Сергей Беляков - Мю Цефея. Цена эксперимента

— Я знаю, где она, — сказала паучиха.

Факел осторожно кивнула — мол, я тоже знаю.

— Но тебе не понравится то, что ты увидишь, — сказала Волна осторожно.

Мелисанда вздрогнула, отбросила ранец и кинулась бежать по коридору. Паучихи неохотно последовали за ней.

— Илина мертва? — спросил Форс.

Волна мрачно кивнула.

Мелисанда и Энеб с Грустным Смайликом оказались в кают-компании одновременно, хотя и бежали с разных сторон.

— Шлюз я задраил, — начал Энеб, увидев товарищей. — Можно…

Он увидел лежащее на полу тело и осекся.

Капитан Илина растянулась около стены — страшно изуродованная, в луже собственной крови, с разорванным животом и вывороченным наружу кровавым мешком внутренностей. На стене, над оскверненным трупом, было что-то размашисто написано кровью.

— Так вот почему они задержались, — пробормотала Волна.

— Вот же подонки! — воскликнула Факел. — Зачем убивать, если не собираешься есть?

Форс покосился на Мелисанду. Она была бледна, лицо ее застыло. Губы чуть шевелились — она читала то, что написано на стене.

— Зачем они вырвали ей желудок… о великое солнце… зачем? — пробормотал потрясенный Энеб.

Грустный Смайлик заскрипела жвалами — это было аналогично человеческому деликатному покашливанию, когда хотят поправить собеседника или намекают ему, что он только что допустил вопиющую ошибку. Мелисанда вытерла слезы.

— Это не желудок, — тихо произнесла Грустный Смайлик.

— Оставлять потомство было привилегией высших классов, — сказала Мелисанда. — Они наказали ее за то, что она слишком много на себя взяла.

Форс заметил, как изменился ее голос — он дрожал, но не от слез, а от ярости.

— Кто-нибудь может прочесть, что здесь написано? — задумчиво разглядывая стену, спросила Волна.

— Ничего путного. Это просто оскорбление, — ответила Мелисанда холодно.

— А это? — махнув хелицерой в сторону кривой строчки, расположенной несколько ниже основной надписи, уточнила Волна. — Мне кажется, это написала Илина. Почерк другой.

Рука Илины действительно была чуть запрокинута, а пальцы вымазаны в крови, хотя крови вокруг и так хватало. Мелисанда чуть наклонилась, вчитываясь в знаки… повернулась и побежала.

— Ты куда? — крикнула Факел.

— В рубку! — не оборачиваясь, крикнула Мелисанда. — Нам нужно взлетать! Илина описала маневр, как сделать это!

Все остальные последовали за ней. Паучихи — потому что разумным расам, произошедшим от хищных видов, очень сложно оставаться на месте, когда кто-то бежит от них изо всех сил; Энеб и Форс — потому что иначе их затоптали бы.

Когда вся компания ворвалась в рубку, Волна тихо присвистнула. Форс окинул взглядом панель управления. Кое-какие знакомые приборы на ней имелись. Но основное пространство занимала колонна, покрытая чем-то пористым и губчатым, с четырьмя глубокими дырками в ней. Форс не очень удивился, увидев ее, чего нельзя было сказать об остальных.

— Первый раз вижу такую систему навигации, — упавшим голосом пробормотала Волна.

— Кем бы ни была Илина, только она могла управлять этим кораблем! — завопила Факел.

— Я тоже могу, — ответила Мелисанда.

В рубке на несколько мгновений воцарилась тишина. Форс почти слышал, как стремительно носятся мысли в головах товарищей и выстраиваются в стройные умозаключения.

— Значит, Илине нравились сериалы с тобой, — пробормотал Энеб как наиболее язвительный — и самый несдержанный на язык.

Грустный Смайлик деликатно пихнула его хелицером в бок, и он замолчал.

— Только двигатель будет некоторое время прогреваться, — сказала Мелисанда. — Кто-то должен стрелять, чтобы удержать их.

Она чуть качнула головой в сторону экрана внешнего наблюдения. Там было отчетливо видно, что трех слонов, брошенных Форсом на растерзание, уже практически доедают. Два силуэта оторвались от толпы и скользнули в сторону храма. Но это уже не имело значения.

— Здесь и бортовые орудия есть? — удивилась Факел.

Грустный Смайлик внимательно осматривала приборы.

— А, вижу, — сказала она. — Неплохие пушечки! Я могу, я из таких стреляла.

— Начинай, — сказала Мелисанда.

Она подошла к колонне. Воздух вокруг нее задрожал. Она оставалась симпатичной девушкой. Но в то же время все, кто находился в рубке, видели сквозь нее небольшого слоника с четырьмя бивнями.

« И это очень круто, это дает такое наслаждение, даже не знаю, как описать. Лучше этого только пользоваться бивнями по назначению… Теперь не осталось таких кораблей, которые я могла бы вести », — зазвучали в голове Форса слова Мелисанды. Тогда он не обратил внимания на короткую паузу, на то, как поспешно она начала поправлять себя.

А стоило бы.

Грустный Смайлик положила хелицеры на рычаги управления, припала головой к прицелу.

— Мне кажется, огневой поддержки будет мало, — сказал Форс, который с каждой секундой чувствовал себя все более лишним в рубке. — Пойду посмотрю, что я могу сделать.

— Я тоже кое-что могу, — поддержал его Энеб. — Хотя это будет последнее, что я смогу, но…

— Еще чего выдумал! — отведя от прицела три свободных левых глаза, воскликнула Грустный Смайлик.

Корабль ощутимо вздрогнул — паучиха открыла огонь, но от беседы ее это не отвлекло.

— Детка, у меня синдром кракелюра, — печально улыбаясь, ответил Энеб.

Форсу вспомнилась мутная, почти не пропускающая света рука Энеба, кусочек отколовшегося от нее стекла.

Грустный Смайлик испуганно вздрогнула.

— Предупреждать надо, — проворчала Волна. — У тебя антибиотики есть? — обращаясь к Грустному Смайлику, спросила она. — Если что, у меня есть немного.

— Это не заразно, не бойся, даже если бы болезни одних видов передавались другим, — успокаивающе сказал Энеб.

Тихонько завыли турбины. Мелисанда запустила двигатель, как и собиралась.

— Это наследственное, — терпеливо объяснял Энеб яростно стреляющей Грустному Смайлику. — Генетическая ошибка. Я же состою, грубо говоря, из стекла и загустителей, которые позволяют сохранять подвижность, форму, менять плотность и все такое. И вот они… густеют слишком сильно, хотя и не должны. Я не могу больше получать из излучения, из света то, что я должен получать.

— То есть это не заразно, но это и не лечится? — спросила Волна, которая всегда быстро соображала. — Если больного с отрезанным желудком можно кормить капельницами, то светом через капельницы не накормишь?

— Да, — кивнул Энеб. — Я медленно умираю. Я знал, что здесь будет горячо, подумал — а-а-а, мне терять нечего, поеду…

— Ну идите тогда с Форсом, — сказала Волна.

Форс тем временем подошел к Мелисанде и склонился к ней. Паучиха понимала, что между ними происходит обмен информацией, но звуков слышно не было. «Телепаты», — с завистью подумала она.