурашки по загривку бегали. А потом я узнал, что это на самом деле такое; выглядит примерно как ты рассказываешь… Очень гуманная процедура. Стереть память совсем невозможно, это известно всем, во всяком случае с нашими сегодняшними технологиями. Но с помощью установки доктора Хосе достигается почти такой же эффект; трюк в том, что, уснув и проснувшись в специальном кресле, сотрудники отдела окрестили это кресло «машина сна», бывший офицер начинает думать, что его прошлое, связанное со службой в ОП — простой сон, и на самом деле он обыкновенный человек. И всё. Память как таковая остаётся, но разум больше не верит в её подлинность, она теряет для него правдивость и, как следствие, значимость.

Здание, в котором располагалась загадочная лаборатория доктора Хосе, стояло на отшибе. Маленькая тенистая улочка с разбитым асфальтом, изгибаясь, словно лесная тропинка, долго вела их вдоль запущенного парка, пока, наконец, в самом её тупике не обнаружился этот дом, неуклюжий, массивный, с частично замазанными белой краской окнами.

Билл нажал на неприметную кнопку электрического звонка. Ожидание показалось непривычно долгим. Кирочке уже было подумала, что их не услышали, и нужно позвонить ещё раз. Она сказала об этом Крайсту.

— Имей терпение, — ответил он очень тихо и необычно строго, — здесь нельзя трезвонить как в прачечной или в ателье. То, чем занимаются там, внутри, требует особенно спокойной обстановки.