Филипп Крамер - Мир Чаши. Дочь алхимика

После прочтения к ощущению тепла добавилось ощущение некой тоски, охватившей разум густой волной и породившей перед глазами картину — вот маг находит глазами глаза, потом вдруг протягивает руку и за плечи привлекает Жозефину к себе, прижимает к груди, и, закрывая глаза, впервые зарывается лицом в светлые кудри и стоит, стоит, стоит так, вдыхая запах, и она чувствует, как бьется его сердце. Теперь тон письма был точно таким, как прежде, и, пожалуй, еще более нежным и глубоким — маг, явно находившийся в смятении после известий о виновнице провала Северного похода, теперь не менее явно от этого смятения избавился, обретя взамен кристальную ясность чувств. Жаль, что путь в столицу был ей пока заказан…

Она сложила записку, против обыкновения не рассыпавшуюся пеплом, и, преодолевая безумное искушение убрать ее в поясную сумку, чтобы всегда иметь возможность прикоснуться и ощутить это тепло, отправила листочек в шкатулку-хранительницу.

— Конники на подходе! — разнесся по поместью клич дозорного с барбакана. Люди уже заспешили, покидая дом, и заспешили вдвойне, услышав новый крик: — Цвета госпожи!

Жозефина не торопилась: она знала, кто это. Вит взлетел на барбакан, заставив дозорного потесниться:

— Кто едет?

— А кто спрашивает? — раздался знакомый голос.

— Де Крисси!

— Де Крисси!

И под дружный смех во двор въехали Каталин с Уилласом, а следом — вся пятерка северян: раненный в памятном бою на тракте Шэнан давно присоединился к охранявшим поместье друзьям и только ждал возможности вернуться к госпоже.

Спешившись и передав коней слугам, все пятеро немедленно преклонили колено, и предполуденное солнце отразилось на пяти ножах, слившихся в едином взмахе. Мигом позже вспыхнул и шестой, кровь закапала сначала на траву, а потом из ладони в ладонь — и с земли во весь рост поднялись уже не наемники, а верные люди Жозефины де Крисси. Крылатые серебряные единороги на их табардах сверкали на солнце еще ярче стали их ножей.

В радостной суматохе прибывших проводили в дом, к уже накрытому столу, куда на радостях выставили и летошнее вино, и знаменитый хмельной мед, и свежее молоко. Дав им утолить голод с дороги, Жозефина первой спросила о том, что интересовало, разумеется, всех, — о новостях из столицы. Каталин по праву старшей начала отвечать, парни наперебой дополняли и добавляли, оживляя рассказ.

— Нехорошо как-то в столице, неспокойно. По ночам патрули шастают, да большие какие — четыре стражника с магом и двумя алхимиками, все побрякушками обвешаны; и сказано — без особой нужды по городу ночами не ходить. Два дня в столице и были-то, купить все купили, чего нам сказали, а потом еле уехали, стража не выпускала. Ладно хоть рядом старший Красного патруля оказался, рыкнул им чего-то, больше нас не держали.

— Это она скромничает! Эти все алебардами клацают — выпущать не будем, мол, а она как рявкнет: «Эскорт Хранительницы Севера задерживать вздумали?!» Тут ребятки завяли, сразу и ключ нашли, и ворота открыли.

— А у дома вашего, госпожа, все шлялись разные, пару раз даже сталь показать пришлось, но до дела так и не дошло. Шелупонь разная без гербов, южане эти, кто задержался; а седмицу тому как отрезало, тихо-мирно, даже собака бродячая не пробежит.

— Ты еще вспомни, как в городе задираться пытались.

— Точно, было, парочке морды подправили, мигом все угомонились. Думают, что как северянин — так только копьем тыкать и умеет…

— …не зря ж у Барбуса хлеб ели, мы и клинками теперь можем, а духа этим южанам всегда недоставало, тьфу.

— Ваши слуги вами гордятся. В ус не дуют, лишь бы знать, что госпожа жива-здорова, а там они не то что королевское недовольство переживут — хоть вечную зиму!

— Мартин и дом уже отстроил, мужик какой-то приходил, руками там махал, колдовал…

— Леонард его зовут вроде, с оттаким шрамом на морде…

— …точно, Леонардом Гелларом его кличут. Серьезный мужик, городские его уважают.

— Ага, говорят, даму какую-то спас.

— Баронессу, ну ту, с виверном в гербе.

— А еще говорят, что упырь-то заказной был. Он же мужа ее порвал, хотя тот тоже не промах был, дыр-то в упыре наделал, но тот бешеный оказался. Сама баронесса на портьере за окошком и спаслась, пока этот со шрамом не подлетел, а там — три молнии, и нету.

— Дыры, дыры… дуэлянты столичные, рубанули бы — и нет его!

— А со счетами что? — решила слегка подправить поток разговора Жозефина.

— Арест сняли, уже с седмицу как, — отозвалась Каталин. — Да и гербы на месте.

Седмицу назад. Примерно тогда же Алая палата писала свое письмо. Значит, по крайней мере за домочадцев можно не беспокоиться — по настоянию алхимиков ли, из собственного ли страха, но король решил не трогать де Крисси.

— Говорят еще, твари Корневые по ночам ходят, — ввернул Уиллас. — Видеть их не видели, а люди пропадают.

— Батюшку вашего, госпожа, в городе частенько поминают. Говорят, мол, он-то всех в узде держал, что тварей, что людей.

— К слову, об отце… алхимические талисманы работают?

— Работают, но плохо, госпожа. Когда отзываются, а когда нет.

Жозефина поднялась и, улыбнувшись, поклонилась своим бойцам:

— Благодарю за службу.

Повскакав с мест, они тоже отвесили слитный поклон — глубокий, насколько позволял стол.

— Рады служить!

— У меня тоже есть для вас новости. — Хранительница Севера вновь устроилась на стуле и достала письма. Послание Алых пошло по рукам.

— Ого… — вздохнули разом трое, прочитав письмо.

— От алхимиков надо было ждать чего-то такого, они там все взмыленные бегают, — спокойно произнесла Каталин. — Так что, госпожа: когда и где?

Жозефина рассказала о времени, а о месте по ее просьбе сказал дядя.

— Там вы нужны мне все. — Отряд приосанился, всем видом показывая готовность лезть хоть к дракону в пасть в момент выдоха. — Фердинанд, ты тоже. И тебе придется быть вдвойне осторожным — в магическом противостоянии сейчас силен только ты один.

— Я готов, госпожа, — кивнул ушан, взбираясь повыше на подложенную на стул подушку. — Только, сами понимаете… прикрыть я смогу, но…

— Ты не беспокойся, — Вит от полноты чувств хлопнул его по плечу так, что маг сполз вниз, — для этого есть мы, — и, устыдившись своей оплошности, помог сесть обратно.

— Это еще не все. Аделина Альдскоу, наследница Карна, просит о встрече, чтобы принести свою клятву верности. — Дав людям свыкнуться с этой мыслью, Жозефина спросила: — Дядя, здесь же наверняка есть неподалеку удобное и приметное место?

— Есть, — кивнул Гар. — Верстах в десяти стоит старый обелиск. Места для двух лагерей там вполне хватит.

— Значит, через три дня направимся туда. — Девушка попросила принести письменный прибор и тут же написала ответ, уточнив у дяди, как лучше обозначить место, чтобы госпожа Аделина прибыла именно туда, куда следует. Закончив и приложив перстень, Жозефина, следуя указанию молодой графини, бросила письмо в очаг; оно полыхнуло багровым пламенем и пропало.